— Возможно, вы замешаны в более серьезных вещах. Где Фергюсон сейчас?

— У меня дома.

— Вот как? Он находился там все время, не так ли?

— А что еще мне оставалось? Он меня запугал. Нет, лично мне он не угрожал… — Миссис Синклер заговорила тише, так как на столе у Мастерса зазвонил телефон и он снял трубку. Пока инспектор разговаривал, она что-то бессвязно бормотала, но Поллард не понял ни слова. Во все время разговора но телефону Мастерс ни на миг не сводил с подозреваемой пристального взгляда.

— Это про меня! — вдруг вскричала миссис Синклер. — Про меня?

Мастерс несколько театрально положил трубку на рычаг.

— Прошу вас, повторите, — елейным голосом попросил он. — Ваш муж заплатил страховые взносы за год вперед?

— Да.

— Вы знаете, когда истекает срок полиса?

— К-кажется… Питер говорил, в мае этого года.

— Пятнадцать тысяч фунтов, — произнес Мастерс. — У вас целый месяц, чтобы получить страховку. Фергюсон умер, и на сей раз по-настоящему.

Доктору Сандерсу снились сны — вернее, то были обрывки сновидений. Они преследовали его, хотя особенно и не тревожили. В промежутках между снами он складывал какую-то трудную головоломку, причем тщательно анализировал каждый свой шаг.

В глубине души Сандерс сознавал, что находится дома, в своей постели. Иногда он пробуждался от ноющей боли в руке и тогда ощущал, что из открытых окон веет теплым ветерком, а на столике у кровати тикают его наручные часы. Но явления реальности перемежались со сновидениями. Важное место в его снах занимала какая-то кухня или прачечная. Он — или кто-то другой — пригибал голову и быстро бежал по полу, мощенному каменными плитами. Еще во сне фигурировала полоска мушиной липучки.

И еще, там был огонь. Кто-то лежал в изножье кресла, у которого провалилось сиденье. Под сиденьем валялись смятые газеты; Марша Блайстоун перегнулась через спинку кресла, а Сандерс и сэр Генри Мерривейл склонились над фигурой, лежащей на полу. А потом вдруг сон превратился в явь. Хирург, вызванный на Чейни-Уок, извлек из левой руки Сандерса две пули; они задели кость, но раны оказались чистыми. Теперь рука Сандерса покоилась в лубке. Он помнил, как провожал Маршу Блайстоун до такси; и вроде бы — вот только непонятно, во сне или наяву, — она обвила его шею руками.

Сладостное видение нарушил довольно грубый голос сэра Генри Мерривейла на заднем плане; он явственно угрожал дать обоим хорошего пинка под зад, если они сейчас же не прекратят обниматься… После этого Сандерс провалился в блаженное забытье.

Когда молодой человек снова открыл глаза, благородное весеннее солнце светило вовсю. Деревья за окнами его квартиры вдруг, словно бы за одну ночь, покрылись зелеными листочками. Несмотря на больную руку, Сандерс чувствовал себя на удивление бодрым и свежим, однако его чувства никак не были связаны с Г. М. и старшим инспектором Мастерсом, стоявшими в ногах его кровати.

— Доброе утро, сынок! — зарокотал Г. М. — Ну как ты? Мы вот заскочили посмотреть на тебя. — Неизвестно почему вид у Г. М. был смущенный, а глаза бегали. — Возьми-ка сигару! — вдруг оживился он.

Смутно понимая, что сигара не самое полезное при его состоянии, Сандерс тем не менее ее взял, одновременно пытаясь собраться с мыслями.

— Фергюсон! — произнес он вслух и сразу вспомнил все, что произошло накануне ночью.

— Ах, сэр! — добродушно отозвался старший инспектор. — Доброе утро, доброе утро, доброе утро! Как мы себя чувствуем?

— Рука немного затекла. А так ничего. — Сандерс сел, опираясь на подушки, и повертел сигару в пальцах.

— Сэр Генри сейчас пытается сделать то, что ему не удавалось всю жизнь, — объяснил Мастерс, — а именно сказать «спасибо». Вовремя вы поставили подножку, доктор. Да, удачно все вышло! Если бы вы просто бросились на Фергюсона, он сломал бы вас через колено. О его пушке уж я умолчу. Но вы подкрались сбоку и залепили ему физиономию мушиной липучкой! Отличная мысль! Молодец, доктор!

— Да, неплохо, — согласился Г. М.

Сандерс посмотрел в окно. Занавески раздувал теплый ветер. Его самого изнутри распирало от гордости. Значит, в конце концов и мушиная липучка пригодилась, хоть и не для того, чтобы вломиться в чужой дом. Он вспомнил, как Фергюсон корчился на каменном полу под креслом, облепленный липучкой, словно огромная муха. Последний выстрел пришелся наугад, поскольку Фергюсон ничего не видел.

