— Ты вон туда погляди!

Обернувшись, я показал на голец. Профессор и Гурьян стояли у макушки горы на камнях и посматривали в нашу сторону.

— Ты думаешь, они с тобой шутки шутить будут? — хмуро сказал Кольче командор и на меня повел глазами. — Затылком ты их увидел, что ли?

Мы же сидели к гольцу спиной, когда я предложил Кольче обернуться.

— Тайменя тащили, когда они вон из тех камней вылезли, — сказал я.

— Хорошенькое дело! — фыркнул Кольча. — И молчал?

— Не до них было!

— Ну ты даешь, Миха!

— Выдержка, Колян! — усмехнулся я самодовольно и не утерпел, поддел его не без ехидства: — Иногда и женское воспитание чего-то стоит!

Кольча немного смешался, но тут же и уел меня:

— А вот ты уже и продемонстрировал один пробел. Чужие дневники без разрешения читать в высшей степени неэтично!

Нас прервал командор, внимательно наблюдавший все это время за странной парой.

— Внимание! Видите, за голец вроде пошли. Но они могут наблюдать за нами вон из-за тех камней, незаметно. Делаем вид, что мы рыбачим и нам на них наплевать.

— Усекли, Ванек! — с готовностью ответил Кольча.

Повернувшись спиной к гольцу, мы неторопко занялись своими делами. Командор ремешок из штанов выдернул и стал приспосабливать его под кукан, а мы с Кольчей принялись удочки сматывать. С таким уловом не грех и в табор отправляться. Пускай поглядят на нас, позавидуют!

Чтобы продемонстрировать золотничникам, как нам вольготно и весело живется, Кольча кувыркнулся несколько раз на сухом песке, поплясал, размахивая руками.

— Перебор! — недовольно поморщился командор.

— Отнюдь нет, Ванек! — беспечно воскликнул Кольча, войдя в роль. Только так и радуются настоящей удаче!

Он вдруг вспомнил про свой фотоаппарат и давай щелкать нас, забегая то с одной, то с другой стороны.

Я поежился как в ознобе, представив себе, что Профессор сейчас, может быть, ловит на мушку кого-нибудь из нас. Пуля из нарезного ствола тут вполне достанет. Если уж они пошли на такое дело, как поджог тайги, то от них всего можно ожидать. Правда, точно-то мы не знаем, они или не они, но похоже, что загорелась она не без злого умысла.

— Мой внутренний голос мне подсказывает, что мы имеем дело с очень опытными рецидивистами в их лице, — начал Кольча, когда мы с Ванюшкой привязали тайменя на палку, закинули ее на плечи и пошли к табору.

— Да, такого фраера, как этот Профессор, на мякинке не проведешь! согласился с Кольчей Ванюшка.

Этот разговор продолжался и в таборе, когда радость Галкина улеглась и таймень был разделан.

— Да они сами нас боятся, мальчики! — пылко проговорила Галка. Потому и крутятся возле нас.

— «Бойся того, кто тебя боится»! — назидательно произнес Колокольчик. — Персидская древняя мудрость.

— Вот я и думаю, — веско начал командор, — не день, а побольше тут простоять. Скажем, дня три-четыре…

— Рыбалка понравилась? — уела его Галка.

— Понравилась, — согласился командор. — Она нас поддержит, покормит тут. Однако главное не в рыбалке: мы этих хлюстов с панталыку собьем. Пускай думают, что мы сюда не за самородками, а рыбачить приплыли. Дошло до вас?

— Разумно, — признал с тяжким вздохом Кольча. — Только время терять даром не хочется.

— А, им и подавно не захочется возле нас отираться, когда старанка рядом! — рассудил Ванюшка.

Я согласился с удовольствием.

Три дня мы валяли дурака, изображая туристов, приплывших сюда за экзотикой. Рыбачили больше для виду: едва тайменя осилили за это время. Профессор и Гурьян больше не показывались нам на глаза. А ходить по их следам командор наш больше не решался, хотя Кольча несколько раз предлагал свои услуги, вызываясь в разведку.

— Ну пороскошничали, поели рыбки и довольно, — объявил о своем решении на четвертый день Ванюшка. — В путь-дорожку пора.

Оставили в тайнике картошку, суточный запас продуктов консервированных и все лишнее. Пойдем теперь пешком. Я уж говорил, что Кутима тут вся камнями завалена и мелководна.

