— Слышь, лектор, — пробурчал Резаный, — хорош пургу гнать, а? Делать, что ли, нечего?

— Конечно, нечего, — подтвердил Механик. — Вас повязали, ваша жизнь вне опасности, по крайней мере до приезда Вити. Кстати, там, в лесу, уже фары помигивают. Должно быть, уже скоро подъедут…

— С-сука… — простонал Ухан, пришедший в чувство. — Химией потравил…

— Не потравил, а нейтрализовал, — поправил Механик. — И вообще, я лично ничего такого поначалу не замышлял. Просто хотел вас немного поводить за нос вокруг избы, пока Шура и Володя доедут до Басмача и откроют ему глаза. Но гражданин Резаный, конечно, решил быть всех умнее и решил набрать мешок золотишка — между прочим, вопреки вашим распоряжениям, гражданин Ухан! — после чего угнать мою личную тачку марки «Мицубиси-Паджеро» и увезти на ней незаконно приобретенные ценности. Но он, к сожалению, не поверил, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. То, что он не имел представления о конструкции противоугонного устройства О. Ф. Еремина, — извинительно, но то, что хотел вместе с группой товарищей присвоить материальные ценности, раздобытые всем трудовым коллективом, — заслуживает по меньшей мере общественного порицания.

— Завязывай! — взвыл Резаный. — Не капай на мозги!

— Да он нас, падла, стравить хочет, не понял, что ли?! — завопил Ухан.

— Нет, — невозмутимо произнес Механик. — Просто я желаю, чтоб вы друг друга лучше понимали и понимали, чем можно щелкать в кругу друзей. Потому что вы сами, гражданин Ухан, сели тем же местом в ту же лужу. А все жадность проклятая! Ведь все слышали, что она фраеров губит. Нет, братва, ни хрена вы не готовы существовать в цивилизованном рынке. Жили бы лучше при социализме: украл, выпил — в тюрьму! Все просто, и никакой приватизации.

— Хохмишь? — прошипел Ухан. — Думаешь, Витя тебе простит Хряпа и Медведя? Фиг ты угадал!

— Это наши проблемы. Я вообще-то могу и не навязывать гражданину Басманову свое общество. Лес рядом, река тоже. А вот вам, господин Ухан, я меньше всего завидую.

— Это почему?

— Сейчас, гражданин Ухан, приедет Витя Басмач и поинтересуется, какой такой Клобук сделал из вас субподрядчиков на его личное убийство…

Ухан только скрипнул зубами: наверняка Борман или Швандя раскололись! Если они назвали Клобука, то Витя ему так просто помереть не даст… Все вытянет! Все, завал полнейший!

А свет фар уже вырвался на поляну. Да, это, похоже, Витя Басмач со всей свитой! Автомобили один за другим выкатывали с просеки и притормаживали у дома. Один, два, три, пять, восемь…

Фары «Ниссана», управляемого Нинкой, осветили проход между гаражом и мастерской. Механик на всякий случай еще до этого тихонечко удалился за дверь мастерской, а все остальные укрылись за углы. Так что на виду остались только десять повязанных в пучки «басмачей». Рядом с «Ниссаном» притормозил «Лендровер», и из него вышли Басмач с Казаном. Ларев неторопливо и очень спокойно вывел из «Ниссана» и уложил на травку Бормана и Швандю.

Народ, естественно, безмолвствовал…

Ларев, Басмач и Казан, сопровождаемые несколькими братками и Нинкой, подошли к разложенной в проходе публике. Ларевские бойцы, увидев шефа, выдвинулись из-за углов, Механик, Юлька и Епиха остались вне поля зрения прибывших.

Басмачу было как-то неловко. То, что трое Володиных молодцов разложили десяток его людей кверху задницами, смотрелось большой обидой. Конечно, если б он знал, что Ухан со своей командой пришел сюда с кувалдами и монтировками, такого стыда за своих орлов он бы не испытывал. Но ведь у них автоматы были, а у Резаного даже пулемет… Срамота!

Впрочем, на лице у самого Ларева тоже прочитывалось немалое удивление. Когда он уезжал, то очень просил Механика не валить никого из «басмачей». Просто попудрить им мозги, выиграть время, пока Витя не приедет и не разберется с Уханом. Все обитатели хутора должны были отойти к реке, сесть в лодку и уехать на протоку. Как же это маленький Механик, пусть даже в компании с тремя крепкими охранниками, разоружил и повязал в пучки десять жлобов? И следов мордобоя, который должен был по идее сопутствовать такому мероприятию, ни на победителях, ни на побежденных не просматривалось.

Шура Казан только присвистнул. Он как-то сразу допер, что охранники Ларева тут выполняли вспомогательную роль типа «подай-принеси». И испытал аж какой-то страх суеверный перед Механиком. Может, это вообще не человек, а инопланетянин какой-то? Или робот типа Терминатора? А может, вообще черт безрогий?! Никаких претензий к Механику за то, что тот завалил четверых из шести бойцов Бормана, Казан не питал. Хотя, строго говоря, это были его, Шурины, бойцы. Но они скурвились, предали, пошли за «партайгеноссе» против законного пахана и получили по заслугам. Барсик, падла, прикладом по спине заехал… Конечно, Шура с удовольствием сам запаял бы Барсику пулю, но Механик сделал это не хуже.

— Красиво… — вздохнул Басмач, пройдясь мимо своих бойцов, начавших было поднимать головы. — Лежать! Лежать, шпана! И морды в траву! Мне на них смотреть противно! Позорники! Фуфло поганое! Все, кто здесь лежит и позорит славное имя «басмача»! Вы все уволены! Те, кому повезет, пойдут на три месяца бутылки собирать, понятно? Те, кому повезет меньше, пойдут работать разнорабочими в ПМК на 300 рублей в месяц! На полгода! Я вам покажу, как живет российский рабочий класс! Более проштрафившимся я найду работу на паперти Благовещенского собора. Будете сидеть вместе с бомжами и просить Христа ради с отчислением 70 процентов! А тем, кто, как Ухан и Швандя, будут изобличены в измене, я не завидую! Ух, как не завидую! Ты понял, Резаный?!

Это сопровождалось очень крепким пинком в задницу, и получивший его экс-пулеметчик жалобно простонал:

— А чего Резаный?! Сам же приказал идти…

— Заткни хлебало, тварь вонючая! — Витя еще раз поддал Резаному носком кроссовки и, кипя от негодования, подошел к Ухану.

— Ну ты, бригадир гребаный! Тебе, значит, Воздвиженского базара было мало? Решил повыше сесть? Посидишь, посидишь, будь спокоен! Я с тобой знаешь, что сделаю? На кол посажу, как в Турции!

Потом Витя театрально схватился за голову, обратившись к толпившимся у машин и тягостно молчавшим соратникам:

— Какой позор! Какой позор, е-мое! Где были мои глаза, братва?! Каким местом я смотрел, подскажите? Иуду поганого, змею пригрел, верил этой мрази, как самому себе! Не-ет, я сквозь землю провалюсь, ей-Богу!

Шура Казан подошел к Басмачу, дружески обнял за плечо здоровой рукой и, как бы говоря слова утешения Вите, уже собравшемуся изобразить рыдания, прошептал:

— Завязывай, кореш! Переигрываешь. А времени не вагон, надо срочно вытрясти из них все, что они знают про Клобука.

Витя по-быстрому вышел из образа и сухо объявил:

— Ухана, Швандю и Бормана поднять! Остальные пусть полежат, как лежали, и крепко подумают. Попытка встать, шаг вправо, шаг влево — побег! Владимир Васильевич, не возражаешь, если мы этих трех оглоедов к тебе в хату заведем?

— Заводи, — кивнул Ларев, — все равно там бардак навели, хуже не станет.

Несколько телохранителей Басмача поставили на ноги тройку «заговорщиков» и, подталкивая взашей, погнали в дом. Ларев, Басмач и Казан проследовали за ними. Всем стало ясно: явочным порядком образовалась «чрезвычайная тройка». Какие приговоры выносит такое «особое совещание», все присутствующие хорошо знали…

У Бормана кайф уже выветрился, и он, как говорится, адекватно оценивал обстановку. То, что Витя, Шура и Ларев нашли общий язык, для него было ясно, как дважды два. То, что Швандя сообщил им о Клобуке, тоже секрета не составляло. Ну а то, что выбор теперь лежал для него не между жизнью и смертью, а между смертью относительно быстрой и смертью очень мучительной, — и подавно. Казалось бы, чего тут думать? Расколоться побыстрее, и все, отмучился…

Тем не менее Борман не спешил делать окончательный выбор. Потому что очень хорошо помнил фильм «Белое солнце пустыни», где товарищ Сухов в аналогичной ситуации выбрал «помучиться» и не упустил своего шанса. То, что самому «партайгеноссе» такой шанс представится, конечно, никто не гарантировал, но фиг его знает…