В том году на злополучную вершину восходители еще не поднимались.

Опытный уже спортсмен, молодой кандидат исторических наук, Антон Карпов шел в паре со своим другом и первым учеником — только что поступившим в аспирантуру Димой Погодиным. За плечами тридцатилетнего Антона был Кавказ, Памир, а на Тянь-Шане — Хан-Тенгри, но Дима ходил только на Кавказе да в Крыму. Они взяли неоправданно большой запас еды и разного снаряжения, в чем была уже вторая их ошибка. И, как показало время, ошибка эта стала для Димы роковой…

Друзья торопились — время их поджимало. Они спешили вверх, когда подошли к опасному ледопаду по пути на перевал Дикий. Обычно этот участок проходят утром, чтобы сэкономить время и успеть до темноты, из-за чего стартовать приходилось часов в пять утра. Место оказалось очень неприятное, даже страшное. Сверху висели предательские серакки[6], снизу огромные борозды, конуса лавин и обвалов. Репутация этого участка была весьма зловещей. Антону вдруг стало страшно и очень не захотелось идти туда. Он поменял маршрут и сообщил своему напарнику, что они попытаются найти иной, обходной путь. Немного подумав, они пошли в боковой провал между нависающими серакками.

Налетела пурга, и серакки исчезли из вида. Можно было повременить, переждать ветер и успеть пройти маршрут. Или вернуться назад, потеряв день, но Антон ненавидел любое ожидание. А до вершины, казалось, уже рукой подать. Вот она, рядом, и сбегать туда — пара пустяков! Но нет. Здесь не равнина, а значит, с каждым десятком метров все значительнее в свои права вступали законы этой страны, чуждой самой человеческой природе. Эта страна, хоть и смертельно опасная, но чрезвычайно влекущая своей сумасшедшей красотой и суровой непредсказуемостью, не отпускала потом никогда, преследуя в снах и воспоминаниях. Восходители оставили рюкзаки, запомнили место и продолжили тяжелый маршрут…

Антон Михайлович помотал головой, отгоняя неприятные мысли вместе с обрывками тяжелых воспоминаний. Небольшая толпа в приемной конторы немного смутила, но, так как ожидающих было всего человек десять, с которыми уже работали два помощника нотариуса, профессор занял очередь сев на уступленное кем-то место. Уточнив у секретаря, сможет ли он рассчитывать сегодня на оформление необходимых ему документов, Антон Михайлович услышал ответ: «Да, конечно, подождите в очереди». Опять ждать! Тем временем очередь постепенно рассасывалась — кого-то вызывали, кто-то уходил сам, кто-то просто исчезал, как по волшебству. Спустя час терпение профессора начало истощаться. Антон Михайлович встал, открыл дверь кабинета, и громко спросил, смогут ли его все-таки осчастливить? В ответ на это нотариус — толстый мужик лет пятидесяти в спортивной синтепоновой безрукавке, какие обычно носят туристы, недовольно отозвался:

— А вы ко мне записаны на этот день? Вы предварительно регистрировались на прием?

Эти вопросы повергли профессора в полное недоумение.

— Нет, а что — разве надо? — не сразу ответил он.

— У нас сегодня много дел. Сейчас мы начинаем работать с договорами, поэтому записывайтесь и приходите, когда вам скажут.

— Извините, но мне нужно срочно! И потом, мне сказали, что смогут принять сейчас, — возразил профессор. Однако грозный нотариус гнул свою линию:

— Ну, не знаю. Попробуйте подождать… Но вообще-то я не думаю, что у моих помощников будет какое-то окно. Мы работаем только по записи, и что вам там сказали, я не в курсе. Попробуйте…

Профессор молча подошел к секретарю, протянул пятитысячную купюру, и снова сел на стул. Опять на него навалились тягостные воспоминания.

