Не прошло и пяти минут, как за портьерой, прикрывающей двери в коридор, раздался слитный топот подкованных сапог, через мгновение, чуть не оборвав тяжелую бордовую ткань, в зал влетели перепуганные таким бесцеремонным подъемом малыши.

— Але, гараж, вы что, вааще охамели? — грозно нахмурившись, спросила у них жена.

— Мы тут пашем, как папы Карло, а вы спите? А припасть к нашим грудям, заливаясь слезами радости? А сиять, как медная монетка, и вопить «ура, цирк приехал»? А подливать вино старшим товарищам или подкладывать под их утомленные руки самые вкусные куски? Что замолкли? Кто это делать должен, я спрашиваю?

— Ой, Вовка Бросок Змеи! — выдохнула Майке. — Джамшер, они живы!!!

— Ха! Еще как живы! — Беата встала с кресла, выпятила вперед свой внушительный бюст, и грозно посмотрела на рванувшихся было к нам ребят: — А, по-вашему, мы должны были накрыться медным тазом?

— Медный таз на такую грудь — это… фу… дурной тон… — подал голос Арти де Коннэ. — Не стойте там, марш за стол…

— Свободен! — Митрих, кивнув застывшему у портьеры стражнику, тут же забыл про его существование. — А мы тут празднуем их возвращение!

— Мы так рады вас видеть!!! — плюхаясь возле меня, залепетала Огненная Грива, но ее речь дослушать не удалось:

— Але, милашка! Это мой мужчинка!

Рыжик, испуганно посмотрев на мою, жутко грозную в гневе супругу, мгновенно перескочила на кресло за Джамшером, и покраснела. А Хвостик, весьма довольная произведенным эффектом, искренне расхохоталась:

— Одын маленкый кафкаски пашутилка! Шучу, в смысле! Мы тоже рады вас видеть, хотя и знакомы без году неделя… Зато мой муж от тебя без ума… И это шутка — все, харе спать! Хватайте, вон, кубки и мотайте на ус мудрость старших товарищей!

Эй, Митька! Что расселся, как неродной? Наливай!!!

Идти в эту самую «Авиценну» не хотелось. Даже после того, как жена выиграла эти самые путевки: во-первых, Сергей Михайлович не был падок на халяву, и не понимал, с какой это стати люди, только перешагнувшие порог какого-то ни было заведения, вдруг получают право на такой дорогой подарок. Во-вторых, в его ушах все еще звенел торжествующий вопль Нелли Григорьевны:

— Пока ты тут валяешься, я занимаюсь делом! И не просто так — вон, выдрала у тупых соседей главный приз! Они, наверное, думают, что меня можно будет обмануть?

Черта с два! Я у них эту поездку из ноздрей достану!

Морозов пытался отвертеться от своего участия в задуманной его женой авантюре, но не тут-то было: услышав, что он не считает соседей тупыми, и путевку надо вернуть, так как посещать клинику в дальнейшем они не собираются, супруга разъярилась так, что стала брызгать слюной и топать ногами:

— Старый тюфяк! Ты еще поучи меня, поучи! Верну я им путевку, как же! Держите карман шире! Я их посетила? — Посетила! Сдала анализы? — Сдала! Была в первой сотне? — Была! Какие ко мне могут быть претензии? Даже если эта путевка в Антарктиду, я туда ПОЕДУ!!! — орала она, бегая по квартире и швыряя к нему на диван его лучшие брюки, рубашку и костюм:

— Одевайся! Еще можно успеть… До конца первой сотни — еще одиннадцать человек!

Что скуксился? Я не хочу слышать возражений!!! Быстро!!!

Конечно, можно было бы упереться, и, убравшись с глаз ее долой, просаботировать ее решение, но тогда ближайшие месяцев десять надо было быть готовым к тому, что его нежелание пойти в эту чертову клинику станет одним из ее любимых аргументов в каждой ее истерике. Которые, к сожалению, повторялись все чаще и чаще. Поэтому, тяжело вздохнув, мужчина отложил в сторону книгу, встал, заглянул в зеркало внутри «стенки» и поплелся в ванную. Бриться.

— Ой, надо же, решил соскоблить щетину! Думаешь, твоя цыпочка это оценит? — презрительно глядя на то, как он намыливает щеки помазком, прошипела жена. — Нужен ты ей, старый пенек! У нее, небось, совсем молодых мальчишек навалом. С этими, как их, мобилами, и крутыми тачками… Так что, хорошись, не хорошись — все равно уроет жизнь…

— Дура ты, Неля… — пару раз вздохнув, чтобы успокоиться, Морозов сосредоточился и аккуратно провел бритвой по щеке.

