Люди, которых расстреливали как беззащитное стадо, пошли за ним; он обещал им спасение, победу…

Старинными секирами, сорванными со стены, разбили двери подвала. С разбега, не глядя, не думая, разбирали сваленные в углу мушкеты, щиты и мечи.

Молодой рабочий — перебитая пулей рука висела у него как плеть — вез к выходу из подвала маленькую старинную пушку на колесах. Старик с седой окровавленной головой выбежал с заржавленным мечом в руках из подвала в зал. Шершавым пальцем пробовал старик заржавленное лезвие меча, причмокивал укоризненно языком. Мраморный Платон кстати встретился ему ка дороге. Движимый неудержимой яростью битвы, старик стал точить о мрамор меч.

Юноша-индус в студенческой фуражке в оцепенении смотрел на рабочих — со старинным оружием и щитами в руках они напоминали средневековых воинов.

Голосом, перемежающимся истерическим смехом, юноша крикнул:

— И этой рухлядью вы думаете сражаться?

Джагат ударил его кулаком по лицу.

— Товарищи, без паники! Оружие в этих ящиках…

Профессор Алимар лежал у ног Афродиты. Звенели пули, пели, визжали: разз-биваем!.. разз-биваем!.. Сумасшедшая Каури металась по музейным залам, пытаясь своим телом защитить разрушаемые пулями статуи.

Мимо профессора пробегали люди его народа, вооруженные винтовками, револьверами и гранатами. На окнах устанавливали пулеметы.

Глаза профессора меркли… Из горла вырвалось хрипение. Египетская царица Клеопатра подложила под голову профессора твердую и холодную руку…

«Это — смерть», — подумал профессор. Фараон Рамзес склонил над ним угольное лицо свое.

— Века проснулись, — прошептал он.

Профессор перестал дышать.

Высунув дуло пулемета из окна, Джагат Алимар пропустил первую ленту.

Лорд Ирвин — генерал-губернатор или вице-король Индии, представитель английского короля. При нем находится совет министров. Ни вице-король, ни совет не несут ответственности перед индийским законодательным собранием.　

Рабиндранат Тагор — знаменитый индусский поэт, пишущий по-английски и по-индусски, прославившийся своими лирическими песнями («Гитанджали», «Садовник») и получивший в 1913 г. Нобелевскую премию. Вокруг Тагора группируется либеральная индусская интеллигенция, желающая освобождения женщины и уничтожения каст, не больше.　

Махатма Ганди — вождь индийской мелкой буржуазии. Весной этого года он об’явил кампанию «мирного гражданского неповиновения», начав поход на соляной закон (добыча, варка и продажа соли в Индии является монополией правительства). 6 апреля, на морском берегу местечка Дэнди, Ганди зачерпнул ладонью морскую воду и унес ее домой. Этот патетический жест означал начало «похода» против английского владычества. Задачей этого похода было удержать порабощенные, лишенные прав массы в рамках пассивного сопротивления. «Лучше реформы из рук Англии, чем независимость в результате революции», «Я не понимаю, почему требования независимости предполагают увод из Индии британских войск», «Я надеюсь, что мое движение не вызовет насильственных действий» — вот несколько характерных фраз Ганди! Но Ганди не удалось переключить революционность масс в русло непротивленческих протестов. Против ожидания Ганди и английской и индийской буржуазии массы начали боевое революционное наступление против империализма.

Нерру — президент индийского национального конгресса, в 1929 году сказавший на открытии конгресса в Лагоре: «Нам предстоят задача завоевать власть». Громкие фразы никогда не мешали представителям национальной буржуазии сторговываться за счет трудящихся с империалистами: в настоящее время идут переговоры между вице-королем Нерру и Ганди об участии этих вождей на англо-индийской конференции.　

Изо дня в день все больше обостряются столкновения между капиталистическими странами. Борьба за мировую гегемонию достигла высокого напряжения. В результате этого все более «обнажаются противоречия между империалистическими государствами и колониальными странами. Растущий экономический кризис не может не усилить нажима империализма на колонии. Европейская буржуазия находится в состоянии войны со «своими» колониями в Индии» (Сталин). Вместе с тем активизация «революционной борьбы трудящихся в колониях указывает на рост национально-революционного движения, постепенно подрывающего господство империализма» (Молотов). Таковы «взаимоотношения» Великобритании и Индия.

В самом деле, что такое Индия для Великобритании? Огромная колония с населением в 320 миллионов, которую Англия хочет оставить на положении сырьевой плантации, из которой можно выкачивать дешевое сырье. Тормозя развитие местной промышленности и вводя льготные таможенные тарифы для своей промышленной продукции, Англия сделала из Индии рывок сбыта своих товаров.　

Вместе с тем «господство английского империализма связано с реакционными пережитками феодализма в индийской деревне и означает двойную эксплоатацию трудящихся масс со стороны британского империализма и самой индийской буржуазии и феодалов» (Молотов). Две железные капиталистические пяты — английская и индийская — давят на индийские массы. Пробуждение пролетариата и крестьян начало обнаруживать себя с бенгальских волнений в 1906 году, а «за последние годы стачечное движение в Индии приняло ярко революционный характер. В 1928 году в стачках участвовало 507 тысяч человек; в 1929 году — 531. Появились массовые организации рабочих, причем в красных профсоюзах уже объединено до 100 тысяч рабочих» (Молотов).　

Индия обременена платежами Англии, законодательное собрание ответственно перед Англией, а не индийским народом. В Индии многочасовой рабочий день, нищета и голод.

Революция нарастает, буржуазные националисты подыскивают удобных слуг, чтобы овладеть движением, империализм усиливает репрессии, «Господа буржуа рассчитывают залить кровью эту страну, опираясь на полицейские штыки, призвав на помощь людей в роде Ганди» (Сталин).

Ганди, вождь мелкой буржуазии, пытается негодование масс удержать в рамках пассивного сопротивления. «Мирное гражданское неповиновение» — так Ганди назвал свой поход против правительственной соляной монополии. Завоеванием соли Ганди надеялся ограничить притязания масс, но революционный размах перехлеснул Ганди, и его влияние упало. И даже ловкий маневр вице-короля — арест Ганди— не вернул Ганди его популярности, которая менее страшна Англии, чем мощь «краснорубашечников» у северо-западной границы и разоблачения революционного союза «Красного Флага».