Игорь промыл рану, лег на тахту и попытался натянуть на себя одеяло.

— Одеялом прикрой только ступни ног и ложись на левый бок, чтобы рана ни с чем не соприкасалась, — отчитала его Ольга. — Да не стесняйся ты так! Подумаешь — мужик в трусах! Я тебя видела и без них.

— Взялась лечить, так лечи.

— А я, по–твоему, чем занимаюсь? Можно вылечить, просто посидев рядом с тобой часа три–четыре, а можно и за полчаса любви. Она дает сумасшедший выброс энергии, и все затягивается прямо на глазах. Но разве от тебя дождешься? Придется сидеть.

— Меня устроит и первый способ. А ты, пока ничем не заняты, расскажи мне о мире Занги.

— В ее воспоминаниях нет ничего интересного. Обычное племя кочевников, скучная и убогая жизнь. Она сама так, естественно, не считала, по крайней мере, до слияния со мной. Их мир застыл на уровне бронзы и либо не желает развиваться дальше, либо ему не дают.

— Кто не дает? Сакты?

— Скорее всего. Это основной мир, который поставляет им рабов для самых разных нужд. Кроме кочевников, там есть и оседлые народы, у которых много городов.

— А какие они сами внешне?

— Очень похожи на нас, но руки и ноги гораздо длиннее. Я, по мнению Занги, коротконожка. Череп тоже удлиненной формы. Самое главное — это то, что каждый второй обитатель того мира обладает магическими способностями.

— Это не помогает им противостоять сактам.

— И как, по–твоему, дикари могут сопротивляться звездной цивилизации?

— Ты говоришь о Занге как о посторонней. Как все–таки произошло слияние и что ты чувствуешь?

— Сложный вопрос, — задумалась Ольга. — Несомненно, часть ее личности слилась с моей, но чувствую я себя все–таки человеком. Может быть, это оттого, что мои человеческие качества проявляются в привычных для меня обстоятельствах?

— Ты хочешь сказать, что если попадешь в неприятности и не сможешь справиться, то может возобладать ее личность?

— Может, и возобладает, но это не пугает. Она не чужая, а часть меня. Я знаю всю ее жизнь, все ее радости и огорчения, все ее маленькие секреты, вообще все, что обычно помнят о своей жизни люди.

— Так это она меня ночью изнасиловала?

— Она посмотрела мои воспоминания, и ей стало любопытно и захотелось все почувствовать самой, — засмеялась Ольга. — Я на такое не решилась бы. И знаешь, я ей благодарна. С тобой только так и надо!

— Еще одна такая выходка — и мы расстанемся. Отдам тебе документы и все твои деньги — скатертью дорога! С твоими талантами не пропадешь.

— А не загнешься потом от тоски?

— Может быть, и загнусь, но не буду твоей игрушкой.

— Глупый! — Она прижалась головой к его плечу. — Это был первый и последний раз, когда в любви не учитывалось твое мнение. Обещаю, что этого больше не повторится. Но ты все–таки подумай и о моих интересах. Легко ли взрослой женщине, запертой в теле юной девушки, да еще на пару с инопланетной девчонкой, терпеть пренебрежение любимого человека? В Российской Империи девушки выходили замуж в тринадцать лет, а возраст в шестнадцать был введен, если не ошибаюсь, где–то в середине девятнадцатого века. Если наши предки отгрохали такую империю, значит, не такие уж плохие были тогда законы. А если еще учесть акселерацию…

— Опять ты за свое! Я же попросил тебя подождать, неужели это так тяжело?

— Тяжело! — засмеялась Ольга. — Но я, так и быть, подожду. Ты надумал уже, чем будем заниматься завтра?

— Сходим в компьютерный салон и возьмем для тебя офисный комп. Ты никогда не играла в игры, поэтому не будем покупать ничего навороченного. У меня дома оптика, так что возьмем еще маршрутизатор и подключим тебя к интернету. Заодно подумай, что мы с тобой еще не купили.

— Я подумаю. Слушай, а Яковенко у нас по–прежнему работает мэром?

— Откуда я знаю, работает он или нет? Но он последний, кого выбрали на эту должность. А зачем он тебе?

