— Эй, Шагдур, — сказал Дамба. — Идем, пора. Завтра с солнцем дальше надо.
Шагдур посмотрел на Дамбу и не ответил. С горящими глазами и с красным от волнения лицом он слушал русского.
«О чем они говорят?» — подумал Дамба и насторожился.
— Тогда денег много будет… русский князь, что за границей живет, очень щедрый… — поймал он конец фразы.
И опять нагнулся к уху бородача Шагдур и, что-то поспешно шептал.
— Шагдур, отдыхать пора! — крикнул еще раз Дамба! — Идем! _
— Сейчас, — откликнулся Шагдур.
Он встал. За ним поднялся и русский. Все вышли из юрты.
Луна ползла еще низко над степью, но было уже светло, как в разгар полнолунной ночи.
Любопытство завладело Дамбой: «Какие деньги? Какой богатый князь?»
Он шел впереди, напрягая слух, чтобы не пропустить ни одного слова из разговоров русского с Шагдуром. Но они больше не говорили.
В юрте Дакшина спали. Шагдур и Дамба улеглись на приготовленные для них потники. Г дето далеко кричал бык, пережевывали жвачку загнанные на ночь в загон около юрт коровы. Звуки были знакомы, обычны, и Дамба задремал.
Его разбудил едва уловимый непонятный шорох. Приоткрыл глаза. Шагдур крался к выходу, он полз осторожно, пытаясь выбраться из юрты незамеченным. Дамба притаил дыхание. Когда Шагдур скрылся за пологом, Дамба приподнялся на локтях и прислушался.
— Ты, Шагдур? — спросил голос русского.
— Я, тише! — ответил Шагдур. — Разбудишь. Монгол слышит, как трава растет — тише!
— Да, да, — зашептал русский. — Вот деньги — задаток, а когда сделаешь — все. Завтра выезжай в степь. Как встретишь гурт, помни, сворачивай сразу на Новый летник. Люди русского князя будут там. Возьмут гурт ночью. Никто не узнает; ты уйдешь в степь. Нужно скот не подпустить к русской границе — веди стороной.
— Знаю, — ответил Шагдур. — А как Дамба помешает? Он любит русских, он— их товарищ. Ох, любит он хозяина совхоза.
— Лама задержит, — сказал русский. — Утром захромает его конь. Дамба останется здесь, а если уйдет…
Голос русского снизился, и Дамба не расслышал последних слов.
Опять зашуршала трава у входа, на момент юрта наполнилась лунным светом, и в нее вполз Шагдур. Он посмотрел на притворившегося спящим Дамбу и лег на свое место.
Мысли Дамбы были спутаны:
«Шагдур хочет гнать скот опять в степь… Шагдур обманет Прыжака… Они сговорились с богатым князем и ламой… Охромят моего коня… отобьют гурт… угонят от совхоза… будут кочевать в степи. Ай, что делать?…»
Дамба лежал с широко открытыми глазами, прислушиваясь к тишине спящего улуса. С каждой проходящей минутой росла тревога и поднималось озлобление против князя, ламы и подкупленного Шагдура.
«Они хотят заставить бедного пастуха работать на них, пасти их стада. Надо предупредить Кондаурова о готовящемся нападении и спасти гурт…»
Решение пришло как-то сразу.
«Ехать сейчас, пока здоров конь, пока спит Шагдур. Утром будет поздно».
Дамба нащупал свой нож. Он был на месте, у пояса, около туго набитого табаком кисета. Осторожно, чтобы не разбудить лежащего рядом Шагдура, Дамба прокрался к выходу и выскочил из юрты.
Шагдур не шевельнулся. Похрапывая, опьяненный аракой, он спал крепко. Дамба побежал к своей лошади. Она стояла, привязанная к изгороди загона, недалеко от юрты. В загоне толпились бараны. Они скрипели зубами, пережевывая траву, встряхивались и вздыхали.
Увидав хозяина, конь заржал, разбудив тишину. В улусе залаяла собака. Бараны кинулись в дальний угол загона. Дамба схватил уздечку и взнуздал коня; нагнулся, отыскивая в разбросанном сене седло. Лунный свет уродовал очертания предметов, и седла не было видно.