Курс будем держать прямо к Веселой Воде. Кольчина догадка на этот раз очень заинтересовала нашего командора. Помните: девушки на загадочной картинке убитого охотника радостные и речушка называется Веселая Вода. Девушки за руки взялись, а два ручья слились, образовав речушку, Веселую Воду…

Лодки мы спрятали в одном месте, моторы в другом. «Держи яйца в двух корзинах!» — сказал по этому случаю командор. Пойдем теперь по тайге прямиком. Такой путь у нас зовется чудницей. Почему? А кто его знает! Может быть, и потому, что каких только чудес не наглядишься, продираясь сквозь таежные дебри.

На завтрак нам Галка подала студень из головы тайменя. Мировецкий студень получился, приправленный черемшой — таежным получесноком, полулуком. Пальчики оближешь. Да в походе нам все кажется очень вкусным. Так уминаем, что за ушами трещит.

Стали укладываться, и командор хотел облегчить Галкин рюкзак, кое-что взять у нее себе. Она решительно запротестовала, заупрямилась.

— Я же тебе добра хотел!

— А потом будете говорить, что я вам обузой была? — взвилась Галка.

Ванюшка махнул на нее рукой.

— Небо сметанится, — сказал я тревожно. — К дождю.

— У природы нет плохой погоды! — отчеканил Колокольчик.

Галка хитро повела глазами в его сторону, «Поглядим, мол, что ты к вечеру запоешь!» Мне кажется, что она его не воспринимает всерьез. По ее характеру, Галке должен больше нравиться командор. А впрочем, любовь зла, говорят, полюбишь и козла.

— Двинули! — скомандовал Ванюшка и первым направился к Кутиме.

Несколько километров пойдем вдоль нее.

Я согнулся под тяжестью своего рюкзака и думаю: намнет нам холку эта чудница!..

Когда-то мне казалось, что тайга — это густой лес сплошняком. Чем дальше в нее заберешься, тем она будет непролазнее и глуше. Но это совсем не так. Тайга, она очень разная. Мне, например, она никогда не надоедает, сколько бы я по ней ни шел. Это только в песне поется: «зеленое море тайги». А идешь по ней, и встают перед тобой гольцы, зияют глубокие распадки, расстилаются пустоши и широкие зеленые елани, залазишь в согры и урманы, пробираешься по зыбунам болотным — калтусам, попадаешь в суходолы и жиденькое редколесье, похожее издали на полынок… Даже на песчаные барханы можно в тайге выйти, или вдруг раскинется перед тобой настоящая степь раздольная, дикая… Вот она какая, тайга-матушка.

Распрощавшись с Кутимой, мы забрались в такой глушняк, что меня жуть взяла. Под ногами ни мха, ни травы — лепешки палого листа да желтая хвоя.

— Парни, гляньте: сосна на курьей ноге! — поразился Кольча.

Верно! Только нога эта — исполин. Желтые корни выбились из земли у ствола и лежат, как когти птицы.

— А вон — три богатыря! — показала Галка.

Встали рядом могучие сосны, как братья-близнецы. Двое по краям потоньше, а в центре — самый представительный. Он выбросил лапы-руки в стороны и положил их на плечи своих соседей.

— Парни, а вы знаете, что лес на нашей планете появился 300 — 400 миллионов лет тому назад? — неумолчно тараторит Кольча. — Раньше, чем трава.

А я молчу, тихонько посмеиваясь. Сначала разговоры, шутки, анекдоты, а потом каждый поникнет под тяжестью своей ноши и будет молчком кряхтеть, умываясь потом. Так у нас бывает всегда. Надо сразу настраивать себя на тяжелую дорогу.

Долго и муторно брели мы этим урманом. Часто путь нам преграждала куча мала, устроенная ветровалом. Перелезть через беспорядочно нагроможденные деревья невозможно: во все стороны острыми пиками нацелены обломанные сучья-поторчины. Упадешь на такую пику — пропорет насквозь. Надо обходить завалы. А тянутся они иногда далеко…

— Привал! — скомандовал Ванюшка.

Пятьдесят минут марша, десять минут отдыха.

Рассупонились, свалили все с себя и упали под сосны.

— Ноженьки-то как не мои! — по-старушечьи напевно протянула Галка. Ох, тошнехонько… Совсем уж я обезножела.