И вдруг:

- Ну, б***ь, сама захотела!

Резвое, бешеное движение - и сполз, сорвался с меня, вмиг принялся заправлять штаны.

Тотчас на колени я, рывок - бросилась к двери. Нагнал, ублюдок. Конечно, нагнал: но не попытаться - и того безрассудней бы было.

За волосы - да удар головой об косяк. Хрустнул нос, потекла юшка по моим губам, прямо в рот. Чувствую ржавую...

Потащил меня из хаты мой кат за руки - как вещь, как куклу, по полу волоча...

- Ты, б***ь, куда? - взревела еще одна гн*да, соратник этого, бросая взор через плечо, на мгновение отрываясь от своего гнилого пира над уже тихо скулящей, почти смирившейся с кошмаром, жертвой.

Замер покорно супостат. Полуоборот ленивый:

- Если эта с*ка меня заразила, то пусть сдохнет подобающе.

По эшафоту скользя, пытаясь остановить гильотины ход, я цеплялась за выступы, за всё, что угодно, лишь бы остаться здесь - как оказалось, еще в Чистилище, ведь за дверью, предчувствую, уже будет настоящий Ад: разливы лавы пекельной, не несущей в себе свет, а лишь темень усугубляющей, где только горечь и смрад. Где черви неусыпающие, скрежет зубов грешников неутихающий, где глубину не измерить и горе никогда не испить. Где души, сгорая, вновь оживают, дабы вовеки веков по реке мук и заслуженной кары в неизведанность плыть.

Рывок - и пнул, швырнул меня на землю. Попытка ползти. Тихими стонами давясь, изнемогая от жизни, силилась убежать... я.

- СДОХНЕМ, горишь? ДА? - живо ухватив меня за шею, враз поднял, поровнял с собой. Глаза в глаза - а у меня лишь пелена, дурман перед очами. Всё расплывается. Страх дрожит трусливой скотиной, грохоча в груди, и тихо воя, сося под ложечкой. Мышцы сжались в камень. Шок пустотный раздул в сознании дирижабль прострации. И вместо кислорода по венам пустил метан.

- А как тебе такой исход? А, С*КА?!

Движение - и бросил, дико швырнул меня на какой-то каменный выступ.

Еще напор, натиск - и только агония меня спасла, позволив машинально уцепиться руками за борт, бетонное кольцо колодца. Заржала, заклекотала тотчас бездна, пучиной своей необъятной маня.

- Ну же, б***ь! - и снова напор, хватку смертника рвя. - ДАВАЙ! СДОХНИ ДОСТОЙНО!

- Не надо, пожалуйста! - отчаянно взвыла, завизжала я, испепеляясь, изничтожаясь в ужасе.

- Ну, что ты?! Очисти себя! Не мучайся - УСКОРЬ НЕИЗБЕЖНОЕ!

- За что? ЗА ЧТО?! Что я вам сделала?!

- Так сделала, или не сделала? - живо ухватил меня за волосы и заставил взглянуть в бездушный, цвета аспида, омут глаз. - БОЛЬНА? ИЛИ НЕТ?

Тягучие, убийственные мгновения - и решаюсь:

- БОЛЬНА.

- Вот и всё! - толчок - и швырнул вновь на могилы своды.

Но едва на моей судьбе должен был образоваться конечный узел и разрез - как тотчас разверзлись спасительно небеса: пронзительный выстрел, грохоча, разрывая безысходность и отчаяние в клочья.

Бешеный рев:

- РУКИ ОТ НЕЕ, С*КА! МОРДОЙ В ЗЕМЛЮ!

Дернулся в испуге изувер, неожиданно, внезапно, резко, силой неистовой пнув меня от себя - напор нестерпимый - и с головой в пропасть пошла я. Завизжала отчаянно, истошно завопила, заверещала, скребясь, тщетно хватаясь за скользкий, мокрый бетонный камень кольцом, что словно река меня уже вниз бурным потоком несла.

И снова грохочет выстрел, где-то надо мной... рев, крик, стон...

Волею Божьей, или карой незримой, кто-то за ноги, затем и за пояс схватил, потащил меня на себя...

***

Это были жуткие несколько часов. Которые отбивались мертвым перезвоном по всем нашим лицам, вторили тяжелому, надрывному биению сердец и вколачивались в сознание ржавыми прутьями неизбежности грядущего.

