Хокинс задел кортиком какого то, выскочившего из нижних палуб, щуплого пирата и тот, громко ругаясь, завертелся волчком на месте.

Джим тут же нанёс ему ещё три быстрых колющих удара в живот и грудь, и пират немедля свалился на палубу в конвульсиях.

Потом юнгу толкали в спину с с боков иные его товарищи, пытались ударить топориками и палашами трое пиратов, схватив за руки и ноги — сбросить за борт.

Но Джим всюду ловко отбивался от нападавших на него людей выданным кортиком и даже прежде сильно раненная и болевшая немного левая рука подростка, почти что не мешала ему в схватке.

В самом конце боя Джиму удалось сбить с ног попытавшегося выпрыгнуть за борт морского разбойника и добить его, уже лежащего на палубе, быстрым ударом лезвия кортика в горло.

Когда Хокинс привычно рассказывал всем в кубрике юнг об этом случае, по его словам, именно в этот момент он понял что становится взрослым мужчиной: жёстким и опасным, способным прикончить иных, таких же повстречавшихся ему в бою мужчин, даже пиратов, а не только ровесникам юнгам увечья наносить, фонарём в железной оправе.

Тот, первый в его жизни полноценный абордаж, многое ему дал: появилась уверенность в крепости своих рук и хороших, стальных, нервах. По крайней мере именно так он сам считал после схватки.

Когда капитан «Саффолка» приказал начать осмотр шхуны пиратов, то Джим оттащил своих «пороховых мартышек» в сторону и напомнил им об общаке для кубрика юнг и потребовал что бы они что ценное, но маленькое, просто глотали, а потом, на горшке — всё можно будет вернуть в обход осмотру от офицеров или моряков, при возвращении на их корабль.

Не успел подросток проинструктировать остальных юнг, которых собирались вскоре использовать для обыска пиратской шхуны, как тут же офицеры и боцманы свистками и пинками погнали всех матросов и юнг по захваченному судну — искать какую ценную добычу.

Хокинсу удалось найти какое вычурное оружие в дорогих ножнах. Но так как оно было слишком большим что бы спрятать — пришлось передать его боцману, стоявшему на верхней палубе вместе с офицерами из описочной команды, за обещание «когда-нибудь, что-нибудь выдать… Ха-ха».

Была найдена комната, при камбузе с провизией, но там оказалась в основном солонина сомнительного качества и моряки английского судна решили взять её исключительно на случай совсем голодных дней.

Ещё ранее, при сговоре среди юнг перед абордажем, когда было решено глотать малые ценные безделушки — самый маленький из «пороховых мартышек», Клоп, лишь покачал головой и сказал что это бесполезно и что если на судне обнаружат какие ценности, то всех юнг, участвующих в обыске приза, всё равно заставят выпить по стакану пальмового масла и сходить на горшок, а потом, если в «ночном судне» обнаружат что ими украденное и проглоченное не слабо накажут розгами.

Тогда Джим, как нынешний лидер кубрика «пороховых обезьян», предложил следующее: Клоп, попросится с невинным видом приносить и уносить горшки, сомнительная работа от которой все старшие юнги точно откажутся и с помощью кожаной перчатки постарается «обыскать» содержимое тех из горшков, на которые каким либо знаком укажет ему его друг. Таким образом шанс вернуть в общак юнг заполученную на пиратской шхуне побрякушку — многократно увеличивался.

Среди мальчишек, что обыскивали сейчас пиратскую шхуну, была и пара взятых недавно на Мальте. Они бойко тараторили на в меру понятном языке, но всё же держались пока что обособленно, от английских подростков в кубрике юнг.

Один из новичков, когда ему при возвращении на «Саффолк» выдали стакан масла для промывки желудка и проверки что он ничего внутри себя не утаил, шёпотом сообщил Джиму что успел проглотить перстень с рубином и сейчас боится что сделал это зря.

Хокинс взглядом указал снующему с горшками Клопу, на того, чьё именно «судно» следует проверить ранее матросни и получив от малыша кивок в ответ, что тот всё понял, успокоился. Появлялся шанс что захват пиратской шхуны принесёт немалую добычу и юнгам, а не только офицерам и матросам «Саффолка».