— Ты знаешь моих подруг через одну, а в них числится и его жена. Когда я собиралась отсюда уйти, она серьезно заболела. Я не больше тебя люблю чиновников, но наш мэр из относительно порядочных. Если я помогу выкарабкаться его жене, он будет благодарен и в случае необходимости отработает. Нам с тобой такая поддержка может оказаться полезной.

— Жена говорила, что такое лечение может выйти тебе боком.

— Вообще–то, она тебе не соврала, но разговор шел о ее подарке. После слияния мои возможности стали больше. Лечить по–прежнему тяжело, но отходняк будет легче, особенно если растянуть лечение на два–три дня.

— И как ты собираешься к ним подкатиться?

— Представлюсь племянницей твоей жены, которая попросила оказать помощь ее подруге. Разговор был полгода назад, но я не смогла тогда приехать. Учеба и все такое. В конце концов, я не обязана перед ними отчитываться.

— И когда планируешь нанести визит?

— Да завтра и планирую. Сходим за покупками, а потом ты займешься компом, а я к ним сбегаю.

— Тогда завтра первым делом купим мобильник, чтобы ты всегда смогла меня вызвать. Мне так будет спокойнее. Как–то я за всеми этими шмотками забыл о связи.

— Как твоя нога?

— Ты знаешь, гораздо лучше: уже совсем не болит, а ссадина сверху взялась коркой.

— Не суй пальцы в рану! Она еще не полностью зажила, но процесс пошел. Я прилягу рядом. Не бойся, не буду на тебя посягать, просто обниму и полежу. А можно прижаться к плечу?

— Ольга!

— Что Ольга?

— Сама знаешь что, убери руки!

— Ну что ты, дурак, и себя, и меня мучишь? Как можно быть таким жестоким? — Она начала всхлипывать. — Не смогу я терпеть год. И полгода тоже не смогу! И вообще…

Всхлипывания перешли в рыдания.

— Оленька, милая, не плачь! — Он начал целовать соленые от слез глаза, от глаз как–то незаметно перешел к губам, а когда опомнился, было уже поздно останавливаться.

— Изверг! — сказала довольная Ольга. — Довел, понимаешь, девушку до слез. Мне теперь каждый раз реветь, чтобы ты обратил на меня свое внимание? Или все–таки бросишь придуриваться?

— Игорь Юрьевич! К вам посетительница по личному вопросу, — доложил мэру нанятый недавно телохранитель, который подошел к входной двери на звонок домофона. — По ее словам, она родственница подруги вашей жены.

— Как назвалась?

— Ольгой Дробышевой.

— Сказала имя подруги?

— Да, тоже Ольга, но Славина.

— Помню такую, но она пропала полгода назад. Ладно, Юра, я сейчас сам подойду. — Он отложил книгу и прошел в прихожую к пульту домофона. — Это мэр говорит. Повторите, пожалуйста, кто вы и цель визита.

— Ольга Дробышева, племянница подруги вашей жены. С полгода назад тетя просила оказать помощь своей больной подруге. Тогда у меня не было такой возможности, теперь появилась.

— А вы врач? — с недоверием спросил мэр.

Его недоверие было вызвано тес, что голос собеседницы был слишком юн для врача.

— Я не врач, но могу помочь вашей жене. Вы меня впустите, Игорь Юрьевич, или так и будем переговариваться через домофон? Может, вашей жене больше не нужна помощь?

— Проходите, — после небольшой паузы сказал он, открывая наружную дверь.

В прихожей Ольгу встретил высокий плечистый парень с кобурой на поясе.

— Постойте на месте, — сказал он девушке. — Я должен вас осмотреть.

— Убери грабли, Тарзан, — отрезала та. — Если меня здесь будут лапать, я сразу же разворачиваюсь и иду домой. Моя совесть будет чиста: свое обещание тетке я выполнила, а что не пустили к больной, так в этом нет моей вины!

— Оставь ее, Юра, — сказал мэр, заглянув в прихожую. — Проходите, девушка. Только снимите туфли и обуйте тапочки. А можете и босиком, здесь везде ковры.

Телохранитель посторонился, пропуская гостью, которая сбросила туфли, подмигнула ему и прошла в гостиную.

— Присаживайтесь, — показал мэр на кресло, усаживаясь в точно такое же, — и расскажите, чем вы можете помочь моей жене.

Девушка послушно села в кресло, скромно сдвинув колени, что было совсем не лишним, учитывая символические размеры ее юбки, и сказала: