— Ратничкина в городе видели, — в одной фразе изложил всю информацию Поземкин.

— Где, когда? — быстро спросил Георгий Федотович.

Поземкин глянул на свои наручные часы и доложил:

— Час двадцать тому назад у тракторного парка недалеко от моста через Змейку.

— Парк и Змейка, наш ручей, на самой окраине, — пояснил Смирнову Георгий Федотович. И опять к Поземкину: — Меры приняты? Район оцеплен?

— Так точно! Задействован весь личный состав и народная дружина. Второй час идет тщательное прочесывание лесного массива, в котором, вероятнее всего, спрятался Ратничкин.

— Привлеки пожарных, привлеки райкомовскую охрану, скажешь, я распорядился, комсомольский актив подними…

— Комсомольский актив здесь, — перебив, невинно напомнил Смирнов.

— Комсомольский актив подними, — упрямо повторил Георгий Федотович. — И чтобы муха вылететь не могла из этого массива.

— Так точно, — опять согласился Поземкин.

— Действуй, — дав генеральную линию, секретарь посчитал свою руководящую миссию завершенной. Пойдемте, Александр Иванович, Гриша теперь сам во веем разберется.

И не оглядываясь, пошел в обеденный зал.

— Я на минутку задержусь, Георгий Федотович, — сообщил его спине Смирнов.

— Ну-ну, — опять же не оборачиваясь, полусогласился секретарь.

Смирнов дождался, когда неторопливая фигура хозяина исчезла за двухстворчатыми дверями, и задал свой вопрос:

— Кто видел Ратничкина?

— Петро Арефьев.

— Кто такой?

— Как раз из райкомовского ВОХРа.

— Он же по должности при пугаче. Что же не пальнул?

— Охранники оружие сдают сразу же после дежурства. А он как раз после дежурства домой шел.

— Где он сейчас?

— На прочесывании. Вместе со всеми.

— Добудешь мне его, — решил Смирнов и спросил: — Ты на чем, Гриша?

— На «газоне».

— Мне местечко найдется?

— Я один за рулем. И шофера своего в цепь погнал.

— Обожди, я кителек и фуражку накину…

Поземкин выбрал какую-то кратчайшую дорогу к тому лесному массиву, в котором ловили злодея Ратничкина. Лучше бы не выбирал: малоотрессоренный «газон» делал из московского подполковника таежную отбивную. Кидало вверх-вниз так, что в свете фар поочередно были видны вершины вековых сосен и черные ямы на так называемой дороге.

— Нам дороги эти позабыть нельзя… — попытался было спеть Смирнов и был наказан: в самом прямом смысле слегка прикусил язык. Стал осторожнее — заговорив, рот широко без надобности не открывал: — На кой черт ты народ поднял, Гриша?

— Я же говорил, Александр Иванович. Прочесывается массив.

— Ты, Поземкин, этот массив хоть прочесывай, а хоть причесывай. Полезность от этого одна: никакой полезности. Я в этом лесу ночью в метровую щель в вашем оцеплении уйду.

— У нас пять собак, — похвастался Поземкин.

— Собак, я думаю, у вас значительно больше, — заметил Смирнов и добавил: — А еще больше необученных балбесов в цепи, количество которых собьет с панталыку любую, даже хорошо натасканную собаку.

— Но ведь делать что-то надо! — жалобно сказал Поземкин.

— Вот ты и делаешь что-то. А делать надо — дело. Скоро доедем-то?

— Еще километра полтора-два.

И точно: вскоре сквозь поредевший лес стал просматриваться обширный и высокий костер. Видимый поначалу как большой источник света, он по приближении превращался в таинственное таежное чудище, бешено размахивавшее оранжево-красными флагами в своем непредсказуемом танце.

Свободный огонь манил: у костра стояли люди — человек пять-шесть — и неотрывно разглядывали извивавшиеся языки пламени.

— Ратничкин, значит, вас видит, а вы его — нет, — кряхтя нарочито, сказал, вылезая из «газона», Смирнов. — Господи, счастье-то какое! Отмучился!

— Костры только у командно-сборных пунктов, — пояснил Поземкин, заглушив мотор. — Цепь — в пятистах метрах отсюда. А прочесывают мои и народная дружина.

Смирнов подошел к костру и вытянул к огню ладони. Вовсе нехолодно было, просто хотелось потрогать пламя. Все-то мы — язычники с Огненной земли. Но пламя, как и положено, укусило: Смирнов отдернул слегка прихваченные руки и учуял запах паленой свиньи. Это волоски на тыльных сторонах его ладоней. Посему разозлился и строго потребовал у подошедшего Поземкина:

— А ну давай сюда твоего наблюдательного Арефьева!

