И я пленялся ложью сладкою,

Где смешаны добро и зло;

И я Джиокондовой загадкою

Был соблазнен, — но то прошло;

Я всех обманов не-таинственность,

Тщету измен разоблачил;

Я не раздвоенность — единственность

И простоту благословил.

Люблю улыбку нелукавую

На целомудренных устах

И откровенность величавую

В полумладенческих очах.

Люблю бестрепетное мужество

В пожатье девственной руки

И незапятнанное дружество

Без угрызенья и тоски.

Я рад тому, что ложью зыбкою

Не будет ваше «нет» и «да».

И мне Джиокондовой улыбкою

Не улыбнетесь никогда.

1913

О, как порыв любви бесплоден,

Мой огонек в ночных степях!

Как бесполезно я свободен,

Как безнадежно ты в цепях!

Но пусть нас ужас ждет безвестный,

Пусть вся в крови, едва дыша

И падая под ношей крестной,

Влачится бедная душа.

Любовь есть ожиданье чуда,

Любовь безумно чуда ждет,

Не знаю, как, когда, откуда, —

Но знаю, что оно придет.

<1914>

Все кончается смертью, все кончается сном.

Буйных надежд истощил я отвагу…

Что-то устал я… ну-ка прилягу…

Все кончается смертью, все кончается сном.

Гроб — колыбель… теперь и потом…

Было и будет, будет и было…

Сердце любило, сердце забыло…

Все кончается смертью, все кончается сном.

<1914>

Раз отшельник повстречал

Козлоногого в пустыне.

«Я пришел к твоей святыне, —

Так смиренно Фавн сказал, —

Помолись-ка в добрый час,

Чтобы в рай пустили нас».

«Я бы рад, — подвижник строгий

Отвечает, — но прости:

Не дадут вам козьи ноги

В царство Божие войти».

«Чем мешает, — Фавн ответил,

Вам козлиная нога?

Уж не слишком ли строга

Ваша милость? Я заметил,

Как входили в рай святой

И с ослиной головой!»

<1914>

Опять горит меж темных сосен

Весны вечерняя звезда,

И всех увядших милых весен

Мне вспоминается чреда.

И пусть тоскую неутешней

С весною каждою, но есть

В дыханье первом неги вешней

Для сердца слышащего весть.

И пусть вся жизнь — глухая осень;

Ведет в правдиво-лживом сне

Меня чреда увядших весен

К неувядающей весне.

1914

О, мука вечной жажды!

О, тщетная любовь!

Кто полюбил однажды,

Тот не полюбит вновь.

Смиренью учат годы:

Как все, терпи, живи;

Нет любящим свободы,

Свободным нет любви.

Узла ты не развяжешь,

Не сможешь ты уйти

И никогда не скажешь:

«Я не люблю, — прости».

Но жизни злая сила

Навек меня с тобой,

Как смерть, разъединила

Последнею чертой.

Мы любим и не любим,

Живем и не живем;

Друг друга не погубим,

Друг друга не спасем.

И, как о милой тени,

Хотел бы я рыдать,

Обняв твои колени, —

И ничего не ждать.

1914

Я от жажды умираю,

Дай мне пить, — тебя молю.

Грех ли, свято ли, — не знаю,

Только знаю, что люблю.

Заколдованного круга

Никогда не разомкнешь,

И таинственного друга

От себя не оттолкнешь.

Счастлив я или страдаю,

Гибну я или гублю,

Ничего уже не знаю, —

Только знаю, что люблю.

1914

Пусть же дьявол ликует,

Как еще никогда;

Древний хаос бушует,

И пылает вражда;

Пусть любовь холодеет,

Каменеют сердца, —

Кто любить еще смеет,

Тот люби до конца.

<1915>

Я знаю: счастья будет мало,

Еще страшнее будет жить,

Но так устало, так устало,

Устало сердце не любить,

Что вот на все душа готова,

И я судьбу благословлю

За то, что я страдаю снова,

За то, что снова я люблю.

Мне жаль, что жизнь твоя бесследной

И мимолетней сна пройдет

И что заря любви последней

Над жизнью темной не блеснет;

Твои опущенные веки

Никто не будет целовать,

И не узнаешь ты вовеки,

Какое счастье — счастье дать.

Суждены пути нам розные, —

Не сойдемся никогда.

От былого годы грозные

Не оставят и следа.

Но того, что сердцу радостно,

Рок не может изменить:

Быть любимым как ни сладостно

Все же сладостней любить.

Уж хлопья снега вверх и вниз,

Как мухи белые, летали,

Уже цветы мои увяли,

И умер, умер Адонис…

И в черной стуже ноября

О светлом боге я тоскую

И с тайной нежностью целую

Холодный пепел алтаря.

Мне ничего не надо:

В душе моей покой,

И тихо сердце радо,

Что я опять с тобой.

С тобою быть — отрада;

О большем не молю.

Как тихо сердце радо,

Как просто я люблю!

Моей любви святая сила

Тебя навеки оградила;

Мое спокойно торжество,

И так, как ты меня любила,

Ты не полюбишь никого.

— Кто ты? Друг? — Не друг. — А кто же?

— Я чужой среди чужих,

Дальше всех и всех дороже —

Твой таинственный жених.

Наш чертог во мраке светит,

Ризу брачную готовь:

На пороге смерти встретит

Нас Бессмертная Любовь.

Я край одежд Твоих лобзаю,

Я жизнь готов Тебе отдать,

Но не дерзаю, не дерзаю

Тебя по имени назвать.

И пусть над жадною пучиной

Разбита утлая ладья, —

Моя любовь — Тебе Единой,

Тебе Единой — песнь моя!