На протяжении некоторого времени Византия испытывала давление с Востока, со стороны новых соседей, явившихся из Центральной Азии. Эти народы — туркмены или тюрки — были язычниками, обращенными в ислам и уже опустошившими Персию. Теперь они намеревались вторгнуться в пределы империи. На протяжении столетий Армения выступала в качестве полезного буферного государства между собственно Анатолией и более обширными просторами к востоку от реки Араке. Положение Византии резко ухудшилось после того, как Персия пала под натиском турок-сельджуков, объявивших Исфаган своей новой столицей, и халиф Багдада признал лидера сельджуков Тогрул-бека главой мусульман-суннитов и царем Востока и Запада. К 1054 году турки глубоко вторглись в Армению и в 1066 году разграбили главный город Каппадокии — Кесарию. И без того ужасное положение осложнилось для императора Романа из-за политики его предшественника Константина X, значительно сократившего вооруженные силы. И все же Роман решил противостоять турецкой угрозе и, собрав армию, состоявшую главным образом из наемников из числа Франков, скандинавов, норманнов и турок, отправился весной 1071 года на отвоевание утраченной территории Армении. 26 августа у крепости Ман-зикерт на южном рукаве Верхнего Евфрата он встретился с армией сельджуков под командованием Алп-Арслана, поспешно выступившего на север. Если и были сомнения относительно исхода битвы, они испарились, когда из армии Романа дезертировали наемники-турки, перешедшие под знамена своего родственника, и западноевропейские наемники отказались участвовать в том, что они заранее посчитали проигранной битвой. Как и следовало ожидать, Роман с оставшимися верными ему греческими и армянскими войсками был разбит наголову; сам император был ранен и пленен. Весть о его разгроме шокировала весь христианский мир. Неожиданно пришло понимание того, что Римская империя (а Византия все еще считалась таковой), столкнувшись с величайшей угрозой со времен нашествия ислама, уже не в состоянии защитить свои территории. Теперь открылся простор для полномасштабного турецкого вторжения в Анатолию, облегченного к тому же тем фактом, что ее население заметно сократилось в результате давнего проведения близорукой политики этнических чисток.

Однако турецкая экспансия не ограничилась Анатолией. С 1055 года, когда Тогрул впервые занял Багдад, усилился нажим на Святую землю. В 1071 году Иерусалим был захвачен одним вассалом Алп-Арслана, а за ним вскоре пали Дамаск, Алеппо и другие сирийские города. Хотя с христианами этого региона обращались вполне прилично, нестабильность и неопределенность, терзавшие отныне Святую землю, и риск подвергнуться бандитскому нападению при путешествии через Анатолию осложнили жизнь паломников. В 1073 году новый император — Михаил VII понял необходимость обратиться за помощью к Западу для отражения угрозы со стороны сельджукидов и написал папе Григорию VII, поздравив его с инаугурацией. Он привлек внимание папы к беде, в которой оказалась империя, и попросил о помощи. Папа с сочувствием отнесся к этой просьбе, поняв, что она сулит прекрасную возможность убедить православные церкви прийти «под зонтик» Рима. Михаил и не подозревал, что его призыв к оружию приведет к одной из величайших военных авантюр Средневековья — первому крестовому походу.

В ноябре 1095 года новый папа Урбан II созвал Собор в Клермоне, во Франции, изложил на нем свои планы по возвращению Святых мест и пригласил добровольцев отправиться в крестовый поход на Восток. Отклик оказался ошеломляющим, и вскоре несколько плохо управляемых армий, состоявших главным образом из франков и норманнов, были уже на пути в Константинополь. Дворяне, возглавившие эти войска, были младшими братьями и сыновьями из французских аристократических семей, жаждавшими приключений и надеявшимися на выгодные предложения. Самыми известными среди них были герцог Нижней Лотарингии Годфри Бульонский; его брат Болдуин, позже коронованный королем Иерусалима; граф Раймон Тулузский, земли которого стали убежищем еретиков-альбигойцев; герцог Нормандский Робер, старший сын Вильгельма Завоевателя; принц Тарантский Бомонд и его энергичный племянник Танкред. Эти дворяне, сотни других рыцарей и тысячи вассалов, не говоря уже об обычных паломниках, образовали несколько армий, выступивших через Балканы на Константинополь. Они объединились в величайшей экспедиции, намеревавшейся не только отвоевать Иерусалим, но и основать собственные княжества герцогства.

