Сосновая рощица, казалось, выросла прямо из вьющегося вихрем песка и ударов грома. Каструни мчался прямо к деревьям. Там его ждала машина. Нет, ДВЕ машины!

Он бросился ничком на землю за ближайшей сосной, не столько увидев, сколько почувствовав, что неподалеку во тьме притаился еще кто-то. Затем он почувствовал удар по затылку и все растворилось в острой боли и утонуло в ледяной, чернильной тьме…

Борясь с порывами ветра, англичанин Уиллис стоял над бесчувственным телом, направив на него свой пистолет с уродливым глушителем. Лежащий перед ним на песке человек был совершенно неподвижен.

— Хорошо! — прошептал Уиллис, со своим как всегда безукоризненным произношением, хотя голос его слегка дрожал. — Очень хорошо. Тебе все равно было бе не уйти от ЭТОГО, мой неизвестный друг. Оно следовало за твоим страхом так же неотвратимо и безошибочно, как гончая идет на запах крови раненого зверя. В бессознательном же состоянии, ты просто не можешь испытывать страха и запах его как бы исчезает.

Обескураженные молнии уже двигались вдоль пляжа прочь, а водоворот бешено крутящихся туч начал постепенно терять форму. Уиллис кончиком своего модного безупречно блестящего полуботинка перевернул Каструни на спину.

— Вот видишь, на самом деле ты должен быть мне благодарен за этот удар по голове. Нет? — Он пожал плечами. — Ну, как знаешь. Кто же ты, интересно, и что ты натворил — а? — если он наслал на тебя такое? Шпионил за ним, что ли? Ох уж эти мне любопытные, нечистоплотные, бесстыжие греки!

Грозные тучи удалялись в сторону моря, втягивая в себя огненные ноги и начиная рассеиваться. Ветер стих так же быстро, как и поднялся, и мало-помалу снова начали стрекотать цикады. Уиллис вытер мокрый от пота лоб. Он раздумывал, не стоит ли всадить в голову лежащего без сознания человека пулю, но решил, что это ни к чему. Указаний на этот счет он не получал и даже не знал, кто этот человек. Скорее всего, никто. Просто Хумени пришел в ярость, заметив, что кто-то подглядывает за ним, только и всего. Сохранил же он жизнь этому незнакомцу по одной простой причине: у него не было выбора. Он должен был спасти самого себя! Прямое попадание молнии — в незнакомого грека, или, что еще хуже, в одну из двух машин — вполне могло бы погубить их обоих.

Уиллис прикусил губу. Может быть, все-таки лучше убить его? Он опустился на одно колено, прицелился в центр лба Каструни и…

В этот момент он заметил вдали оранжевое зарево, постепенно приобретавшее красноватый оттенок и явно заслуживавшее немедленного внимания.

В воздухе стал чувствоваться резкий запах дыма. Издалека донесся похожий на лай разъяренного пса голос Хумени, изрыгавшего проклятия и звавшего Уиллиса.

Он встал и убрал пистолет. Вилла? Горит? Какого черта.. ?

Уиллис бросился к своей машине и рывком распахнул дверцу. Он бросил еще один взгляд на распростертого под деревьями незнакомца и уселся за руль. Что бы ни стряслось там на вилле, стоявшей совсем рядом с дорогой — пожар или еще что-то — оно обязательно привлечет к ним внимание. И очень скоро. Конечно, в принципе именно таков и был план Хумени: привлечь внимание и оживить старые страхи, старинную вражду, но лишь после того, как они исчезнут с острова.

Уиллис повернул ключ в замке зажигания, включил фары, врубил скорость и медленно поехал между соснами к дороге. К тому времени как он добрался до виллы, пламя уже выбивалось из всех окон, а Хумени — в одним мешковатых штанах и халате — в ярости бегал взад-вперед по засыпанному гравием проезду…

Конец мая 1983 года, около полуночи, частное загородное имение близ Радлетта, к северу от Лондона.

Расположенный среди поросших лесом холмов, обнесенный высокой каменной стеной дом представлял собой тщательно отреставрированный особняк елизаветинской эпохи. Он был трехэтажным, с высокой островерхой крышей и деревянными мансардами, сказочноно красивым и баснословно дорогим.