Пока сам Джим тужился на горшке, пока выливал содержимое, исторгнутое из себя насильно, медленно, по доске в море, под внимательным придирчивым взглядом боцмана — ждущего очередной, обнаруженной и спрятанной юнгами добычи, пока шёл относить и драить до блеска своё «ночное судно» — уже наступил вечер, почти что ночь и уставшие за день юнги собрались в своём кубрике.

Тут то и выяснилось что Клоп, кроха Клоп — избит! Избит именно новыми подростками южанами, прибывшими на корабль во время пополнения состава команды корабля на Мальте.

Со слов хнычущего малыша выходило, что он обыскал горшок, указанный ему Джимом и обнаружил там колечко с камушком, которое и спрятал у себя. Но когда он его отмыл и принёс сюда, в кубрике на него навалились всей своей оравой новенькие юнги и прилично наваляв, забрали добычу себе.

Ни с кем делиться они не собирались и орали, дурными голосами, коверкая английский: что это их собственность и они зарежут любого, кто так не считает!

Тогда Джим умиротворяюще подняв обе руки — предложил всё решить завтра, на рассвете и сам стал тут же укладываться в свой гамак, демонстрируя усталость от недавнего рейда на пиратское судно.

Голосящие новички и «старые» юнги потихоньку расходились по своим местам, удивляясь такому спокойному поведению Хокинса.

Однако сам подросток прекрасно понимал что ничего спором или дракой не решить, и если он не докажет своё лидерство, то уже завтра все пришлые начнут ему тыкать кулаками в лицо и совершенно перестанут уважать. Действовать следовало здесь и сейчас.

Абордаж на пиратской шхуне внутренне изменил его. Джим ощущал ранее скрытые в нём силы и был уверен что сможет самолично завалить с полдесятка новеньких юнг.

Спустишись на доски пола очень тихо и одев толстые шерстяные носки, что бы неслышно ступать, Хокинс, быстро прокравшись к спящим вместе, на полу, новеньким юнгам с Мальты — рывком вытащил, из кучи малой сонных мальчишек, виновного в присвоении общей вещи и быстро, рывком, кинул его в угол кубрика где находились преданные Джиму мальчишки.

— Бей скота вороватого! — завопил Хокинс. — Режь крысу!! На части его!!!

Начался форменный переполох: выдернутого во время сна проштрафившегося новичка пинали и кромсали, щипали и кусали все юнги в углу, куда его забросили сильные руки Джима.

Сам же Джим, стоя прямо возле вскочивших было на ноги, всей ватагой, новеньких — быстрыми ударами в живот заставлял скручиваться, словно спираль, ближайших к нему из них и потом, сильными толчками обеими руками, швырял их на переминающиеся в тесноте задние ряды. Так что мальчишки южане, раз за разом, всей гурьбой падали на пол.

Три минуты подобного бардака сделали своё дело: провинившийся был избит и раздет догола «старыми» юнгами, и соответственно обыскан ими, а новенькие с Мальты, избиваемые одним единственным Джимом — сейчас сидели или лежали или сидели на полу, тяжело дыша и что то бормоча себе под нос, на своих родных языках южного Средиземноморья.

Хокинс ощущал себя неким древнегреческим героем, что смог в одиночку остановить огромную армию.

Однако когда он величественно и степенно, как полноценный единовластный хозяин кубрика, сам начал обыскивать снятые с «крысы» вещи и убедился что перстня у того нет — что то в голове Джима внезапно вспыхнуло, яростно и мгновенно, словно порох и он с ненавистью принялся душить тряпьём несчастного их обладателя.

Через несколько минут всё было кончено: новичок с Мальты, виновный в краже перстня с рубином из условного общака юнг — лежал на полу задушенный, а Джим Хокинс, стоя над его остывающим телом, грязно ругался и пинал труп, проклиная обманувшего его дважды иноземца.

Мальчишки, Клоп и «старшаки», тут же обступили Джима и тихими голосами объясняли ему что далее делать: положить убитого в угол «тараторок», как они прозывали про себя новеньких южан, а утром сказать что те между собой давно не ладили, из за какого старого конфликта, ну вот и порешили виновного… А самих «мальтийцев», запугать: угрожая что так будет со всеми из них, кто не станет прислушиваться к общим правилам кубрика юнг или начнёт сообщать что офицерам.