V. Захлеснутые стапидом
— Стой! — услышал он крик, поднял голову и увидел бегущего к нему Шагдура. — Стой! Куда ты…
Шагдур бежал, подобрав полы халата, и делал громадные прыжки. Дамба мигом вскочил на коня и рванул удила. Конь кинулся в сторону и поскакал от спящего улуса в степь.
— Стой! — ревел сзади разъяренный Шагдур. — Стой!
Дамба нагнулся над разметанной гривой лошади и сжал коленями ее скользкие бока. Трава, доходящая до брюха животного, захлестывала вокруг ног. Конь оступался в тарбаганьи норы, шарахался от уродливых ночных теней и нес Дамбу, все ускоряя бег.
Дамба уже хотел перевести лошадь в рысь, когда услышал позади окрики и конский топот. Его догонял Шагдур. Дамба опять погнал коня, но лошадь Шагдура была резвее, и окрики с каждым шагом становились все ближе. Дамба отдал коню поводья, пустил в дело нагайку, но преследующая лошадь нагоняла, и ее храп слышался совсем близко.
Дамба выхватил нож.
«Я буду защищаться, — мелькнула мысль. — Он убьет меня, если догонит…»
Запаленные лошади хрипели. Шагдур настигал. Он кричал совсем над ухом Дамбы:
— Стой!.. Худо будет… Стой!
Перевалили в скачке невысокую сопку, спустились в долину.
Дамба потерял надежду ускакать от Шагдура. Лошадь его бежала все медленнее, тяжело дышала, и ее мокрое от пота тело вздрагивало. Шагдур скакал уже рядом. Он угрожал Дамбе ножом и требовал, чтобы тот остановил коня.
Дамба, увертываясь от удара, круто повернул в сторону и… остолбенел: прямо на пастухов черной массой несся табун полудиких лошадей.
— Рагу[9]) табун гонит! — закричал испуганный Дамба.
Живой лавиной скатились лошади с холма. Табуном овладел стапид[10]). Животные неслись, ослепленные ужасом. Они сшибали друг друга, топтали и калечили тела обессилевших.
Дамба забыл о преследовании, он увидел, как Шагдур повернул лошадь и погнал ее, думая уйти от табуна. Но Шагдур не успел. Табун обрушился на пастухов и увлек их с собой…
Топот лошадиных копыт разбудил степь. Земля стонала и пылила под ударами десятков ног. Шум бегущего табуна заглушал хрип и стоны раненых лошадей.
Дамба схватил свою лошадь за гриву, лег грудью на ее шею и старался удержаться на ее липкой от пота спине. Кругом скакали обезумевшие кони. Они налетали на лошадь Дамбы, сжимали ее со всех сторон, почти сваливали с ног.
Резкий удар в голову заставил Дамбу выпустить поводья, и тотчас же лошадь выскользнула из-под него. Он упал. Острая боль пронзила ногу, ударили в спину копыта. Дамба потерял сознание.
Табун промчался, оставляя за собой примятую, перемешанную с землей темную полосу травы…
Когда Дамба очнулся, восточный угол неба уже окрасился пурпуровыми цветами восхода, а розовые отблески лучей еще спрятанного за горизонт солнца румянили курчавые края облаков. Тянул утреник. Трава, мокрая от росы, стояла, опустив стебли. Дамба попытался, встать, но не смог. Жгучая боль в голени мешала каждому движению. Стараясь не опираться на поврежденную ногу, он нарвал жесткой травы и укутал голень поверх унта. Широкий монгольский пояс заменил ему бинт.
«Где теперь Шагдур?» — подумал Дамба.
Утро приходило радостно и величаво. Солнце встало над степью, разорвав в клочья прячущийся в низинах туман. Дамба лег на спину, смотрел в небо, следя за полетом птиц, парящих в утренней синеве, за причудливо меняющимися очертаниями облаков. Вглядывался в степь, ожидая путника или пастухов с гуртами скота, — только от них он мог ждать помощи.
Время шло медленно. Солнце поднялось в зенит и палило отвесными лучами. Трава, осушенная зноем, стала жесткой и серой. Проснувшиеся кузнечики трещали, свистели суслики, перекликались птицы. Но степь была чиста. На горизонте не показывалось ни всадника ни животного.
«Солнце идет к закату, — думал Дамба. — Никто не едет. Нужно есть — есть нечего. Однако, надо ползти…»