– Кстати, я тоже заметил, – кивнул Роувен. – Не могу понять, откуда идет ее сила, но для ведьмы она не по рангу велика и нестабильна.

– И что это значит? – смутилась Дана. Она, в отличие от этих двоих, ничего не заметила, но и в магии она разбиралась не так хорошо. – Что она не ведьма на самом деле?

– Очень может быть.

– Глупости! Кому может понадобиться притворяться ведьмой?

– Мы еще не знаем точно, притворяется она или нет, – отметил Амиар. – Но раз уж мы все равно вернемся туда, можем проверить и это.

– Запомни меня, запомни меня, но забудь мою судьбу…

Серебряный голос уносил арию на английском вверх, к расписанному золотом потолку оперного зала. Музыка утихала. Дидона должна была умереть. А с ее смертью завершалась история, всегда одна и та же, безнадежная…

Эту оперу Хорана видела несколько раз, знала, что увидит еще. Она любила оперу, потому что музыка ненадолго заглушала единственное, чего она боялась: тишину в ее душе. Она могла хоть на пару часов получить покой.

Поэтому она не стала выполнять задание сразу. Она затаилась на одном из балконов, неслышная, как тень, и смотрела оперу вместе с залом. Вампиры, надо признать, были хороши. Их голоса звучали даже лучше, чем человеческие. Дидона на этот раз и вовсе была великолепна, и Хорана не собиралась убивать ее, если эта дура сама не бросится на меч.

Она сюда пришла не за теми, кто был на сцене. Ей заказали семерых вампирьих лордов, сидевших в зале – первородных, способных создавать новые выводки. Собственно, сейчас среди зрителей никого и не было, кроме этих лордов и десятков их телохранителей. Хорана понимала, что никто из них не отступит, и ей, скорее всего, придется убить не меньше двух сотен кровопийц, чтобы добраться до цели.

Она редко брала такие задания. Не из-за опасности – просто возни много. Вампиры не использовали магию, полагаясь на грубую силу, а значит, избавиться от них она могла только одним способом: лезвиями. Слишком просто, слишком грязно, не ее уровень. Но сейчас она была раздражена тем, что никак не могла добраться до Огненного короля, и ей нужно было выплеснуть на кого-то это раздражение. Так что вампиры подвернулись вовремя.

Голос Дидоны умолк, а значит, можно было приступать.

Хорана спрыгнула с партера и прошла между рядами кресел к сцене. Вампиры смотрели на нее с таким удивлением, будто никак не могли поверить, что она настоящая. Наивные какие! Неужели они думали, что дешевые магические печати, которые они поставили на двери, смогут ее остановить? Как всегда, это было слишком просто.

Когда Хорана добралась до сцены, музыка резко оборвалась, и стало тихо. Артисты замерли, как загнанные звери; они не знали, кто она такая, но чувствовали, что она сильна. Хорана не винила их за этот страх, однако ее раздражало то, что зал снова погрузился в тишину.

Когда ее ничто не отвлекало, она начинала замечать ту пустоту, что царила в ее душе, молчание, к которому она так и не привыкла. Ей нужно было прекратить это, срочно.

Поэтому она не тратила время на разговоры и объяснения. Зачем говорить с теми, кто все равно вот-вот умрет? Чтобы они знали, кто заказал их? Сомнительная радость. Чем быстрее все произойдет, тем проще.

Она подбросила в воздух три кольца, мгновенно обернувшиеся метательными ножами. Во время битвы они были ее лучшими помощниками: двигались сами по себе, уничтожая ее врагов. Вот и сейчас они, как хищные птицы, налетели на вампиров, сидевших в первом ряду.

Хорана повернулась к сцене и приказала:

– Исполните «Плач Дидоны» еще раз. Кто будет занят этим, останется жив. Остальные не спасутся.

Ей нужны были звуки. Музыка и пение. Рычание и крики ее противников. Столкновение лезвий. Что угодно, лишь бы не замечать, что в ее душе тихо и пусто.

Вампирица выполнила приказ, снова зазвучал ее голос. На этот раз он заметно дрожал, но это придавало арии правильный надрыв. Хорана была довольна.