— Дура, не дура, а главный приз отцепила! — хмыкнула супруга, и, видимо о чем-то вспомнив, исчезла из дверного проема.

Против своего обыкновения, звонить подружкам она не стала — видимо, идея еще раз попытать счастья засела в ней уж очень глубоко. Вместо этого она торжествующе помахала его, Морозовским, паспортом, и, пару раз стукнув им по своему бедру, «попросила» мужа поторопиться:

— Если мы прошляпим свою очередь, то я тебе этого не прощу никогда!

— Вот уж в этом я не сомневаюсь… — добривая вторую щеку, буркнул Сергей Михайлович и, отложив в сторону станок, принялся умываться… …Клиника выглядела очень даже ничего: еще в прихожей Морозов с трудом удержал на месте пытающуюся отвалиться челюсть, увидев аппарат, который автоматически одевал на ногу посетителя целлофановые бахилы! Про идеально чистые стены и пол можно было и не говорить: ни одной из недоработок, которыми грешат сданные строителями российские объекты, он, как ни старался, не увидел.

— Хватит вертеть головой! Марш к регистратуре, дурень! — против своего обыкновения, орать на все помещение его старуха не стала. А подтолкнула к светло-синей стойке, за которой, приветливо улыбаясь, его уже ждала симпатичная молоденькая девчушка в белоснежном халатике и такой же шапочке.

— Здравствуйте, Марина! — прочитав на маленькой табличке, прикрепленной на ее груди, ее имя, Сергей Михайлович вдруг почувствовал, что краснеет: по его мнению, явиться в такое солидное заведение только для того, чтобы урвать приз, было, мягко выражаясь, не красиво.

— Добро пожаловать, Сергей Михайлович! — быстренько пролистав его паспорт, ответила девушка, и, показав рукой на ряд кожаных кресел и диванов, попросила его присесть: — Подождите буквально пару минут, пока я оформлю вашу карточку и вызову дежурную медсестру…

Как ни странно, ждать пришлось недолго — вряд ли дольше обещанных двух минут.

Морозов даже толком не успел успокоиться, как из двери, ведущей в коридор, показалась высокая, статная женщина, чем-то похожая на его одноклассницу Сашу Симонову, естественно, в молодости, и, взяв со стойки регистрации пластиковый прямогольник, пригласила его за собой.

— А…моя карта? — вскочив на ноги, как нашкодивший первоклашка, зачем-то поинтересовался Сергей Михайлович.

— Вот она… — «Симонова» улыбнулась. — Мы отказались от бумажного документооборота. В каждом кабинете есть компьютер, с помощью которого врач может легко просмотреть на этой карточке всю интересующую его информацию. Кстати, если вы решите стать постоянным клиентом нашей клиники, то было бы желательно принести из поликлиники, к которой вы прикреплены, вашу медицинскую карту со всем, что в ней есть. Наши специалисты перенесут всю имеющуюся на ней информацию на эту карточку, что в дальнейшем здорово облегчит труд наших специалистов… Ой, заболталась! Простите… — резко остановившись возле одной из дверей, девушка густо покраснела и, развернувшись на месте, подвела Морозова к двери в кабинет, оказавшейся за его спиной: — Ваш терапевт. Доктор наук, Иевлев Константин Семенович. Прошу любить и жаловать… …Успеть все, что запланировал Иевлев, за полтора часа, остававшиеся до конца рабочего дня, не удалось, однако основную массу требуемых анализов специалисты «Авиценны» сделали. Причем очень оперативно, и, к сильному удивлению Морозова, без присущего российским поликлиникам разгильдяйства, лени и «перерывов на перекур».

Казалось, что каждый из специалистов клиники только и ждал момента, когда очередной клиент перешагнет порог его кабинета! К моменту, когда Саша Симонова, оказавшаяся, на самом деле, Ириной, сказала, что до завершения их рабочего дня осталось десять минут, и оставшиеся анализы можно будет сделать завтра, настроение у Сергея Михайловича испортилось окончательно и бесповоротно. Поэтому, стараясь не встречаться взглядом с сопровождающей его медсестрой, он согласно кивнул, и, выйдя из кабинета отоларинголога, двинулся в сторону регистратуры.