И раньше организовывались бесчисленные экспедиции византийцев против турок и других захватчиков. Многие из них, вроде неудачника Романа, набирали наемников из числа ранков, норманнов, англо-саксонов и т. п. Новую авантюру отличали религиозная направленность и независимость от византийского руководства, и поэтому она до сих пор вызывает наш интерес. После эпического путешествия, сопряженного со множеством трудностей и отсрочек, крестоносцы в конце концов добрались до Иерусалима 7 июня 1099 года. Поскольку они затратили пятнадцать месяцев на взятие Антиохии и не желали мириться с новыми задержками у стен Иерусалима, они тут же осадили город. Мусульманский гарнизон сдал город 17 июля, но этот жест оказался напрасным. Европейцы совершили одно из самых зловещих злодеяний, перебив почти все мусульманское и еврейское население и оставив в живых лишь христиан, пришедших в ужас от того, чему они стали свидетелями. Это потрясающее зверство вызвало новый шок, на этот раз во всем мусульманском мире, который со временем скажется на судьбе потомков крестоносцев. Если до этих ужасных событий христиане, евреи и мусульмане сожительствовали в Иерусалиме бок о бок в относительном согласии, то после подобного холокоста между ними возникла гораздо большая взаимная подозрительность.

Первый — и единственный успешный — крестовый поход произвел глубокое впечатление на европейское мышление. «Этнически очищенный» от своих еврейских и мусульманских жителей, Иерусалим стал христианским городом и вскоре получил в цари европейца — Болдуина I.

С самого начала кампании крестоносцы были заражены своего рода лихорадкой, подходящей скорее воинам ислама, нежели христианам. Они верили, что ведут Священную войну, что если они погибнут на поле битвы или даже вне его, но при исполнении своего долга, то им гарантировано место в раю. Сегодня подобная вера может оказаться наивной, но в то время она считалась вполне нормальной. Отчасти это объяснялось растущим мистицизмом, который вскоре проявится в другой заметной традиции Средневековья — богоискательстве. Его истоки следует искать не в Византии, а в далекой Британии, которая после Норманнского завоевания в 1066 году заинтриговала норманнов своими легендами Артуровского цикла.

В 1091 году близкий родственник Вильгельма I Завоевателя, граф Глостера Роберт Фицхэммон внезапно захватил замки Южного Гламоргана. Хотя Уэльс был еще далеко не покорен, этот факт порадовал Вильгельма II, брата герцога Нормандии Роберта, и Фицхэммон был пожалован титулами Завоевателя Уэльса и князя Гламоргана. В отличие от Англии, норманны были относительно хорошо приняты в Уэльсе и почти сразу же начали вступать в браки с представителями главных уэльских семей. Поскольку многие из них были потомками бретонцев из Северной Франции, их интересовала история Британии времен саксонских нашествий и заселения Бретани и Нормандии эмигрантами из Британии. Норманны быстро сообразили, что этот бретонский «контакт» давал им чуть ли не законное право притязать на Британию. Уэльские легенды о короле Артуре, правившем в Британии в VI веке, полюбились норманнскому двору. Если Артур разбил саксов в Битве при Бэдоне, то их собственный уэльский герцог Вильгельм снова разгромил английскую армию при Гастингсе. В этом смысле Вильгельм не узурпировал трон Британии, а вернул его законным владельцам. Норманны ассимилировали и другие вещи из уэльского мистического фольклора, в том числе и легенды о событиях, последовавших за Распятием. Согласно различным версиям, вскоре после Воскресения Иосиф из Аримафеи доставил в Британию чашу, которая известна под названием «Грааль» и которой, как считается, пользовался Христос во время Тайной вечери. Чаще приписывали чудодейственные свойства, и последовавшая утрата британцами чаши неизбежно должна была обернуться катастрофическими последствиями для королевства короля Артура.