Выпадало из общего стиля лишь большое современное крыльцо, сплошь застекленное и выходящее далеко вперед — прямо к асфальтовому проезду, ведущему к дому от высоких железных ворот.

Владел особняком давно отошедший от дел старый негодяй Огаст или «Гас» (а в молодости более известный под кличкой «Кот») Картер, в прежние времена являвшийся одним из главарей лондонского преступного мира и один из тех немногих людей его занятий, кто благополучно дожил до старости, сохранив все нажитое неправедными путями добро. Он представлял собой одно из исключений, подтверждающих правило, гласящее: «ворованное впрок нейдет». Лично ему пошло, да еще как! Еще одним исключением из того же правила был Чарльз Трэйс (для узкого круга ближайших друзей — просто Чарли), который как раз в этот момент опустошал шкафы в запертом кабинете Картера, расположенном на верхнем этаже. По крайней мере, заперты были двери кабинета, но не окно, через которое Трэйс сюда и попал.

Кот Картер и его молодая жена проводили время на Багамах, наслаждаясь первой неделей своего трехнедельного отдыха, а пока Кот отсутствовал, мыши — трое его взрослых детей от первого брака — два великовозрастных балбеса и только что закончившая школу и ищущая острых ощущений девица — развлекались.

В просторных комнатах первого этажа старинного особняка целая толпа богатых бездельников, представителей разных так называемых свободных профессий и прочего сброда отплясывала под оглушительную музыку удостоившей их личным присутствием рок-группы. Обшарпанный фургончик группы был припаркован там же где и машины гостей. Неуклюжий «фольксваген» с яркими кричащими надписями на бортах и на крыше выглядел настоящим сиротой среди окружающих его «ягуаров», «мерседесов» и «порше». Здесь был даже один «роллс», в котором, надвинув на глаза фуражку, мирно дремал шофер.

Трэйс и взбирался по стене, и влезал в окно очень тихо. Подъем оказался делом крайне несложным: дом был увит плющом, изобиловал карнизами, а окно так перекосилось от времени, что шпингалеты больше не держали и, чтобы оно открылось хватило одного-единственного толчка.

Сигнализации тоже не оказалось. Кот Картер, видимо, считал третий этаж и без того достаточно безопасным местом, хотя кому-кому как не ему следовало бы знать, что это далеко не так. Поэтому, Трэйс пробрался внутрь без малейших осложнений

И теперь он улыбаясь набивал карманы своего облегающего комбинезона лучшими экспонатами коллекции Картера. Его коллекции золота. Старый бандит лет сорок собирал эти сокровища: тонкой работы медальоны и миниатюры на золоте, филигранные цепочки и вычурные табакерки, старинные золотые гинеи, кулоны и распятия, часы, перстни и даже небольшие редкие германские слитки.

Все это стоило огромные деньги и в первоначальном виде, но и в переплавленном виде принесло бы небольшое состояние. Трэйсу было достаточно и небольшого состояния, поскольку в Лондоне вряд ли нашелся бы хоть один скупщик краденого, который рискнул бы предложить кому-нибудь золото Картера в виде изделий, зато многие с удовольствием имели бы дело с небольшими, грубыми безымянными слитками.

Золото: предмет обожания для старика Картера и средство заработать на жизнь для Чарли Трэйса. Первый жил для того, чтобы собирать его и наслаждаться красотой всех этих безделушек, в то время как второй был совершенно равнодушен к их красоте, а просто крал золото дабы обеспечить себе хлеб насущный, причем делал это весьма умело. Крал, чтобы жить, да, но, возможно, и чтобы умереть, поскольку, если Кот Картер когда-нибудь узнает, кто лишил его любимых сокровищ…

Отяготив свои карманы примерно восемью фунтами разной дребедени (если только подобную добычу уместно так называть) Трэйс решил, что этого достаточно. Некоторое время он даже прикидывал, не сделать ли вторую ходку, но в конце концов пришел к выводу, что это будет уже чересчур.

Не стоит так испытывать судьбу. Он, конечно, знал об отъезде Картера на Багамы, но вот вечеринка оказалась просто счастливым случаем. Поэтому, лучше не перебарщивать.