— Ты под наркотой, что ли? — встревожено гаркнул Второй.

Рассмеялась я скорбно. Взор на него. Глаза в глаза:

— Ага. Под наркотой, — киваю головой, паясничая. — Только, видимо, с рождения… Как накрыло — так и не отпускает.

— Ну, так че ты несешь? Какие у тебя могут быть проблемы? Шмотки, еда, крыша над головой. Даже учеба — вся в масле.

— Ну-ну… — язвлю.

— Тише! — приказное Главного. — Приехал. Вроде один…

Запиликал телефон.

— А я о чем, — ехидничаю. Резво встаю, хочу податься в его сторону.

— СЕЛА, блядь!

Опешила я. Поддалась, задки — и опустилась на плиту обратно.

— Не смотри в его сторону! — и снова приказ. И снова подчиняюсь: покорно потупила взор в землю. Телефон заткнулся.

— Жди!

— А если не увидит? — тихо шепчу.

— Увидит. Трахаться захочет — увидит.

Поежилась невольно от его слов.

— А может, не узнает… — несмело я, чувствуя… как дрожь начинает охватывать конечности. Сердце набирает шальную скорость, забыв привычный ход. — Сумерки как-никак…

— Ты заебать меня решила в корень? Или че?! — грозное, тихим ревом.

— Да ниче, — рыкнула я, раздраженно. Скривилась сама себе под нос.

Идиоты. Какие-то… дилетанты, ей богу.

Шорох где-то впереди. Невольно бросаю из-подо лба взгляд — идет, плетется неспешно, шаркая по траве.

Оглядывается по сторонам, мнется…

Но еще тягучие минуты — и вдруг обмирает рядом. Лицом к лицу.

Похож… но блядь… ЭТО НЕ ОН!

Побледнела я от ужаса.

— Привет, зайчонок, — ухмыляется.

Не дышу… В груди застряли звуки.

Только ресницами хлопаю, как идиотка.

— Эт… че за хуе еще? — вдруг резвое движение, шаг из темени Главного, но тотчас где-то сбоку щелчок предохранителя.

Живо устремила я взгляд. А дуло уже у виска моего захватчика. Рядом же… та самая Мерзкая Скотина со своей не менее… мерзкой ядовитой ухмылкой.

Нервически сглотнула я слюну.

Дошло ему, всё понял — но только… какова теперь моя участь?

Дрожь волной по телу… почему-то расправа этих мразей не так меня пугала, как вариации извращений сего странного существа. Ему даже в глаза порой страшно смотреть — в узких, прищуренных хитрых глазенках будто сам дьявол отбивает чечетку.

— Че, малыш, — заржал этот Ненормальный, глядя на меня, — в «казаков-разбойников» хорошо играла?

«Пошел ты», — шепчу, не издав ни звука, но отчетливо, дабы прочел по губам.

Паясничая, широко облизался.

— Свободна. Завтра сам тебя найду. А сейчас иди. Жман, проведи ее…

У всех… день как день, а я — на иголках. Причем, вчера страхтак не грыз меня, как сегодня.

Не знаю, тогда… меня и вправду каким-то странным, я бы даже сказала, психопатическим пофигизмом накрыло: будь что будет.

А теперь, когда, вроде бы, вся беда позади… черти что творится.

«Что… если те вернутся, или их «крыша» какая придет? Или «Этот» че отчебучит?..»

Тысяча вопросов, и ни одного пока ответа…

Как по мне, лучше бы и вовсе не являлся. Сочлись — и хватит. Не сдала же, предупредила — так что с моей стороны… перед ним я чиста.

Но… все равно жду, как второе пришествие. В каждую физиономию на перемене всматриваюсь, ища если не «одного», то «других»…

И пары еще сегодня опять в общаге. Тут всего-то вариантов — раз, два и обчелся. А вот на основной территории универа — минимум шесть, если не семь, корпусов. Вот то-то и оно. Так что шанс, что найдет-найдут… сто процентный. Смотря, кому раньше или сильнее понадоблюсь.

Нудный, бесконечный семинар. В голове такой кавардак — что выть хочется. А назойливый, старательный препод то и дело, что решил опрос всем устроить по пройденному материалу. А мне — что горохом об стенку. Ничего не уловила, да и слова из себя толкового не выдам, мысли умной, если вдруг что спросит. Хоть бы сжалился — да не тронул сегодня.

Лихорадочный пляс двоеточия на экране телефона — и вот он, звонок спасительный.

— Вероника, вы сегодня… целый день в облаках летаете… — внезапно отдернул меня наш «аспирантик». — Что на лекции, что сейчас…

Улыбнулась, пристыжено поджав губы:

— Простите… Проблемы просто.

— Я понимаю, — усмехнулся в ответ. — Но и про учебу забывать не надо. Проблемы всегда… были и будут. А вот это всё, — ткнул пальцем себе на стол, в тетрадь, — на зачете будет… всё буду спрашивать.

— Я дома перечитаю и подучу. Обязательно. Простите.

— А я прослежу, — ядовитое за моей спиной, отчего вмиг мурашки побежали по коже, а конечности пустились от дрожи в пляс.

Резвый разворот:

— Ты…

— Я, — паясничая.

Сердце мое заколотилось еще бешенее: из всех вариаций граней на костях выпало «он».

— Ладно, молодые люди, — вклинился в нашу жаркую перепалку взглядов препод. — Можете покинуть аудиторию? Мне ее закрывать надо. Да на следующую пару бежать.

— А мы сами ее закроем, — едкое, самоуверенное. Живо подался вперед и ловко выхватил из рук оторопевшего аспиранта ключ с деревянным брелком.

— А-а… — замялся в растерянности мужчина. Но миг — и выдох: не выдержал морального давления — сдался. Позорно захлопал ресницами, прогоняя шок. — Ну… Бирюкова… под твою ответственность. Отнесешь на кафедру.

— Хорошо.

Разворот к столу, засунул остатки своих вещей в портфель, прокашлялся показательно — и на выход.

— Слушаю… — первая решаюсь на выстрел.

— Это я слушаю, — парирует ехидно. Прошелся по кабинету и присел на парту. Взор на меня. На устах змеей расплылась ухмылка: — Че да как… Как докатилась до таких ухажеров… как вчера?

— Да че рассказывать? — следую его примеру и с той же уверенностью, наглостью и самодовольством забираюсь, сажусь на столешницу напротив. — Выследили, встретили. Номер всучили — сказали звонить.

— И ты позвонила… — ядовитое.

— А что мне еще делать? Глухие же. Пыталась объяснить, что ошибочка вышла: что не баба твоя, а так… «шлюха конченная», — передергиваю его слова. — Но им… плевать. Вот и пришлось выкручиваться.

— Но предупредила.

— Рада, что догадался, — съязвила.

— Какая-то ты не такая стала. То пряталась… по закоулкам от какой-то шпаны… А тут прям — «крепкий орешек». Ты там, случаем, за эти дни ниче не отрастила? — захохотал ублюдок.

Злобно стиснула зубы.

— Не дождетесь! — резво вскочила, выровнялась на ногах. — Басню, что бабы — слабый пол, вы сами придумали.

Повторил за мной. Шаг ближе.

Губы к губам:

— Или вы… чтоб сбить нас с толку. И кататься потом на шее.

— Не путай: это вы ездите нам по ушам.

— Так и Трахаем мы.

— Тело. А мозги — мы.

Заржал. Немного помедлил, давясь улыбкой:

— Ладно… — отвел взор в сторону на мгновение. — Что ты за это хочешь?

— В смысле? — оторопела я.

Скривился от раздражения:

— В прямом. Как могу отплатить за проявленное… благородство?

Окоченела, прозрев еще больше. Глаза мои невольно выпучились.

И дышать нормально не могу, а не то, что… сказать что-то толковое.

— Ну ладно, думай… пару дней хватит?

— Удавись.

— Че? — передернуло его от неожиданности. Взгляд мне в глаза сверлящий. Ухмылка просела линией кардиограммы.

— Ниче, — резвое мое. Злобное. Шаги в сторону. Прошлась к выходу. Обернулась: — По моим долгам — в расчете. Так что… свали из моей жизни… навсегда. И всех своих друзей заодно прихвати, чтоб никто так больше не подкатывал. Идет? — серьезно, грозно, догорающей храбростью.

Заржал вдруг. Ход ближе. Обмер рядом. И вновь оборотов набирает его улыбка:

— Ну… спасибо, что хоть пальцы никуда не заблагорассудилось засунуть.

Не выдержала я представленной картины — и заулыбалась позорно, малодушно, сдаваясь харизме гада:

— Если и «заблагорассудилось» бы совать, — паясничаю, нарочно кривя странное, непривычное (как для таких людей, кто вращается… в столь «интересной» среде) слово, — то только кочергу, а не пальцы свои… стала бы еще марать.