Наконец скопившееся годами негодование прорвалось. Разразилась революция Началась знаменитая десятилетняя война. Друг дона Эстебана Карло Мануэль Соспедес первый поднял знамя свободной Кубы в горном городе Туна. Под этим бело-желтым знаменем свободы собирались со всех сторон повстанческие отряды. Уже не было на Кубе различия в цвете кожи, были только борцы за независимость и их общие враги — испанцы.
Дон Эстебан был захвачен революционным движением. Он покинул свой дом, жену и дочь, оставив их на попечение семнадцатилетнего сына Рафаэля, и поспешил на помощь к своему другу. Вместе с ним пошли несколько старых друзей.
Соспедес стал во главе «бродячего» национального правительства. Куба была объявлена республикой. Рабство отменено. Силы повстанцев быстро росли. Восставшие крестьяне вырубали плантации и сжигали усадьбы испанцев и их приспешников — туземных помещиков. Регулярные испанские войска были двинуты против повстанцев. По всей стране шли жестокие бои.
Четыре года прошли в напряженной борьбе. Кубинские отряды вели партизанскую войну, гнездились в лесах, горах и оврагах.
Бок-о-бок с Феррондой сражался его старый слуга — негр Жуан Фернандец. В одной из стычек дон Эстебан был ранен в бедро. Жуан Фернандец ухаживал за ним с заботливостью матери. Пролежав целый месяц в горной хижине, Ферронда выздоровел, но уже никогда не мог свободно владеть ногой.
Испанцы посылали на Кубу все новые полки. Несмотря на отчаянное сопротивление, повстанцы были разбиты. Многие были захвачены в плен, в том числе дон Эстебан и Жуан Фернандец. Толпу пленников погнали как скот в портовый город Матансос. Там их посадили на фрегат «Жозефину» и повезли в ссылку.
В тесном трюме «Жозефины» сгрудились двести человек ссыльных. Там были и белые, и чернокожие, и мулаты, люди с высшим образованием, ремесленники, продавцы табака, крестьяне и рабочие. Все они были закованы в кандалы и невыносимо страдали от духоты и жажды.
Один негр взял с собой семилетнего сына и девятилетнюю дочь. Мальчик выжил. Но девочка по дороге умерла, и надзиратель выбросил ее труп за борт в море.
Кормили ссыльных отвратительно: остатки соленого мяса, протухший горох, испорченные обрезки жира. Вдобавок выдавалось в день всего по две чарки затхлой воды на человека.
Дону Эстебану удалось скрыть в своей одежде пятьдесят фунтов. Все эти деньги пошли на воду. За пять шиллингов в день приносили шестнадцать чарок воды, которую он раздавал беднейшим товарищам по несчастью и больным.
Три месяца продолжалось путешествие, три страшных месяца, во время которых умерло больше трех десятков ссыльных. Оставшиеся в живых однажды утром услышали скрип якорной цепи и пушечный выстрел. «Жозефина» вошла в порт. Остров Фернандо-Поо получил двести с лишним новых жителей.
Когда губернатор острова увидал на берегу эту толпу шатающихся привидений с зелеными лицами и распухшими губами, еле прикрытых лохмотьями, он с ужасом воскликнул:
— Что же это такое? Мне пишут из Гаванны, что я получу новых колонистов, а мне привезли трупы!..
Ссыльных повели в город. Когда они подошли к маленькому ручейку, некоторые из кубинцев бросились лицом в воду и пили, пили, пока не напились до смерти. Других силой отрывали от воды.
Чернокожие обитатели Санта-Изабель были потрясены видом прибывших кубинцев. Один за другим стали приносить они ссыльным еду и питье.
Потом кубинцев пошали за город, на широкие равнины, заросшие высокой травой и деревьями, и сказали им, что они могут здесь хозяйничать, строить себе дома, разведать какао и табак. Им назначили скудное ежемесячное пособие в виде риса и мяса.
Среди толпы ссыльных было несколько пожилых креолов, не способных к тяжелому физическому труду. Они поступили на службу в фактории в качестве писцов и конторщиков. Некоторые из них, в том числе и дон Эстебан, получили работу в правительственных учреждениях, за которую им не выплачивали жалованья по нескольку месяцев.
Привычные к тяжелому труду кубинские негры и мулаты после месяцев упорной борьбы сладили с непокорной землей.
Среди обработанных полей выросли хижины. Почва оказалась плодородной, какао и табак давали хорошие урожаи. В свободные минуты кубинцы брали гитары и другие музыкальные инструменты, и тоскливые мелодии разносились над лесистыми вершинами Фернандо-Поо.
