Мильоцциус беспомощно пожал плечами.

Артур смотрел на часы. Они монотонно гудели на одной ноте. Минутная стрелка бесшумно миновала деление и поползла к следующему.

- Раньше они тикали, - сказал Артур.

- И что?

- Погодите, - сказал Артур, лихорадочно размышляя.

Он сообразил, что один раз это уже произошло. В приемной. Когда Артур с провожатым вошли, часы щелкнули, а потом загудели. Но какое это имеет отношение к веществу, которое только что нанесли на его лицо и руки?

- Почему я запретил тебе разговаривать на улице? - задал наводящий вопрос Маркс.

У Артура чуть не сорвался с языка ядовитый ответ. Но он вдруг вспомнил, что рассказывал ему о колледже Лодермилк прошлой ночью, и прикусил язык.

- Ой.

- Что-что? - поинтересовался Маркс.

- Здесь есть люди, которые не останутся учиться. Не иммунные.

- Верно, - сказал клерк. - И дальше?

Артур посмотрел на свои руки. Чернила высохли, не оставив ни малейшего следа. Он понюхал кожу. Ничего.

Но какая-то разница должна быть, иначе зачем... И тут в голове Артура все встало на свои места. Так просто! В Магазине для некоторых эффектов использовали священный свет. На праздничных службах потребители играли в "спрячь-кредит", и Артуру не раз случалось наблюдать за залом через специальные очки. Обычный свет при этом выключали, но Артур видел, как "кредит" (большую пластиковую букву "К") передают из рук в руки. Потом он подсказывал другому младшему помощнику продавца, у кого из потребителей спрятан "кредит" Все было очень просто - если знать секрет. Но на потребителей всегда производило хорошее впечатление.

- Ну? - спросил клерк.

Артур очнулся. Оказывается, он успел погрузиться в размышления и силе источника света и оттенке стекол в очках, необходимых для того, чтобы чернила были ясно видны оснащенному специальными очками наблюдателю, но незаметны невооруженным глазом.

- Единственное, чего я не могу понять, - сказал Артур, обводя взглядом помещение, - это где вы прячете проектор и наблюдателя.

Маркс сверкнул глазами.

- Тебе известно достаточно, - сказал он, и увлек Артура прочь из комнаты. - Пойдем.

Артур шел за ним, погруженный в глубокие размышления. Минуту спустя он сказал:

- Что, если я догадался, почему на моей карточке стоит не то имя, которое я назвал?

- Рассказывай.

- "Барбур" - это кодовое слово. Оно значит, что я не могу воспользоваться собственным именем, поэтому мне дали первое из списка имеющихся.

Рыжий студент одобрительно фыркнул.

- Я прав?

- Частично. Как тебя зовут?

- Ээ... Себастьян Ридлер.

- Хм.

Они вернулись в вестибюль. За столом сидели все те же трое. Девушка перегнулась через стол и обратилась к Артуру, жестикулируя карандашом в такт словам.

- Ну вот, теперь ты понимаешь, верно? На улице не говори вообще. В помещении можешь говорить только тогда, когда часы гудят. Если ты услышишь, как они тикают, и увидишь, что стрелка идет рывками, что ты будешь делать?

- Я замолчу, - сказал Артур.

- Правильно. Если кто-то - неважно, кто, - заговорит с тобой в тот момент, когда ты должен молчать, сделай знак, что твой рот на замке. - Она провела двумя пальцами по губам. - Если кто-то попросит тебя рассказать о себе что-нибудь, кроме имени - откуда ты приехал, как зовут родителей, ну и так далее, - ты должен отвечать "ниоткуда", "никто", "ничего". Понятно? Все это написано в правилах для новичков, которые тебе придется выучить. Ты поймешь, что запомнить правила и строго их придерживаться - в твоих интересах. В колледже используется система взысканий. Новички отрабатывают по часу на хозяйственных работах за каждое полученное взыскание.

Она кивнула Марксу.

- Отведи его в спальный корпус "Б", Уэс.

Когда они вышли на улицу, она неожиданно оказалась полна народа. Молодые люди двигались потоком откуда-то из одного места.

- Возвращаются из столовой, - заметил Маркс. - Может, ты тоже хочешь перекусить?

- Нет, спасибо.

Маркс равнодушно кивнул и повел Артура через толпу. Артур жадно искал глазами в лицах студентов какое-то особое качество - он сам толком не знал, какое. Но ничего необычного он не высмотрел. Пару раз, когда он смотрел на трех-четырех студентов одновременно, ему казалось, что он вот-вот краем глаза поймает это неуловимое "нечто"... и всякий раз оно ускользало, как только Артур переводил взгляд с нескольких лиц на одно.

Студенты негромко переговаривались на ходу. Пытаясь как-то их отличить друг от друга, Артур заметил, что чаще всех разговаривают студенты в серых балахонах, студенты в горчичных - реже, а студенты в черных почти не открывают рот. Новички, одетые в коричневые балахоны вроде того, который выдали ему, шли молча. Очевидно, запрет на разговоры на улице относился только к ним. Серая одежда, должно быть, отличает второкурсников, которые гордятся своей новой привилегией и норовят воспользоваться ей почаще. В горчичное одеты студенты третьего курса, а в черное - выпускного.

Маркс свернул к ближайшему входу в длинный приземистый дом. Внутри они первым делом столкнулись с двумя потными первокурсниками, которые тащили стол по коридору, загроможденному кроватями, чемоданами, пустыми коробками и неприкаянными новичками. Где-то за пределами видимости разговаривали два мужских голоса. Слова слышны не были, только интонация: вопрос-ответ, вопрос-ответ.

Все двери в комнаты по обе стороны коридора были распахнуты. На дверях были приколоты карточки с номерами. Артур мимоходом увидел ряды незастеленных кроватей со спинками. В каждой комнате на стене висели такие же самые старомодные часы. Артур удивился, как можно услышать их звук в той какофонии шумов, которая здесь творилась, и вдруг понял, что он его слышит. Часы тикали хотя и тихо, но резко и отчетливо.

Они завернули за угол и миновали закрытую дверь с карточкой "женская спальня". За следующим поворотом коридор заканчивался тупиком. В тупике сидел за крошечной конторкой молодой человек в горчичном балахоне. Перед ним лежала толстая бухгалтерская книга.

- Найдется место для еще одного? - спросил его Маркс.