Вампиры наконец опомнились, напали сам. Она превратила браслет в боевую косу и рассекла двоих сразу, наполняя воздух их пеплом. Драться Хорана умела; это к мирной жизни она так и не привыкла, а искусство боя знала идеально.

Ей даже не нужно было думать о том, что она делает. Ее движения были отработаны до автоматизма, тело само реагировало на угрозу. Ей только и оставалось, что менять оружие, приспосабливаясь к ритму, заданному противниками. Она ничего не чувствовала к тем, кого убивала. Теперь, когда тишина была разрушена, она могла вернуться к воспоминаниям, которые иногда позволяла себе, как награду.

Память почему-то подкинула ей те годы, когда она впервые осознала, что такое одиночество. Детство в Эдене, многие позавидовали бы ей! Она жила там, где другие видели рай. Хорана тоже любила эту вечную зелень и бархат цветочных лепестков, она часами могла бегать там, но – одна. Никто не знал, где она, и никому не было дело. Родителей она запомнила как две спины, вечно повернутые к ней.

У них были свои дела, очень важные для ордена. А она… ну что она? У нее была еда и было место для сна, ей регулярно давали уроки боя. Что еще необходимо ребенку? Хоране хотелось быть нужной, хотелось, чтобы был кто-то, к кому она могла бы прибежать после ночного кошмара. Она не знала, как объяснить это родителям, имела ли она вообще право на такое.

Смена оружия. Катана. Удар в сердце, и первый верховный вампир уничтожен. Она не нуждалась в серебре и осиновых кольях, ее оружие могло убить любого нелюдя.

Хорана хорошо запомнила тот день, когда впервые увидела глаза, блестевшие за завесой из листвы, и искреннюю улыбку. Кто-то был рад ее видеть? В Эдене появились другие дети? Она знала, что они были, но Хоране никогда не позволяли играть с ними, даже близко к ним не подпускали.

Она не нарушала никаких запретов. Он сам нашел ее в лесу.

– Ты кто такой?

– Тебе имя мое нужно или что?

Она была насторожена, как и полагалось инквизиторам, даже самым юным. Он улыбался.

Она и сама не заметила, как начала улыбаться в ответ.

– Давай имя! Я – Хорана.

– Кьярта-Ра Солас!

– Это имя такое? – рассмеялась она. Он не обиделся.

– Ну да… А что такого?

– Его же невозможно произнести!

– Еще как возможно, ты только попробуй! Давай по частям: Кьярта…

– Не буду.

– Так ты что, вообще говорить со мной из-за этого не будешь?

– Я буду звать тебя Кей. Как тебе?

– Нормально… пока. А потом ты выучишь мое имя, я уверен.

Смена оружия. Кусаригама. Один из вампирьих лордов попытался сбежать – какой позор! Если смерть неизбежна, почему нельзя принять ее достойно? Лезвие на цепи догнало его, пробивая насквозь.

Солнечный день в Эдене, теплые листья и запах смолы. Ее удивленный вопрос:

– Почему я слышу твой голос, когда ты не говоришь?

– Потому что я телепат. Тебе не нравится? Я думал, раз мы друзья, нам не помешает такая связь… Я могу убрать!

– Не убирай. Мне нравится слышать твой голос. Ты читаешь мои мысли?

– Нет. Только те, что ты сама посылаешь мне.

Смена оружия. Арбалет. Стрела со свистом рассекла воздух, вонзившись в затылок вампиру, который попытался скрыться на сцене. Певица, исполнявшая арию Дидоны, запнулась от страха и неожиданности, но быстро взяла себя в руки и продолжила.

Ночь, шепот дождя, запах сырой земли. Осторожный стук по стеклу.

– Кей, почему ты здесь? Я же просила не подходить к моему дому, мама и папа не должны тебя видеть!

– Да знаю я! Но я почувствовал, что тебе страшно… Ты плачешь, Ана! Что случилось?

– Это ерунда!

Она делала вид, что сердится, но она была счастлива, что кто-то вспомнил о ней.

– Не ерунда, если ты плачешь. Что случилось?

– Просто кошмар приснился… Они мне часто снятся, говорю же, ерунда!

– Я прогоню их. Я буду с тобой каждый раз, когда тебе приснится кошмар.

Он не обманул ее. Когда она поняла, что он рядом и больше не исчезнет, она перестала плакать по ночам.