Но Эвалда это мало беспокоило. У него была новая забота: ежедневно захаживать к ювелиру. Он одновременно и собственное любопытство удовлетворял, и торопил своим присутствием мастера. Уже матово сверкали янтарные колеса, просторный кузов и витые фонари. И хоть рессоры, петли, защелки и винтики пришлось выковать и отлить из бронзы, - янтаря было везде так много, что карета казалась высеченной из одного янтарного куска.

Необычный заказ делался втайне, за что ювелиру было уплачено дополнительно несколько золотых монет. Эвалд хотел поразить Эмилию не только красотой, но и неожиданностью подарка.

И вот под Новый год, когда выпал обильный снег (что бывает совсем нередко в этом северном городе) под окном комнаты где спала Эмилия раздалось громкое конское ржание. Она чутко раскрыла свои сонные, прекрасные глаза, отодвинула рукой бархатные шторы и - ахнула! Вот так сюрприз! Эмилия окончательно проснулась и, набросив на плечи парчовый халат, выбежала к подъезду.

- Я сдержал свое обещанье, - спрыгивая с облучка, сказал Поэт. Он был в нарядном камзоле, который купил специально к этому событию. - Сдержите и вы свое!

Ах, Эмилия не знала что и сказать! Она была поражена, удивлена, да и напугана не меньше. Слово, данное Поэту в шутку, обернулось для нее серьезным испытанием. Еще бы! Ведь она - хозяйка самой лучшей гостиницы! А он? Ну, да! Он очень милый, к тому же - самый лучший Поэт! Но... У нее - реклама и счет в банке! А у него? Стихи, книги, слава и... каморка на чердаке.

Так она думала раньше. А ведь на самом-то деле... Ох и Поэт! Ну и хитрец! Свечные огарки! Комната за низкую плату! Вот спектакль-то! Играл роль бедняка, а она, дурочка, всему верила!

Со стороны это, наверно, выглядело забавно: босая Эмилия в одном халате, стоящая на снегу и удивленно хлопающая длинными ресницами! Но Эвалд и не думал смеяться. Он достал из кареты соболиную шубу и набросил на плечи любимой.

- Вам наверное холодно...

И все! Она сдалась, бросившись в объятья Поэта. Лишь прошептала:

- Вы победили, дорогой!.. Я согласна с вами уехать куда угодно! Хот ь... в столицу!

Счастливый Эвалд кивнул в ответ головой и покрыл ее поцелуями.

Свадьбу сыграли в гостиничной зале. Гостей было немного, зато самые знатные. По этому случаю приехал даже господин Карморан. Он сдержанно поздравил свою племянницу, лишь издали кивнул головой жениху-Поэту, и тут же ушел играть в биллиард.

Играл он всю ночь, периодически подкрепляясь самыми крепкими напитками, и с такой силой загонял шары в лузы, что бедные слуги меняли сетки каждые полчаса.

А на следующий день молодожены уехали в янтарной карете. Их ждала столица. Их ждал успех. И, конечно же, богатство.

5

Очень мудрым оказался тот, кто придумал на каретах запятки.

Все сегодняшние "зайцы" должны поставить ему памятник, потому что без его подсказки - ездить бы им, как всем людям, то есть: купить билет и чинно восседать на своем месте. Ни тебе романтики, ни тебе палящего солнца или пронизывающего ветра!

Ну-ка, влезу и я туда же. Среди баулов и саквояжей - глядите - и мне нашлось место! Пусть падает снег - я раскрою зонтик, пусть свистит в ушах ветер - подниму воротник, пусть трясет меня, как лист в бурю - разве я простокваша? Авось, не собьюсь в масло. Самое главное: не сбиться с пути. А если путешествуешь с героями в одной карете, - никогда не собьешься!

Ехать пришлось недолго: чуть больше суток. По обеим сторонам дороги проплывали деревеньки и хутора, пруды и рощи. Убранные поля были пусты, на них уже до весны лежало снежное покрывало, и только стаи шумных ворон выдергивали из-под снега упавшие колоски.

Всю дорогу Поэт читал супруге стихи, а она, слушая их с застывшей улыбкой, больше думала о гостинице, которую пришлось оставить, нежели о Поэзии.

Карморан на следующий же день взял на место племянницы толковую женщину. Все постояльцы с глубоким разочарованием восприняли это. Как?! "ЭМИЛИЯ" без Эмилии?! Этого не может быть!.. И вскоре гостиница Карморана превратилась в заурядное заведение. Она оставалась по-прежнему чистой и гостеприимной, однако, того особого уюта, что царил в ней совсем недавно, увы, - уже не было.

Эмилия вздыхала всю дорогу, так и не зная: правильно ли сделала, уступив Эвалду.

Но вот они въехали в столицу. На оставшиеся золотые Поэт купил небольшой, зато дешевый особняк. Дешевый по той причине, что был он старинный. К сожалению, многие горожане предпочитают жизнь "под старину". Они строят новые крепкие дома в стиле "барокко", или "готики", покупают на заказ мебель "под Людовика", или "королеву Викторию", словом, все хоть и выглядит "антикварным", но при этом сделано из особо прочных современных материалов.

Дом же Эвалда был старинный по-настоящему: семь комнат, помещения для слуг, просторный подвал с винными бочками, правда, пустыми, которые Эвалд обещал тут же наполнить, как только они устроят свой быт.

Лучшие издатели столицы, узнав, что поэт Эвалд переехал сюда навсегда, - тут же посетили его и заключили с ним новые контракты. О нем писали все газеты, а весть о его переезде дошла до Короля.

Его Величество пригласил Поэта с супругой во дворец, наградил его Орденом Величия, и тут же назначил Первым придворным поэтом. Это означало, что ко всем дворцовым праздникам, а также ко дню рождения первых лиц государства, Поэт должен был (хочешь - не хочешь!) писать оды и панегирики. Кроме того, если у какого-нибудь вельможи собирались гости, Поэту заказывали поздравительные стихи, как от имени хозяина, так и от имени гостей. Вначале Эвалд сопротивлялся столь обширным заказам, но деньги потекли рекой: ведь теперь, когда у него была семья, он уже не раздавал их нищим и бездомным... Вскоре он даже нанял двух молодых поэтов, назначив их своими секретарями, с тем, чтобы они писали подобную чушь.

Прошел год-другой. Эмилия родила ему сына. Но Эвалд не испытывал радости отцовства. Он был слишком занят во дворце и на поэтических курсах, где читал лекции молодым поэтам, как нужно писать стихи. Сам же писать почти перестал. Его имя потихоньку исчезло с поэтических прилавков, а новое поколение им уже не интересовалось. И хотя портрет Поэта вместе с прежними его стихами ежегодно печатали в школьных учебниках, - каждый ученик думал, что Поэта давно уже нет в живых, ибо классиками (как учили всех нас), становятся лишь после смерти.

А Эмилия стала тяготиться столичной жизнью. Выросшая вдалеке от Двора, она с каждым днем все сильнее скучала по родному городку и по своей милой гостинице. И вот однажды вместе с сыном удрала домой на той самой янтарной карете.

Вы думаете, Эвалд расстроился? Помчался за ней вслед?! Ошибаетесь! С потерей таланта он разучился горевать, мечтать и смеяться. И вскоре совсем забыл, что у него были жена и маленький сын. В своем особняке жил он теперь не один: вместе с ним жила его Зависть.

Он завидовал всему: чужим наградам, чужому успеху, новым талантам. Боясь, как бы молодые поэты не стали более известны, чем он, - предложил Его Величеству создать Комитет Цензуры, который сам и возглавил. Теперь ни одно стихотворение даже в самой захудалой газетенке, не говоря уже о журналах и книгах, не могло быть напечатано без его подписи. А ставил он ее далеко не везде. Лизоблюды и подхалимы, как правило, получали от него одобрение, а поэты способные - особенно, талантливые - молчание и забвение.

Так прошло много лет. Как Поэта его никто уже не помнил, зато все знали Эвалда как Главного Цензора королевства. Враги его боялись и ненавидели. А друзей у него не было.

Однажды на очередном поэтическом конкурсе он услышал нового Поэта. Это был очень молодой человек, и его стихи - полные очарованья, тайной грусти и тонкого юмора - заслужили шквал аплодисментов. Всем в зале: и слушателям, и жюри было ясно - перед ними истинный талант.