- Константин Иваныч! Ну, Константин Иваныч, - назойливо доставал меня голос Тамары. - Очнитесь. Ну очнитесь же, наконец.

- Что тебе надо? - ощупывая кровоточащую шишку, зло проскрипел я пересохшим горлом. - Чего ты ко мне докапываешься?

- Что делать будем? Они нас закрыли, а сами ушли.

- Куда ушли, зачем ушли? - приподнимаясь, недоуменно спросил я, невольно отмечая, что люк закрыт и мы опять в полной темноте. - Что произошло?

- Когда вы упали, этот Тихон хотел спуститься следом и вас добить, но ему помешал второй тип. Он сказал, что вы ему нужны и что завтра многое ему расскажете. Тихон неохотно согласился и повез его в больницу. У него там что-то сломалось.

- Ясно. Скажи-ка мне, дитя подземелья, который час?

- У меня часов нет, но думаю, что не меньше пяти.

- Ни хрена себе, - присвистнул я. - Феноменально, Томусик! Значит, мы с тобой не меньше четырех часов здесь кукуем?

- Это вы, а меня еще утром привезли. Мне холодно, и я хочу есть.

- Согреть тебя я могу в своих объятиях, а вот насчет жратвы дело обстоит хуже. Кроме не доеденного мною сыра, у нас ничего нет. Доешь его, хоть червячка заморишь. Он, должно быть, лежит на сейфе...

- Ничего там не лежит, я его давно оприходовала, а есть все равно хочется.

- Увы, Томусик, ничем больше я тебе помочь не могу. Подождем, может быть, явится Тихон и сострадательно кинет нам кусок хлеба. Ведь обязаны же они заботиться о своих арестантах. Даже работорговцы немного подкармливали своих подопечных.

Поднявшись на пару перекладин, я попробовал открыть люк, но вскоре от этой идеи отказался. Лесенка была жидкая и хилая. При том давлении, которое я хотел на нее оказать, упираясь в крышку горбом, она бы непременно сломалась. Кроме того, и сама прочность запора не давала никаких шансов. Ригель шпингалета толщиною в большой палец надежно входил в отверстие металлического уголка, которым была окантована крышка, плотно пригнанная к лазу. И только щель шириною не более двух миллиметров рисовала белый световой пунктир.

- Ничего не поделаешь, - удрученно сообщил я, - собственными силами нам отсюда не выбраться, остается только ждать и надеяться. А лучше, помолясь, лечь спать, уповая на милосердие и разум победителей.

- А если его не будет? - едва преодолевая озноб, спросила она.

- Чего?

- Милосердия и разума. Судя по их поведению, таких чувств они лишены.

- Не знаю, что тебе и сказать. Ты как хочешь, а я лягу, голова сильно болит. Наверное, не стоило мне высовываться.

Экономно глотнув из бутылки, я с отвращением зарылся в вонючее барахло и попытался согреться. Когда мне это удалось, я, насилуя больную голову, мысленно прокрутил разговор с Аликом и, сопоставив его с недавними событиями, пришел к интересному выводу и задал себе каверзный вопрос: а почему ты, господин Гончаров, так уверен в том, что Катеньку пришикнул именно Алик? Ты что же, своими глазами видел, как он скручивает ей шею? Или обнаружил его отпечатки? А может быть, ты явственно слышал, как он ее пытал? Черта с два, все это только твои домыслы. Просто ты выбрал его кандидатуру как наиболее подходящую и не желаешь менять удобно расставленных тобой позиций.

Ладно, тогда попробуем рассмотреть вопрос в иной плоскости. Допустим, что брюнет к убийству непричастен, допустим, что он пришел только утром с целью грабежа и заметил, как я покидаю место преступления. Он заходит в дом, видит открытые ящики и конечно же решает, что убийство и грабеж - дело моих рук.

Что ж, вполне возможно, но кто в таком случае настоящий убийца?

- Константин Иванович, мне холодно, - постукивая зубами, опять заныла учительница.

- Выпей водки и залезай ко мне, - безо всякой задней мысли предложил я. - Вдвоем будет потеплее. Это все, что я могу тебе предложить.

- Да вы что? - на волне мандража возмутилась Тамара. - Если Сергей узнает, что я с вами спала, он мне этого никогда не простит. Вы даже не знаете, какой он ревнивый.