— Сейчас распоряжусь, чтобы нашли.

Нашли бойца ВОХРа Петра Арефьева нескоро. Сначала Поземкин ждал, когда подчиненные его найдут, потом сам отправился на поиски. Сам и нашел. Оттого, что перетрудился, был раздражен и, поставив бойца ВОХР напротив подполковника Смирнова, без доброжелательства распорядился:

— Обо всем, что видел, доложишь товарищу подполковнику. Все в подробностях, чтобы ничего не пропустил! И, главное, точно, все как было. Понял, Арефьев? Главное, чтобы точно!

Думал Смирнов, что боец ВОХРа при здешнем дефиците на рабочие руки либо старичок, либо мальчишечка. А перед ним стоял заматеревший сорокалетний амбал. Расставив ноги на ширину плеч, амбал, чуть наклонив голову, из-под бровей мутно смотрел на подполковника. Скорее всего еще один бывший вертухай. Везло Смирнову, везло.

— Куда вы шли, Арефьев, когда увидели Ратничкина? — без предисловий начал Смирнов.

— Домой.

— А где вы живете?

— В третьем квартале.

— Не понимаю, — признался Смирнов.

— Это квартал сразу же за поворотом, за закусочной, — пояснил Поземкин, — эти дома государственные, а не частные.

— Вы ведь сегодня в райкоме дежурили?

— Так точно.

— Что ж так странно домой шли?

— Я ж не с работы шел. Я от земели шел. Он механиком в тракторном парке работает.

— Вы что, ему по работе помогали?

— Честно сказать, мы после работы решили выпить, — признался Арефьев.

— В честь чего?

— Да уж не знаю. Просто так.

— И когда вы решили вместе выпить?

— Да сегодня и решили.

— Где решили?

— Он, идя на работу, ко мне на дежурство заскочил.

— Как зовут земелю?

— Жабко Роберт Федосеевич.

— Где живет?

— Да рядом со мной.

— Что ж за семь верст киселя хлебать? Дома бы и выпили.

— А жены?

— Причина, — согласился Смирнов. — Тогда в закусочной, а?

— Неудобно, я в форме. Да и опять же — жены. Не дай Бог, заглянут. Уж лучше на природе безбоязненно, с расстановкой.

— Ну, и выпили?

— Обязательно!

— Сколько?

— Пол-литра с четвертинкой на двоих.

— Выпили вы, захорошело, вам бы вдвоем мирно домой идти, громко обо всем беседуя… Почему вы один возвращались?

— Поссорились.

— Из-за чего?

Наконец, не вытерпел Поземкин, ручками развел от удивления.

— Александр Иванович, что ж вы его о Ратничкине-то не спросите?

— Из-за чего поссорились? — не обратив внимания на поземкинский стон, повторил Смирнов.

— Так это уж наше дело.

— И мое, — тихо надавил Смирнов. — Ну?

— Из-за бабы, — отвернувшись, сообщил Арефьев.

— Из-за какой бабы? — подначивая, опередил Смирнова Поземкин.

Арефьев переводил взгляд со Смирнова на Поземкина, не зная, что делать.

— Из-за какой бабы? — без всякого выражения повторил поземкинский вопрос Смирнов.

— Из-за Матильды из закусочной.

— Так кто же ее избранник? — вдруг злобно осведомился Смирнов.

— Оба клинья подбиваем.

— В этом-то я не сомневаюсь, — Смирнов слегка успокоился. — А она кого из вас выбрала?

— Она ко мне неровно дышит. Вот Робка и взвился.

— Подрались хотя бы? — азартно поинтересовался Смирнов.

— Это он-то? Со мной-то? — искренне удивился Арефьев. — Да я его одной правой…

— Раз вы в себе такую силу чувствуете, тогда уж одной левой.

— Я — левша, — признался Арефьев.

— Много говоришь, Арефьев, а толку от твоих разговоров никакого, — укорил Поземкин. — Давай про Ратничкина рассказывай.

Смирнов вновь вернулся к костру, на этот раз осторожнее. Постоял до тех пор, пока не зарделось, не заполыхало, как будто сам покраснел от неловкости, лицо, потом повернулся, на минуту закрыл глаза, отвыкая от немыслимой яркости, открыл их, наконец, спросил: