— Хорошо я себя чувствую, — ответила она, — только немного переела. Так что поехали к вашему больному. Кто он, кстати, и что за недуг?

— Это очень неприятный тип. Лет ему чуть больше семидесяти. У него и раньше был тяжелый характер, а после того как три года назад отнялись ноги, старик не может разговаривать без мата. К нему даже вынуждены были приставить сиделкой парня, но и парни долго не выдерживают, и приходится их менять.

— И на фига он Рогожину? — удивился Игорь.

— Из–за его сына. Он один из заместителей генерального прокурора и, как ни странно, любит отца. Другой бы на его месте сбагрил старого склочника в дом престарелых и забыл, а этот купил ему квартиру в элитном доме и всячески обхаживает, что никак не сказывается на характере отца.

— А зовут его как? — спросила Ольга. — И в чем причина паралича?

— Иваном Ивановичем его зовут, — усмехнулся Виталий. — У него не паралич, а парапарез центрального характера. Это что–то связанное с нарушением функций головного мозга. Ноги он слабо чувствует, но двигать ими не может, а руками только чуть–чуть, ложку и ту не удержит. Вот на языке это не отразилось, матерится очень отчетливо.

— Как же лечить старую сволочь? — задумалась Ольга. — Сложновато будет вызвать к нему симпатию, а без этого лечение сильно затянется. Сидеть у него несколько дней и слушать матюги… Вот что, Виталий, надо заехать в какой–нибудь магазин, где можно купить специальные наушники от шума или хотя бы беруши. Наушники я видела в магазине инструментов, а беруши должны быть в любом универмаге.

— Ты что–то придумала? — спросил Игорь.

— Чтобы твоя жена и не придумала? Едем за наушниками, а моя задумка тебе точно понравится.

Они остановились недалеко от магазина «Мир инструментов», в котором Ольга после разговора с продавцом остановила свой выбор на шумозащитном шлеме.

— Берем! — решила она. — Виталий, оплати.

— А примерять не будешь? — спросил Игорь.

— А это не для меня, — рассмеялась девушка. — Это клиенту. Надеюсь, подойдет. В нем можно немного подогнать размер.

После этого поехали по адресу, уже нигде не задерживаясь. У подъезда их встретил сын клиента.

— У меня через час совещание, — не поздоровавшись, сказал он, увидев Рыбина, которого знал в лицо, — поэтому я вас сейчас провожу к отцу и уеду. Сколько времени займет лечение?

— Мне нужно два часа, — сказала ему Ольга. — Я восстановлю вашему отцу все моторные функции, потом нужно будет только периодически делать массаж и тренировать ноги. Наверняка мышцы атрофировались за три года бездействия. В доме будет кто–нибудь, кроме больного?

— Естественно. Там постоянно находится человек, который ухаживает за отцом.

— Отпустите его на время лечения, иначе я не смогу работать. Со мной будет наш сотрудник, который в случае необходимости даст вашему отцу утку или поднесет пить.

— И вы его вылечите? — с сомнением спросил прокурор.

— Почти наверняка. Клиенты пока на меня не жаловались.

— Вам говорили, что он не сдержан на язык?

— Говорили. Думаю, что я это как–нибудь переживу. Виталий, на время лечения вы мне не нужны, я туда пойду только с Игорем.

Когда они поднялись на нужный этаж и прокурор открыл дверь своим ключом, все услышали визгливые старческие вопли, обильно сдобренные матом. Старик в инвалидном кресле орал на стоявшего рядом здоровенного парня, который слушал своего подопечного с выражением абсолютного пофигизма на лице.

— Здравствуй, папа! Я привел тебе целителя, — сказал прокурор. — Семен, на два часа в этой квартире не должно быть посторонних. Прогуляйся пока куда–нибудь на это время. Папа, я должен уехать. А вас я попрошу по окончании лечения сообщить мне по телефону его результаты. Вот моя визитка. Совещание долго не продлится, так что через два часа уже можно звонить.

Он не стал дожидаться реакции отца и быстро вышел.

— А вам, Семен, нужно отдельное приглашение? — спросила Ольга. — Вы мне мешаете лечить больного, а время у меня ограничено. Одевайтесь, и чтобы в ближайшие два часа вас здесь не было.

Тот пожал плечами и направился в прихожую переодеваться.

— Какое на… лечение! — заорал на Ольгу старик, брызгая слюной. — Сыночек, бля! Притащил сюда какую–то… Да я тебя…

Услышав, что в прихожей хлопнула дверь, Ольга с улыбкой подошла к беснующемуся старику и закатила ему сильную пощечину.

— Ты поосторожнее, — сказал Игорь, увидев, как от удара мотнулась голова клиента. — Еще сломаешь ему шею.

От неожиданности и боли старик ненадолго замолк, с изумлением и испугом наблюдая за Ольгой.

— Что, давно не получал по морде? — с сочувствием в голосе спросила она. — Любая женщина имеет право врезать хаму, который обложил ее матом, да еще без всяких на то оснований, что я и сделала. При этом возраст хама не имеет для меня значения. Откроешь пасть еще, еще и получишь. В крайнем случае, если я не рассчитаю сил и выбью тебе несколько зубов, твой сын вычтет из моего гонорара стоимость услуг дантиста. Ты все понял? Вот и молодец. Если честно, сама ни за что не стала бы тратить силы и время на лечение такого, как ты. К сожалению, я наемный работник и должна выполнять задания моего работодателя. Поэтому сейчас будем лечиться. Игорь, запри входную дверь изнутри, чтобы никто нам не помешал.

— Что ты будешь делать? — хрипло спросил старик.

— Какой прогресс, Иван Иванович! — улыбнулась Ольга. — Целых четыре слова, и ни одного матерного. Вот что значит правильный подход! Я уже сказала, что буду заниматься лечением. А лечу я любовью, так что готовьтесь, сейчас я буду любить!

— Ты рехнулась! — поразился старик. — Ну, сынок, бля, удружил — запер одного с чокнутой! Да он у меня уже лет десять совсем не встает!

— А кто вам сказал, что я говорила о вас? — деланно удивилась Ольга. — Кого бы я ни любила, вам этого не придется ни видеть, ни слышать. Поэтому мы вам на голову оденем вот эту шапочку! И не надо так дергать головой, может оторваться. А сейчас, пока вы меня еще слышите, напоминаю в последний раз. Если откроете рот и испортите мне лечение, мало того что закончите свои дни в этом кресле, я вас еще напоследок совершенно случайно уроню вместе с креслом лицом вниз. А недовольство вашего сына я как–нибудь переживу.

— Вот и все, — сказала она Игорю, закрепив шлем на голове испуганно молчавшего старика. — Принеси с кухни два стула. На одном разложим свою одежду, а второй ставь ближе к креслу старика у него за спиной, раздевайся и садись сам.

— Ты хочешь…

— Конечно. Я вообще не вижу другого выхода. А так и себе доставим радость, и старому хрену ее столько перепадет, что если только не будет потом лениться, то месяца через три будет танцевать гопак.

— Ты как, папа? — двумя часами позже спросил отца приехавший по их звонку прокурор.

— Ноги чувствую хорошо, — без видимой радости ответил тот, косясь на стоявшую рядом Ольгу. — Пальцами могу шевелить, только сил все равно нет.

— Чтобы появились силы, нужно хорошенько потрудиться, — сказала Ольга сразу обоим. — Это только в сказке Илья Муромец черт–те сколько сидел сиднем, а потом встал и пошел. За три года мышцы совсем ослабли. Посмотрите, как исхудали ноги. О массаже я вам уже говорила. Я свое дело сделала, мы уезжаем.

— Сколько я вам должен? — спросил прокурор.

— Все расчеты у вас будут с Рогожиным. А лично мне? Если еще придется где–нибудь встретиться, я бы не возражала, если вы поздороваетесь, ну и представитесь заодно.

— Можете передать шефу, Виталий, что старого хрена я вылечила за один сеанс, — сказала Ольга, когда сели в автомобиль. — Надеюсь, на сегодня все? А то мы с Игорем что–то устали. Вот черт! Забыла у старика шлем. Ладно, поехали, вряд ли мне еще попадется такой клиент, так что и шлем уже не понадобится.

— Ты меня сегодня поразила, — признался Игорь, когда они уже готовились отойти ко сну. — Не думал, что ты на такое решишься в чьем–то присутствии.

— А что, разве было плохо?