Нет, то был не сон. Кресло существовало на самом деле. Когда Фергюсон упал, сиденье провалилось. А когда Г. М. вышел позвонить по телефону, Марша свернулась в кресле клубочком.

— Сэр Генри, — продолжил старший инспектор, — упорно утверждает, будто Фергюсон страдал манией величия. Не знаю, что он имеет в виду. Я назвал бы Фергюсона по-другому. В его пневматическом пистолете было восемь пуль. К тому времени как вы его скрутили, он успел произвести всего четыре выстрела. Еще сэр Генри хочет сказать…

— Говорить я и сам могу, — проворчал Г. М.

— Что вы, сэр, я только…

— У меня самого есть язык, — заявил Г. М. — И вот что, сынок, я хочу сказать. Вчера ночью, пребывая в состоянии аффекта, вызванного предшествующими событиями, я вроде бы угрожал дать вам с девицей хорошего пинка под зад. Сейчас я со всей откровенностью заявляю, что действовал сгоряча. Но… боже мой! В жизни не слышал таких отвратительно слезливых излияний, какие обрушила на вас дочка Денниса Блайстоуна! Далее, я имею заявить, что… — И Г. М. продолжал что-то говорить в своем так называемом парламентском стиле.

Сандерс прочистил горло:

— Я… мм… ничего не помню. Благополучно ли добралась до дому мисс Блайстоун?

— Угу. Насколько мне известно.

— А Фергюсон? Вы добились от него показаний?

Г. М. посерьезнел.

— Нет, сынок. Фергюсон умер. — Он достал сигару. — Если бы болван позволил нам позаботиться о нем, он бы выкарабкался. Но было слишком поздно. А он еще рассуждал о том, что некоторые не наигрались в детстве! Фергюсон покончил жизнь самоубийством, а кто-то другой вознамерился всерьез его прикончить, подмешав ему в стакан солидную дозу атропина. Сынок, квартирная хозяйка несет тебе завтрак. Да, если хочешь, можешь встать, но при условии, что не будешь выходить из комнаты и сегодня посидишь тихо. А мы пока немного побудем тут и подумаем.

Пока Сандерс завтракал, а Г. М. усиленно дымил сигарой, Мастерс, расхаживая по комнате, рассказал им о том, что происходило накануне ночью в Скотленд-Ярде.

— Но это еще цветочки, — заключил он. — Я же хочу узнать, что, во имя всего святого, происходило вчера ночью в доме миссис Синклер! — Он повернулся к Г. М.: — Сдается мне, сэр, вы совершили кражу со взломом, не предупредив меня! Отлично… продолжать не будем…

— Вот спасибо, — проворчал Г. М.

— Но какого черта вы туда полезли? Что рассчитывали там увидеть? Фергюсон был нашим главным свидетелем. И вот, стоило нам его найти, как кто-то его прикончил! Так что же там произошло?

Г. М. задумался.

— Сейчас… так. Я, в общем, предполагал, что Фергюсон прячется у миссис Синклер. Логично было искать его у нее. Но если бы я рассказал вам о моих предположениях, вы, боюсь, пригнали бы туда отряд колов (я помню ваш стиль работы), и Фергюсон ускользнул бы, как акробат на трапеции. Вот я и решил действовать на свой страх и риск. Почему бы и нет? Почему бы и нет, я вас спрашиваю?! Провалиться мне на этом месте, никто не имеет права обзывать меня толстопузым! Вот, поглядите! Сплошные мышцы…

Мастерс хлопнул себя ладонью по лбу:

— Так вот в чем дело! Понимаю, сэр. Чтобы доказать, что у вас еще есть порох в пороховницах, — старший инспектор постепенно распалялся, — и у вас нет пуза (хотя, если позволите мне такое сравнение, оно похоже на купол собора Святого Павла), — вы нарочно…

— Ладно, ладно, — досадливо отмахнулся Г. М. — Виноват! Я всегда оказываюсь виноватым до самого конца расследования. А потом вы осыпаете меня дурацкими комплиментами и уверяете, будто так и знали, что у меня в рукаве все время находился козырной туз. Вот что я вам скажу, Мастерс. Нашим юным друзьям, доктору и дочке Денни Блайстоуна, страсть как хотелось покопаться в доме миссис Синклер. Может, они и обнаружили бы там что-нибудь интересное. Но я не мог допустить, чтобы они пошли на такой риск, ведь они, скорее всего, наткнулись бы там на Фергюсона. Вот я и подумал: проберусь-ка я туда первым, тихонько пошарю в темноте и проверю, правда ли Фергюсон там прячется. Поэтому-то я и взял с них слово, что они в условленное время встретятся со мной на заднем дворе. Все было бы шито-крыто, если бы меня не выследил один из ваших копов.