– Думаю, что в этот час ее светлость будет спать.

– Очень в этом сомневаюсь, – отозвался Джебб.

Он начал придерживать лошадей, и Клеона заметила впереди дом, освещаемый факелами. Факелы были вставлены в железные чаши ограды по обе стороны от входной двери. Джебб остановил взмыленных лошадей. В тот же миг двери отворились, и на мостовую упала золотистая полоска света. Клеона разглядела с полдюжины лакеев в ливреях. Ахнув, она торопливо поправила шляпку и подобрала юбки, чтобы спуститься вниз.

В это самое мгновение к дому на Беркли-сквер на огромной скорости свернул экипаж. Он остановился так резко, что тянувших его четырех лошадей едва не отбросило в сторону. Правивший ими джентльмен бросил волоки сидевшему рядом груму и ловко спрыгнул на мостовую. Четверо пассажиров в великолепных атласных фраках и панталонах до колен последовали за ним.

Послышалась невнятная речь; с упавшим сердцем Клеона увидела, что они входят в освещенный дверной проем. В состоянии совершенного замешательства она начала спускаться на землю. Величественного и надменного вида слуга с отвращением отвернулся, когда из кареты вывалился полусонный лакей, и с недоверчивым изумлением глядел, как Клеона спускается на землю.

– Позвольте помочь вам, мисс?

– Благодарю вас, я сама справлюсь, – выдавила из себя Клеона.

При виде явного неодобрения, написанного на его лице, она внезапно почувствовала смущение и растерянность и порывисто повернулась к Джеббу.

– Большое вам спасибо за то, что привезли меня, – сказала она. – Я получила огромное удовольствие.

Кучер приподнял шляпу.

– Рад услужить, мисс, – отозвался он.

– Прошу вас сюда, мадам, – высокомерно произнес дворецкий, или мажордом, или кто бы он там ни был, и оробевшая, точно школьница, Клеона последовала за ним. Они вошли в холл. Пятеро джентльменов стояли у самого входа. Когда она появилась, они замолчали и, как один, повернулись к ней. Только теперь она сообразила, хотя могла догадаться и раньше, что все они, как говаривали после охоты сквайры, «под мухой». Джентльмена в синем парчовом фраке сильно пошатывало. Другой, в зеленом атласном, смотрел остекленевшим взглядом, словно не совсем понимая, куда он попал. Третий, тот, что правил экипажем, все еще был в шляпе, лихо сдвинутой набок. Он вышел вперед и обратился к ней:

– Окажите любезность, позвольте познакомиться. По-моему, сегодня вечером у меня не было приема.

Клеона взглянула на него с некоторой нерешительностью. Он был высок, темноволос и хорош собою, пожалуй, красивее человека она еще в жизни не видала. Судя по съехавшей набок шляпе и помятому галстуку, он, должно быть, немало выпил, но при этом владел собою гораздо лучше своих друзей.

– Я – Клеона Ма… Мандевилл, – сказала она, слегка замявшись, когда называла фамилию. – Я приехала навестить ба… бабушку, герцогиню Линкскую.

– Ну конечно! Как же я сразу не догадался! – воскликнул высокий молодой человек. – Вы – та самая богатая мисс Мандевилл! Мы вас ждали, но вы прибыли очень поздно. Я не ошибаюсь, вы действительно путешествовали весьма не обычным образом, рядом с бабушкиным кучером?

Клеона покраснела. В его голосе звучала насмешка; видимо, он испытывал удовольствие от того, что сумел поставить ее в неловкое положение.

Времени на раздумья не было.

– Так путешествовать гораздо интереснее, сэр, – с вызовом ответила она.

Молодой человек рассмеялся. Слегка пошатываясь, он низко поклонился.

– Позвольте представиться, – произнес он. – Ни на что не годный приемный внук вашей бабушки!

Герцог! Клеона не удержалась от удивленного восклицания. Она представляла его бледным и изнеженным, а он оказался сильным, слишком уж широкоплечим, уверенным в себе, невероятно красивым и… пьяным. Сомневаться в этом не приходилось. Приседая в реверансе, она высоко вскинула голову и с осуждением поглядела на него. Он этого явно не заметил.

