Но где нам денежки раздобыть?

— Была бы осень, насобирали бы в калтусах клюквы, — сказал я, когда у нас разговор зашел о средствах для экспедиции. — Клюква вон какая дорогая! Сельпо принимает по рублю кило. Кедровые орехи можно было бы сдать, грибы…

— Деньги не грибы, и зимой растут! — глубокомысленно изрек Ванюшка.

— Где?

— В тайге!

— В леспромхозе после уроков поработать?

— Конечно.

— Не возьмут! — уныло бросил Кольча. — Скажут, мороз…

— А деляны подчищать? — продолжал Ванюшка.

Кольча просиял.

— Вот это идея! «Сжигание порубочных остатков» называется такая операция. Уговорим! Возьмем на обаянии! У костра, мол, будем!

Пошли прямо в контору. Кольчин отец подумал и согласился. Но поставил нам условие: работать только два раза в неделю и если мороз не превышает тридцати градусов. А перед заступлением на смену дневники мастеру показывать. Появится у кого-нибудь двойка, вся бригада до работы не допускается.

Свой трудовой энтузиазм мы объяснили тем, что нам деньги нужны позарез. Хотим, мол, увековечить заброску к нам весной десанта бамовцев, снимем документальный фильм об этом. Надо купить кинокамеру, проектор и всякие причиндалы к ним: фотоувеличитель, химикаты и прочее. Закажем в «Посылторге», и нам пришлют. Были бы денежки.

Дедушка Петрован советует нам на лодках пойти. На берегу Чистюньки уже года два валяется бесхозный шитик — большая, «сшитая» из досок лодка. На ней бульдозер можно увезти, очень устойчивая посудина. Чистюнька откуда-то принесла в половодье. Мы этот шитик просмолим, законопатим, возьмем на буксир, подцепив к Кольчиной дюральке, и поплывем.

Но нам обязательно мотор нужен. На веслах ни за что нам не уплыть. А мотор, на наше счастье, есть в магазине. «Вихрь». Восемнадцать коняг мощность. Пять тысяч оборотов в минуту. Не моторчик — зверь! До весны он пролежит, никто его не купит, потому что у нас в Басманке в каждом доме мотор! А к весне нам надо собрать, поднакопить 452 рублика. Если на троих разделить, то не так уж и дорого. Заработаем. Правда, по мелочам еще много всего надо купить. Но тут мы уже на родителей надеемся.

С дедушкой Петрованом советуемся во всем. Он нас охотно консультирует и никому о нашей затее ни слова.

На вездеходе у геологов работал Антошка Сытый, конопатый такой лобастый парень. У нас в Басманке его все недолюбливали.

— Вот кто знает наверняка, где золото искать, — сказал однажды про Сытого Ванюшка. — Списаться бы с ним, но мы адреса не знаем…

— Адрес узнать недолго, — сказал дедушка Петрован. — Через геологическое управление можно справиться, через министерство… Да вот беда, парень-то он шибко худой. Он и наврет, так недорого возьмет. Потом как вы ему объясните, почему вас вдруг заинтересовало то место, где вездеход сломался?

— Нет, нам он ни за что правду не скажет! — вставил я.

— Ни в жизнь! — подумав, согласился со мной и Ванюшка.

— Почему? — удивился Кольча.

— Все время мы с ним были на ножах, — сожалеюще вздохнул Ванюшка.

— Перед самым отъездом геологов мы его чуть заикой не сделали! засмеялся я.

— Дурное дело не хитрое, — осуждающе заметил дедушка Петрован.

Я рассказал Кольче эту историю. Геологи жили рядом с Ванюшкой в пустовавшем доме. Антошка однажды первым с танцев приперся и задумал печь протопить. А сухих дров нет. Он, недолго думая, нырнул в сарай к Ванюшке. А у нас там сидела дикая коза. В тот вечер мы ее из болота вытащили, все ноги об лед изрезала. Утром хотели юннатам подарить, пусть полечат. Открывает Антошка дверь, а оттуда чертом очумевшая от страха коза. Сбила его с ног, нос копытом расквасила и напугала до потери пульса. Завопил Антошка, как под ножом. Народ сбежался…

— Вся Басманка ухохоталась! — заключил я.

— А не нарочно вы это все ему подстроили? — спросил дедушка Петрован.

— Чего нет, того нет, — проговорил Ванюшка, явно сожалея о случившемся.

— Теперь-то мы бы сознались, — сказал я. — Дело прошлое.