Так и остались мы в проклятом доме... дожидаться итога. Ублюдков - в наручники, и усадили на стулья, за стол, напротив нас, жертв бесчеловечного беспредела: меня - без мгновения утопленницу, и девушки - изнасилованной... едва ли не вдовы. Мужчина на полу - все же зашевелился. Люди Пахомова (Николай и Евгений) - заботливо оттащили оного на кровать (в другую комнату) и оказали ему первую медицинскую помощь.

Коля... тот, кто успел схватить, кто вытащил меня... из колодца. Он же к Анне Федосеевне затем и пошел, наведался. Успокоил старушку, сочинив, что я пока у них сижу: с уборкой и едой помогаю. Дом-то, в котором "охрана" моя осталась, оказался практически нежилой: чья-то "летняя дача" и только.

Блинов притащил к чаю...

Да ничего не лезло в горло. Поминальным каким-то... вышел обед.

Мерные, холодные минуты, десятки минут, которым не было конца. Скверна лизала своими языками настоящее, отравляя вместе с тем и будущее, какое бы оно не было: ничего, как прежде, уже... ни для кого из всех нас... не будет.

Вдохи тяжелые, шумные, горькие.

Скоро приедет Пахомов... и земля вновь разверзнется, являя очередной, новый круг ада, засосав, снова потащив грешников, но уже окончательно, на самое дно.

***

- Я же так сдохну, - скривился от раздражения, превозмогая боль и давя внутреннюю тревогу, ублюдок. Тот самый, что буквально тик времени назад играл со мной... в мудрого судью, в праведного "Вершителя судеб". Оперся на стену спиной, зажмурил веки - и отсчитывал покорно последние колебания маятника часов... своей глупой, безрассудной жизни. И кто его знает, какие муки его сейчас терзали больше, сильнее, рьянее: физические - эхо ранения в плечо, али душевные - если они ему... вообще присущи, если у него вообще есть... душа.

- Ты лучше молись, как бы этот ваш... "пациент" коней не двинул, - неожиданно отозвался Женя, гаркнув злобно. - А то уж там... точно пиши пропало... без вариантов.

- А че вообще здесь произошло? Че за х**ню вы тут замутили? - рявкнул, вклиниваясь, Николай.

- Должник он наш, - неохотно... вынужденно пробормотал Раненный. - Кредитов набрал, а отдавать - х** там! Без работы, квартиры нет: забрать нечего. Еще и скрываться стал, псина горбатая. Сюда примчал вон: к шмаре своей... гражданской, - кивнул на девушку. - Думал, заныкается, отсидится - искать устанем, забудем.

- А баб на**я трогали? - яростно выпалил Коля.

Скривился соратник моего Изувера. Прожевал эмоции, виновато пряча взор:

- Чтоб наука наглядней была.

- А до полусмерти к*зла... не наглядно? - с презрением.

- НЕТ! - гневно сплюнув, вмиг вскрикнул Ранненый. - Будто первый раз! Мы на него еще в городе давили! В мясо с*ку - и по **ю: никакой реакции!

- Ну, молодцы! - оскалился, упиваясь сарказмом, Женя, откидываясь на спинку стула. Замотал резво головой: - Довы***вались. На**я хоть вторую схватили?

- ОНА САМА ПРИШЛА! - злобно, отчасти горько рявкнул Палач, невольно (тихо) застонав от перенапряжения. Шумных вздох: - Че ж еще делать?

- На х** распять! - ошалев, дико взревел Николай, тотчас сорвавшись с места. - ВЫ ЧЕ, ОХ**ЛИ?! - яростная жестикуляция, руки сжались в кулаки. - ВЫ ЧЕ, МРАЗИ, ТВОРИТЕ?! Бабло вам надо?! Оно всему голова?! Важнее людей?! Человечности?! Размотать за него решили... не только виноватого, но и всех подряд?! По-ка-зательность, б***ь! - скривился от отвращения и тут же сплюнул в их сторону. - С*ки... У вас че... девяностые до сих пор в башке бушуют? ИЛИ ЧЕ? БАБЛО... И че теперь, ваше бабло? Спасет вас? *** ТАМ! П**да вам! Честно и откровенно: пи*-*а! - едко и основательно, жестко и уверенно выпалил, констатируя. Закивал головой.

Еще миг - и выдох. Разбитый эмоциями, прошелся по комнате.

- Лиз, умойся лучше... - тихо, неуверенно, будто повинный в чем, неожиданно прошептал Женя. - А то еще, и вправду, завалит их на**й, причем здесь же, не разбираясь...

- Да не поможет! - рявкнул в момент Коля, но тут же осекся. - Это же Пахомов, б***ь... - добавил сдержанно. - Он за своих - глотку рвет. Без вариантов.