– Позвольте представить вам моих друзей, – продолжал он. – Сэр Энтони Джевингем. – Щеголь в синем парчовом фраке поклонился и едва не упал. – Лорд Чарльз Ковентри. – Джентльмен в зеленом с усилием попытался изобразить поклон. – Мистер Фредерик Фаррингдон и… – Клеоне показалось, что герцог на мгновение замешкался, – граф Пьер д'Эскур. Джентльмены! Внучка моей бабушки, богатая и очаровательная мисс Мандевилл из Йоркшира!

Герцог вел себя чрезвычайно невежливо, и Клеона это прекрасно понимала. Она сжала зубы. Может, он и герцог, но она не привыкла, чтобы над Ней насмехались. К тому же упоминание о деньгах было во всех отношениях оскорбительным и совершенно излишним.

Она взглянула на последнего человека, которого ей представили. Граф тоже был хорош собой, с черными, влажными глазами южанина и чувственными улыбчивыми губами. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Enchante, Ma'm'selle.[4] Должно быть, вы устали после столь долгого путешествия и задержки, которая случилась en route.[5]

Клеона была благодарна ему за понимание и сочувствие.

– Мы задержались из-за того, что в реке поднялась вода и лошадь потеряла подкову, сэр, – ответила она. – Иначе мы бы приехали гораздо раньше.

– Я уверен, что ваша бабушка очень беспокоилась, – с трудом выговаривая слова, заявил герцог. – Джентльмены, идемте, вам пора на покой. Я должен позаботиться о своей Гостье.

Джентльмены послушно пробормотали слова прощания и нетвердой походкой направились к выходу; на улице Их уже ждал экипаж, чтобы развести по домам. После того, как лакей закрыл двери, герцог сказал Клеоне неожиданно трезвым голосом:

– Подозреваю, что, несмотря на поздний час, герцогиня ждет вас.

– Ее светлость в Голубой гостиной, – почтительно заметил мажордом.

– Позвольте проводить вас? – Не дожидаясь ответа, герцог направился в дальний конец холла. Дверь распахнулась, и Клеона увидела большую, изящно обставленную комнату со стенами обтянутыми голубой камчатной тканью. В кресле у камина очень прямо сидела маленькая фигурка.

Впервые с того момента, как девушка вошла в дом, сердце ее тревожно забилось. Бабушку Леони она представляла особой почтенной, но не такой устрашающе важной, какой показалась ей старая дама, в этот момент поднимавшаяся из кресла.

Герцогиня была очень старой, но глаза смотрели зорко и проницательно; создавалось впечатление, что она одна заполняет всю комнату. Она была одета очень изысканно, в шелка с отделкой из кружев и лент. На бледно-золотистом парике, шее, груди и длинных костлявых пальцах сверкали драгоценности.

– Итак, ты прибыла, дитя мое, – сказала она громким пронзительным голосом. – Давно пора! О чем думал этот лентяй кучер, так задержавший тебя в дороге?

Клеона, присевшая в глубоком реверансе, выпрямилась и торопливо сказала:

– Мадам, он не виноват. Мы задержались оттого, что в Бедфордшире река вышла из берегов, а потом одна из лошадей потеряла подкову.

– Не виноват? – возмутилась герцогиня. – Да как смеют мои лошади терять подковы?! Совершенное безобразие! Сильвестр, если б тебя так не одурманила твоя дурацкая страсть к картам, я бы попросила тебя поговорить с кучером.

– Играю я в карты или нет, бабушка, но дара речи еще не лишился, – отозвался герцог, едва заметно усмехнувшись.

– В таком случае объясни мне свое поведение сегодня вечером, – потребовала герцогиня. – Неужели ты забыл, что сегодня у нас обедал русский посол, не говоря уже об остальных двадцати четырех гостях?

Герцог схватился за голову, обнаружил, что до сих пор не снял шляпу, и, сорвав ее с головы, бросил на стул.

– Вот ведь безмозглая голова! – воскликнул он. – Совершенно забыл про посла!

– Ни за что не поверю, – резко возразила герцогиня. – Твой камердинер уверяет, что напоминал тебе о приеме, когда ты переодевался к обеду, а ты ему ответил, что только на полчасика съездишь в «Уайтс».[6] Ты поступил так намеренно! Не отрицай, Сильвестр, я ведь не вчера родилась! А у княгини[7] самый острый язычок в целой Европе! Ну как можно быть таким олухом?