Прошло шесть лет. Дон Эстебан почти не имел известий от жены и детей. Раза два в год приходило письмо, измятое, в надорванном конверте. Оно извещало, что все здоровы и тоскуют по нем.
Однажды вечером, на другой день после прихода в порт английского парохода, к дону Эстебану вбежал Жуан Фернандец и попросил, чтобы он сейчас же пошел с ним в его хижину. Фернандец был странно взволнован, то и дело посматривал на дона Эстебана, откашливался и хлопал себя рукой по губам.
Когда они пришли к хижине Фернандеца, Жуан сначала обошел ее вокруг, потом тщательно закрыл двери, присел на лавку с доном Эстебаном и, сжимая его руки в своих мозолистых руках, почти прижавшись губами к его уху, стал шептать…
Дон Эстебан вскочил с лавки, схватился за грудь рукой. В следующую минуту из темного угла хижины выбежал какой-то человек и упал на колени перед доном Эстебаном. Некоторое время в комнате ничего не было слышно, кроме тяжелого дыхания двух людей и отрывистых восклицаний:
— Отец… отец!..
— Сын мой, Рафаэль!..
С этого вечера началась новая эпоха в жизни дона Эстебана и остальных кубинцев. Они покончили с тупым примирением, с мертвым спокойствием людей, которые все потеряли и больше ничего не ждут. Началось лихорадочное обсуждение проектов, оживление, стремление вдаль.
После того, как дона Эстебана отправил в ссылку, имущество его было конфисковано. Уцелела лишь небольшая сумма денег, находившаяся у одного из друзей. Эти деньги семья Ферронды решила сохранить для спасения отца. Жили впроголодь, во всем себе отказывая. Рафаэль учился в университете. Он был таким же страстным патриотом, как и его отец, и мечтал посвятить всю жизнь борьбе за независимость Кубы. Прежде всего он должен освободить отца и Жуана Фернандеца.
Окончив университет, Рафаэль приступил к осуществлению своего плана. Денег у него было немного — всего сто фунтов, но благодаря пожертвованиям старых друзей отца сумма быстро удвоилась.
И вот художник-турист Энрико Саролла явился на заброшенный в Гвинейском заливе остров Фернандо-Поо.
Когда дон Эстебан узнал, что сын хочет освободить только его и Жуана, он наотрез отказался бежать без остальных своих друзей. У него не хватило бы духу уехать, оставив томиться в ссылке людей, разделявших с ним опасности борьбы и самые суровые лишения.
Вот этот негр Франциско Канделя однажды во прем я битвы собственной грудью заслонил его и получил вместо него рану в плечо. Вот этот мулат Мануэль Корезма с опасностью для жизни доставлял ему от жены деньги и одежду. Бернардо Нунец оказал ему важную услугу, когда они вместе плыли на «Жозефине». Франциско Заморра в самую тяжелую пору дал ему взаймы первые заработанные на острове деньги на покупку сапог, и т. д., и т. д.
В конце концов оказалось, что вместе с Феррондой должны бежать еще четырнадцать человек. Денег, которые привез с собой Рафаэль, конечно, не хватило бы на побег всех этих людей. Но ссыльные кубинцы произвели между собой сбор и вручили Рафаэлю солидную сумму.
Молодой креол начал действовать. Он искусно разыгрывал роль увлеченного красотами природы художника и под видом рисования пейзажей и портретов мог безопасно обследовать положение дел и подготовлять побег. Вскоре он завязал сношения с Давидом Эдгерлеем, который сразу же предложил ему остроумный план бегства. Однако нужно было дождаться прибытия торгового парохода «Нубия», капитан которого был приятелем Эдгерлея и часто обделывал с ним разные темные дела.
Наконец пароход прибыл. На следующий день Эдгерлей сообщил Рафаэлю что капитан обещал захватить на борт беглецов, когда «Нубия» в следующий раз зайдет в порт; однако он потребовал значительно большую сумму, чем та, за которую Эдгерлей первоначально соглашался устроить побег. Изгнанники были в отчаянии. Но Рафаэль не складывал оружия. Снова произвел он сбор между кубинскими поселенцами. Те из ссыльных, которым приходилось оставаться на острове, без всякой зависти к счастливцам приносили свои последние, кровавым потом добытые гроши. Всех охватило неудержимое желание устроить побег Трое из ссыльных продали свои прекрасные плантации какао. Наконец в руках Рафаэля собралось две тысячи фунтов, и побег был обеспечен…