Я тоже слабо улыбнулась.

– Мне очень жаль твоего друга. Так как тебя выпустили раньше?

– Моя репутация после того первого провала была прекрасной. Мне разрешили параллельно работать над степенью в колледже и, благодаря урокам и руководству Тома, помогать другим заключенным. В итоге меня выпустили на три года раньше.

Десять лет в тюрьме.

«Ух ты».

– И как давно ты вышел?

– Десять лет назад. Теперь я обрел мир. Злость на друзей и себя давно прошла.

Я мысленно занималась подсчетами. Ему должно быть тридцать восемь. Столько же могло быть моему отцу, если бы он до сих был жив. Шея стала краснеть.

– Мне грустно, что все так вышло.

Он улыбнулся, как-то успокаивающе.

– Это сделало меня тем, кто я есть сейчас. Я стал сильнее, – Истон поднялся со стула и положил мне руку на плечо. Большой палец оказался в опасной близости от моей груди. – Я планировал сегодня устроить себе марафон «Ходячих мертвецов». Если ты не торопишься, можем поболтать и посмотреть.

Я рассмеялась, и это показалось мне таким странным. В последнее время я вообще редко смеялась.

– «Ходячие мертвецы»? Проповедникам могут нравиться зомби?

От его ухмылки внутри у меня все вспыхнуло, я готова была поклясться в этом.

– Кто сказал, что им нельзя любить зомби?

ГЛАВА

3

Истон

Я понятия не имел, что делал. Абсолютно не соображал. Пригласить ее к себе домой и одолжить одежду казалось самой худшей идеей на свете.

Я чувствовал вину.

Такое знакомое чувство. С которым мне не приходилось иметь дело в течение долгого времени. Находясь в тюрьме, я ощущал вину, за то что осуждал отца. Том помог мне понять, что Элиас был беспокойным подростком. Никто из нас ничего не мог сделать. Мы любили его, а больше от нас ничего не зависело. Как только гнев стал отступать, мне больше всего на свете захотелось поступить правильно по отношению к отцу. Написать первое письмо было самым трудным шагом. Но с каждым последующим становилось все легче. И я был счастлив, когда отец ответил. Его письма были наполнены любовью, состраданием и наставлениями. Он даже написал о собственной печали и чувстве вины. Словно на бумаге отец смог по-настоящему мне открыться. Пока мы медленно восстанавливали связи, я ощущал себя к отцу ближе, чем когда-либо.

И теперь, после стольких лет, меня снова одолело чувство вины. Мне не следовало брать Лэйси с собой. Но что-то в ней буквально молило об утешении и заботе. Ей нужен был друг. Кто-то, на кого она могла рассчитывать. Быть рядом ради помощи – путь Христа. Однако темные мысли, бродившие в голове, были греховны. Совсем не достойны Христа. Я продолжал мысленно повторять молитвы, но сбивался каждый раз, когда Лэйси начинала говорить. Мой разум сейчас был далеко не спокоен. А мое сердце стучало как-то не так. Вкупе со всеми причинами, почему Лэйси здесь не место, это уверило меня, что ее присутствие здесь неприемлемо.

Во-первых, белая футболка плохо скрывала ее соски, они просвечивали через ткань, умоляя о том, чтобы их увидели и попробовали. «Боже, дай мне сил». Последнее, что было мне нужно – весь день пялиться на грудь этого подростка. И все же я это делал. Подглядывал укладкой, пока Лэйси не видела. Это было жутко и неправильно. Грешно. Стыдно, как черт знает что. Вполне вероятно, что завтрашняя моя проповедь будет посвящена искушению.

«Бог испытывает меня, желая посмотреть, как я справлюсь с ситуацией?»

Я сильный.

Если смог прожить десять лет за решеткой, то определенно должен вынести и это.

Лэйси последовала за мной в гостиную. Включив телевизор, я выключил свет. Учитывая бушевавшую за окном погоду, сегодня был идеальный день для просмотра фильма про зомби. Я сел на диван, оставив Лэйси кресло, но она села рядом со мной, подтащив к себе на колени вязаное одеяло – маминой ручной работы, которое она сделала, пока я был в тюрьме – и склонилась к моему плечу.

– Холодно.

Я рассмеялся, откинувшись на спинку дивана.

– Это одеяло самое теплое, что у меня есть. Через пару минут тебе станет жарко.

Ее глаза расширили от такого моего выбора слов. Я молча выругался, поняв, что их можно истолковать неправильно.

– Просто смотри фильм, – хрипло пробормотал я.

Мы просмотрели три серии, сидя рядом друг с другом. Лэйси никогда раньше не смотрела этот сериал, и у нее возникало много вопросов. Я терпеливо отвечал, а когда она ничего не спрашивала, повторял про себя строки из священного писания, призывая силу. Еще думал о том, как буду завтра читать проповедь. Со всей страстью и энергией. Но чувство вины все также меня грызло.

Когда мы только сели на диван, мы оба были напряжены и неловки. Теперь она лежала на боку, положив щеку на подлокотник, а ноги мне на колени. Я понятия не имел, как мы оказались в столь опасном положении, но ни один из нас не стремился его изменить. Теперь я даже не мог воспроизвести в своей голове ни один отрывок из Библии. Все, о чем мог думать: что ее теплые ноги лежали на моем бедре.

Мой телефон завибрировал, и я засмеялся, когда прочел сообщение.

Лэйси: «Ходячие мертвецы» делают меня счастливой.

Я встретил ее взгляд, в глазах Лэйси светилось счастье, как она и написала. Было приятно наблюдать, как радость сменяла ее унылую грусть.

Я: Кофе и «Ходячие мертвецы». Просто девушка моей мечты.

Это задумывалось, как шутка, но, отправив сообщение, я почувствовал себя глупо. Щеки Лэйси вспыхнули ярким румянцем. Я передаю ей совсем не те сигналы.

Лэйси: Я уже отдала свое сердце Дэрилу⁴.

Я рассмеялся, и напряженный момент улетучился. Через приложение на телефоне я заказал нам пиццу, но потом понял, что проваливался в сон. После вчерашних посиделок в баре я очень устал.

Проснувшись, я вздрогнул. Я лежал на боку, прижавшись щекой к ребрам Лэйси. Ее пальцы запутались в моих волосах. Все было бы не так уж и плохо – даже, учитывая ее ноги, переплетенные с моими – если бы моя рука не лежала на обнаженной девичьей плоти.

Я застыл, быстро оценив ситуацию. Спортивные штаны, которые я одолжил Лэйси, низко сидели на бедрах, открывая ее тазобедренные кости. Полоса от пупка до пояса штанов казалась огромной обнаженной пропастью. Моя ладонь лежала как раз сверху, раскинувшись на коже так, словно я был собственником этой конкретной недвижимости. От мысли коснуться Лэйси там губами я ощутил, как член в штанах дрогнул. Ее кожа казалась приятно теплой под моей ладонью, и я одернул себя, едва большой палец начал ласкать Лэйси. Лишь одно мгновение я позволил себе быть просто Истоном, оказавшемся рядом с невероятно милой девушкой. Девушкой, от которой я быстро терял разум.

Я все еще пытался понять, что делать, когда раздался звонок в дверь. Запрокинув голову, я встретил сонный взгляд Лэйси. Ее глаза были нежными, и совсем не наполнены ужасом, как у меня.

Я был проповедником.

Христос призвал меня сделать что-то действительно хорошее для этого мира. И я не собирался предавать ни его, ни свою семью, ни паству. Не собирался подводить эту невинную девушку, уступив похотливым желаниям, которым не было места в моем сердце.

– Ты должен ответить, – пробормотала она хриплым со сна голосом.

Я стиснул зубы. Несмотря на мысленную браваду, мое тело все еще реагировало на ее близость. Проклятие. Теперь мне придется открывать дверь с торчащим вверх десятидюймовым⁵ стояком. Подавив волнение, я отскочил от Лэйси. За то время, пока открывал дверь и платил за пиццу, мне удалось успокоить член.

Мы молча ели, пока Лэйси не потянулась к телефону. Я уже надеялся, что сообщение будет для меня. Когда у меня завибрировал телефон, я улыбнулся.

Лэйси: Посиделки и пицца делают меня счастливой.

Милая очаровательная чертовка. Я даже не был уверен, понимала ли она, насколько в действительности соблазнительна. Миниатюрная лисичка с пухлыми губами и грудью взрослой женщины. Лэйси пробиралась ко мне в голову, пока разум кричал, напоминая мне о том, кем я являлся. Проповедник Истон Макэвой.

И все же сердцем...

Нет, это сбивало с толку.

С каждым глухим стуком сердца мне становилось все труднее цепляться за данные Богу клятвы. Словно аромат Лэйси проникал ко мне в ноздри и пьянил разум. Искушал и медленно разрушал изнутри. Я должен взять себя в руки. Возможно, придется помолиться вместе с отцом, чтобы снова найти свой путь.

А это?

Лэйси. Мой дом. Посиделки.

Больше никогда не повторится.

– Ешь, – произнес я, мой голос сорвался из-за потребности в чем-то, что никогда не станет моим. – Дождь закончился. Пора вернуть тебя домой.

*****

Лэйси: Пианино делает меня счастливой. Я даже не понимала, как скучала по игре.

Лэйси: Мамин смех делает меня счастливой. Она такая красивая, когда улыбается.

Лэйси: Боже, уроки Лонга по математике делают меня счастливой... когда заканчиваются.

Лэйси: Тихие пятничные вечера делают меня счастливой.

Лэйси: Слушая по воскресеньям твои проповеди, я чувствую себя счастливой.

Лэйси: Наши субботние марафоны «Ходячих мертвецов» делают меня счастливой.

*****

Прошло почти два месяца с тех пор, как я начал помогать Лэйси. И мои красивые планы не допускать искушающих ситуаций с ней потерпели крах. Каждую субботу я приглашал ее к себе. Тем не менее, разговоры с отцом и дополнительные молитвы помогли снова стать сосредоточенным. Я смог игнорировать тягу своего тела, вместо этого исцеляя сердце Лэйси. Оно было разбито, но я хотел помочь и все исправить посредством божьей любви. Поначалу Лэйси мало со мной говорила. Но потом рассказала о том, как ее лишили детства. Про все порванные отношения. Что чувствовала себя брошенной своей лучшей подругой, Оливией. Про то, как боялась будущего. Что ее терзало чувство вины из-за того, что Поулк в тюрьме, хотя и не должно было. Единственное, о чем мы почти не говорили – это потеря Майки.

– На каком ты была сроке?

Мой вопрос застал Лэйси врасплох, и она перестала жевать. Рекламные ролики во время серии слишком громкие, потому я отключил звук, нажав на кнопку. Лэйси сглотнула и подняла с пола сумочку. Я наблюдал за ней, пока она копалась, ища кошелек. Внутри оказалась сложенная фотография. Когда Лэйси мне ее протянула, я понял, что это сонограмма.