…Обратный путь с вершины оказался заметно труднее подъема и превратился в сплошное мучение. Погода совсем испортилась, ветер продолжал крепчать, крутил снег, лишая восходителей всякой видимости. Нещадные порывы один за другим бросали в лицо мелкие ледяные кристаллы и грозили перейти в непрерывный напор. Собственных следов уже давно не было заметно, и люди старались идти, не теряя друг друга из вида, вдоль гребня горы. К семи часам вечера они окончательно выбились из сил и потеряли ориентировку. Выход оставался один — остановиться, закопаться в снег и переждать там до утра. Но как это сделать практически? Пробовали копать плотный, почти твердый снег ледорубами, но результаты были мизерные, а силы уходили. Вдруг совершенно неожиданно все стихло. Тучи ушли куда-то вниз, появилось голубое небо, и погодный кошмар пропал так же внезапно, как и возник. Сориентировавшись, альпинисты увидели, что каким-то чудом шли совершенно правильно и до рюкзаков уже рукой подать. Между тем начинало заметно темнеть.

В наступающей темноте, практически в сумерках, они дошли до своих рюкзаков, надели их, и стали присматривать более-менее пригодное место для ночевки. Уже в темноте решили спускаться по острому снежно-ледовому гребешку. Дима шел впереди, на расстоянии укороченной веревки, а Антон, страхуя, двигался за ним следом. Шли предельно осторожно, и Антон все равно повторял про себя: «Осторожнее, медленнее, не спешить». Впереди темнел лишь силуэт Димы. Вдруг он пропал и раздался крик: «Держись!» Антон инстинктивно воткнул в плотный снег ледоруб и всем телом навалился на него. Но рывок веревки тут же выдернул его, сорвал Антона, и он вслед за Димой покатился вниз по крутому снежному склону в сторону ледника Звездочка. Антон хорошо помнил, что ледяные поля Звездочки лежат под ними на пяти тысячах метров, а сами они — на высоте семь четыреста. Знал он также, что крутой склон продолжается всего лишь метров пятьдесят, а дальше — край и обрыв к леднику. Вертикальная двухкилометровая скальная стена. В тот же момент Антон со всей очевидностью понял, что задержать падение не в силах ни он, ни Дима…

Но вот падение прекратилось: последовал неожиданно резкий рывок, и Антон больше не скользил по склону, а застрял на тросе, обмотавшемся вокруг его левой руки. Боясь поверить в это чудо и опасаясь пошевелиться, чтобы не сбросить случайно зацепившуюся за что-то веревку, Антон закричал Диме. Тот ответил, что цел и невредим. Видимо, веревка из-за того, что Антон поленился собирать ее в кольца, врезалась в перегиб на снежном склоне, да так основательно, что затормозила, а потом и остановила падение. Антон снова закричал, чтобы Дима не делал никаких резких движений, а бережно выдалбливал ступеньки ногами в снегу или во льду. Сначала отклика не последовало, но потом Дима ответил, что вокруг него нет ни снега, ни льда. Повернув голову и посмотрев в сторону напарника, Антон понял, что не видит его, а веревка, врезаясь в плотный снег, уходит куда-то за край близкого уже обрыва. Бездна начиналась метрах в двух от Антона. Пока он соображал, как бы вытянуть напарника, висящего на вертикальной стене, движение возобновилось. Медленное, но предательски необратимое движение вниз. Страховочный трос, похоже, мог не удержать их обоих. Вот тут-то Антон и крикнул Диме, что немного стравит трос, а вместо этого просто освободил свою руку, наблюдая затем, как шнур врезается в снег и утягивается вслед за падающим в пропасть Димой. Если бы не потеря времени на обход ледяных завалов, если бы не излишняя тяжесть рюкзаков, если бы не эти ошибки, они бы не сорвались, и напарник Антона остался бы жив. Конец троса до чрезвычайности больно ударил Антона по лицу, разрубил бровь и исчез за краем обрыва…

Юридическая справка:

Совершение завещания представляет собой ряд юридически важных процедур, предусмотренных законодательством и отражающих волю завещателя. Как и сто и двести лет назад, для этого необходимо нотариальное удостоверение, причем перечень персонажей, которые имеют право выполнять обязанности нотариуса, существенных изменений не перенес за многие годы. Кстати, функции нотариуса в ряде случаев может исполнять офицер, капитан воздушного или морского судна и другое должностное лицо. Однако кое-что все-таки изменилось. В частности, закон требует, чтобы в момент подписания присутствовал некий свидетель. Причем у завещателя есть право приглашать для удостоверения завещания другого нотариуса, если для этого есть реальная возможность. Короче — нужна еще одна подпись, и все. И эту подпись может поставить какой-нибудь другой нотариус, или просто помощник нотариуса.