- И знать не желаю. А почему, строго говоря, он должен что-то знать? резонно спросил я. - И как мне следует понимать твое выражение "я с вами спала"?

- Перестаньте хамить. Как у вас еще сил на такое хватает. Кажется, еще немного, и я превращусь в сосульку.

- Это твое личное дело. Не буду же я насильно тащить тебя в постель.

- А я и не прошу. Надо что-то делать! Они же нас убьют.

- В общем-то не должны, - неуверенно успокоил я. - Но что ты предлагаешь?

- Не знаю. Надо как-то отсюда выбраться.

- Совсем пустячок. Если бы ты рассказала мне как, то я бы незамедлительно воспользовался твоей рекомендацией.

- Но вы же мужчина, вы все должны знать. Вот мой Сергей давно бы нас освободил.

- Ну и катись к своему Сергею, а мне не мешай спать.

- Подвиньтесь, пожалуй, я лягу, только не приставайте.

- Дура, можешь за свою честь быть спокойна. Даже если ты станешь меня провоцировать, то и тогда в таком холоде у нас ничего не получится.

- Это у вас не получится, - дрожа всем телом и закапываясь куда-то под бок, заметила женщина. - У нашей сестры всегда получается.

- Вот и радуйся, да не трясись ты так, раскладушка развалится.

Перемерзла она основательно. Даже сквозь верхние одежды я почувствовал холод ее дрожащих антарктид. Прижавшись ко мне всем своим естеством, она звонко, словно лошадь по мостовой, застучала зубами. Только через полчаса учитель словесности отогрелась, а еще через час случилось то, что и должно было случиться, причем с моей стороны никаких начинаний и сколько-нибудь активных действий не предпринималось. Инициатива целиком и полностью принадлежала Тамаре. Женщина - существо удивительное, мы еще не успели как следует совершить грех, а она уже почувствовала себя хозяйкой. Заговорила деловой и практичной самкой:

- Костя, надо что-то делать, оставаться здесь опасно. Нам нужно выбираться.

- Вполне с тобой согласен, но как? У меня нет никакого инструмента, даже ножа.

- Зато у меня есть.

- Что? - удивился я. - Ты носишь нож?

- Нет, но у меня есть маникюрный набор.

- Это ты здорово придумала, - засмеялся я. - Только в следующий раз носи с собой слесарный набор, он бы нам пригодился больше.

- Ты не понимаешь - там же пилка, щипчики и кусачки для ногтей. А еще у меня есть медицинский пинцет, я им брови выщипываю.

- Вот и выщипывай дальше, а мне не мешай спать. Ты пойми, что, даже выбравшись из этого погреба, мы все равно не сможем выйти из сарая. Там капитальная дверь с двумя внутренними замками. А снаружи еще подкреплена длинным профильным пробоем. Так что лежи и не дергайся.

- В комнате наверху полно всякого железного мусора. Если хорошенько в нем поковыряться, то наверняка можно отыскать что-то подходящее.

- Отстань. Мало того что ты изнасиловала меня физически, так теперь достаешь морально. Недаром мне с детства не нравились учителя литературы и русского языка.

- Ну и мужик нынче пошел! - негодующе вскипела женщина. - А еще удивляемся, почему развалилось государство. Такие, как ты, равнодушные и ленивые, его и развалили.

Бормоча в том же духе, она вылезла из-под одеял и возмущенно закопошилась в сумочке, отыскивая, видимо, необходимые инструменты для взлома. Чертова баба! Умудрил же Господь с ней связаться! Не соскучишься.

Неодобрительно отзываясь в мой адрес, Тамара взобралась на лестницу и въедливой мышью старательно заскреблась по дереву. Кропотливо позвякивая своими драгоценными инструментами, она периодически освещала объект зажигалкой. Под это шуршание и побрякивание я незаметно уснул.

Сколько прошло времени, я толком не знал. Проснулся, разбуженный ее криком, и не сразу понял, где нахожусь.

- Да вставай же ты, трутень! - орала она над ухом. - Помоги мне. Я почти все сделала сама, три часа дырку расковыривала, устала. Там осталось только крышку приподнять. Я сама не могу, она тяжелая. Наверное, они ее чем-то сверху привалили. Тебе остается поднапрячься и отворить.