Жлоб этот Антошка. Так и выглядывал все время, где бы урвать. Наш учитель-пенсионер ногу в тайге вывихнул. Подвез его Антошка с корзинкой морошки и говорит: «Гони трешку, старче. Даром и чирей не садится!»

— У него и поговорка-то была несуразная, — вспомнил Ванюшка, сам большой любитель всяких присказок и поговорок. — «Я не такой, как Ванька за рекой».

Кольча засмеялся:

— Верно, что несуразная.

— Вот я чего боюсь, ребятки, — озабоченно проговорил дедушка Петрован. — А не наткнулся ли этот прохиндей на золотишко-то, когда с порванной гусеницей в тайге бедовал?..

— Ну и что? — передернул я плечами. — Все самородки не пособрал!

— Да ты шевели хоть немного бестолковкой-то своей! — фыркнул Ванюшка. — В тайге у золота можем на Антошку напороться.

— Я вот что думаю, парни, — встрял в разговор Кольча. — Если бы он про самородки знал, то с его жадностью…

— Верно! — подхватил Ванюшка. — За уши бы не вытащил никто его из Басманки. Тем более что и зазноба у него тут. Валюха-горюха, продавщица наша.

— Будем надеяться, что так оно все и есть, — подытожил дедушка Петрован.

В деревне все на виду. И сам ты весь на виду. Дня через три после того, как мы оформились в леспромхозе на работу, вся школа уже знала, что мы собираемся купить кинопроектор и камеру.

— Вы правда кинофильм хотите снять? — окружили нас в коридоре мальчишки и девчонки. — А про что?

— Вы что, забыли? — спрашиваю я ребят. — Строители весной к нам десант забрасывают!

— Как интересно, мальчики! — захлопала в ладоши Галка Зырянова.

— Кстати, готовясь к съемкам, я наткнулся на один весьма любопытный документ, — начал разглагольствовать Кольча, открывая свой «дипломат» и извлекая из него потрепанную книгу. — Никто из вас не задумывался над тем, почему деревня ваша называется Басманка?

Мальчишки и девчонки переглянулись.

— Басманка и Басманка…

— Не Березовка, не Кедровка или Сосновка, — продолжает Кольча, перелистывая книгу. — Не Чистюнька, наконец, по имени речки, а Басманка…

Все выжидательно поглядывают на Колокольчика. Он не спешит. Нашел нужную страницу, насладился всеобщим вниманием.

— Это указы Петра Первого. Вот послушайте: «…изловить воров Федьку Редина, Антипку Мызгуна, Микешку Зыряна со товарищи…»

Кольча бросил книгу в «дипломат» и победно усмехнулся, ткнув пальцем в первого попавшегося.

— Как твоя фамилия?

— Мызгунов, — озадаченно пробормотал в ответ опрашиваемый.

— А твоя?

— Зырянова! — бросила Галка. — Будто ты не знаешь?

— Твоя? — продолжал выспрашивать Кольча.

— Редин.

— Вот и получается, что вы потомки стрелецкие! — веско подытожил Кольча. — А жили «утеклецы», как звали тогда беглых, в Москве на Басманной улице. Она сплошняком была стрелецкая, я об этом у Алексея Толстого в «Петре Первом» вычитал. Вот и получается, что деревню свою стрельцы назвали в память по родной Москве Басманкой. Логично?

— Логично! — дружно раздалось в ответ.

А на следующей перемене нас опять окружили в коридоре. Многие стали чуть не со слезами проситься к нам в киногруппу. Смех и грех!

— Можете обижаться, можете не обижаться, — твердо заявил Кольча, — но взять мы никого не можем. Творческий коллектив у нас уже сложился.

— Создавайте свою киногруппу, — сказал я.

— А порубочных остатков на лесосеке на всех хватит! — закруглился Кольча.

Вот эта киношная история и подвела нас.

Все снаряжение для экспедиции, которое нам уже удалось собрать или купить, хранилось у нас в завозне. Это большая такая бесхозная сараюшка за Кольчиным домом. Когда единолично жили, в нее завозили рожь молотить, на зиму сельхозинвентарь складывали. А теперь она без надобности, рожь у нас «Нива» молотит. В общем, мы прибрали эту завозню к рукам и устроили в ней материальный склад нашей экспедиции. Ванюшка стол сколотил, полки сделал, поставил железную печку. Из бочки. Теплынь там у нас. Дров-то сколько хочешь, в тайге живем.