– Тебе не хуже меня известно, почему выбор Ложи пал на сэра Ланселота, – сказал Балор. – Ты видел его. Твое мнение не изменилось?

– Его шансы выше, чем у любого из его предшественников, но тем не мене, они ничтожны, – сказал Счетовод. – И вы знаете, что это не просто мое мнение. Я считаю вероятности, я могу предсказать, чем кончится то или иное событие.

– Я ценю эту твою способность, – сказал Балор. – Я думал, что ты можешь быть полезен сэру Ланселоту, но коль уж он нашел общий язык с Плачущим… Ты пригодишься мне здесь.

– Благодарю.

– Все же, очень странную компанию мы проводили сегодня в путь, – сказал Балор. – Убийца волшебников, ученик волшебника, дочь изменника и карлик.

– Я узнал карлика. Это бывший шут Алого Ястреба.

– Похоже, сэр Ланселот умеет находить друзей в самых неожиданных местах, – сказал Балор. – Это тоже полезная способность. А что ты думаешь о Плачущем?

– Второй ученик Алого Ястреба был талантливее.

– Но он мертв, – сказал Балор. – И я спросил тебя не об этом. Тебе не кажется странным этот союз?

– Плачущий пришел к сэру Ланселоту не в поисках мести. Он недостаточно храбр для этого, и он слишком хочет жить. Он может лишь ударить в спину, и только в том случае, если будет полностью уверен в отсутствии последствий.

– Я тоже считаю, что здесь он искал не мести, а убежища, – согласился Балор. – Но почему он обратился за убежищем к сэру Ланселоту, а не пришел к нам?

– Ложа его учителя не поддержала.

– Но и не остановила, – сказал Балор.

– Возможно, он почувствовал обиду, – сказал Счетовод.

– Сэр Ланселот убил его учителя, – сказал Балор. – А мы его всего лишь не поддержали, так что вряд ли тут идет речь о простой обиде. Должен быть какой-то другой мотив.

– Страх? – предположил Счетовод.

– Неужели Ложа страшнее человека, который убил уже двоих магов, которых он знал?

– Или он боится чего-то еще, – сказал Счетовод. – Вы хотите, чтобы я применил свои способности и просчитал его мотивы?

– Почему бы нет, – сказал Балор. – Сэр Ланселот любезно представил свою крепость в наше пользование, и я думаю, что мы можем задержаться тут столько, сколько потребуется. Может быть, причина в молодой леди Риттер?

– Не думаю, что они были знакомы до войны Алого Ястреба и короля.

– Но не мешало бы это проверить, – сказал Балор. – Поспрашивай прислугу… хотя, нет, у тебя это плохо получается. Я сам задам эти вопросы, пока мы будем пользоваться гостеприимством сэра Ланселота. А ты веришь, что леди Катрин сойдет с корабля в Лонгхилле?

– Она может не захотеть, но Плачущий заставит ее сойти.

– А нет ли вероятности, что леди Карин поднялась на борт корабля не ради Плачущего, а ради самого сэра Ланселота?

– Нет. Плачущий молод и знатен, он происходит из очень старой семьи. Сэр Ланселот – человек без рода и племени.

– Он не так уж стар, – сказал Балор. – Он – герой войны, и сам король посвятил его в рыцари.

– Леди Карин уже вышла из того возраста, в котором женщины ценят в мужчинах лишь их доблесть и честь, – Счетовод чуть качнул головой. – Ей пора уже думать о будущем. Стать более прагматичной.

– Плачущий – сомнительный приз, и будущее его так же туманно, как и будущее сэра Ланселота.

– Она сама – сомнительный приз. Дочь предателя, поднявшего меч против короля и лишенного замка и титула. Ее положение непрочно, как постройка из соломы. Женщине нужен муж, и если ее выбор ограничен только этими двумя, она выберет Плачущего.

– Ты ничего не понимаешь в женщинах, Счетовод.

– Как скажете.

– Ты думаешь, что их действия можно просчитать, как и действия мужчин. Но это не так. Зачастую женщины поступают не так, как советует им разум, и даже ты не сможешь найти логику в их поступках.

– А может быть, она на самом деле просто плывет в Лонгхилл к дядюшке Францу.

– Да, – согласился Балор. – А из моря сейчас вылезет гигантское чудовище и пожрет нас обоих.

Счетовод посмотрел на море.

– Это была шутка, – сказал Балор.

– Я понял.

– Ты понимаешь шутки, но никогда не смеешься. И вот эта твоя особенность мне не очень нравится.

– Простите.

На «Индеворе^[3]» (Ланс нашел название корабля довольно ироничным) оказалось всего три свободные каюты. Одна из них досталась Лансу, другая – леди Катрин и ее служанке, а третью пришлось поделить между Плачущим и Ринальдо. Ланс уже представлял, как здорово им будет путешествовать в компании друг друга.

Капитан Мактиг был кряжист, бородат и носил в ухе серьгу. Он ничуть не удивился при виде разномастной компании, которая поднялась на борт его судна. В конце концов, его корабль был зафрахтован волшебниками, а волшебникам положено быть странными и водиться с не менее странными субъектами. Против присутствия на корабле женщин он тоже не возражал. Видимо, в этом мире ничего не слышали о подобной примете, предрекающей судну всяческие несчастья и даже гибель.

Едва Ланс и его спутники познакомились с капитаном, как матросы втянули шлюпки на борт, ветер ударил в поднятые паруса «Индевора» и корабль направился в открытое море. Плачущий и леди Катрин отправились в свои каюты, а Ланс с Ринальдо стояли на корме до тех пор, пока башни Нарды не скрылись из поля зрения.

– У меня такое чувство, будто я вижу этот берег в последний раз, – сказал Ринальдо.

– Будут и другие берега, – сказал Ланс. – Не думаю, что ты будешь скучать по этому месту.

– Мы с ним расстались слишком быстро, и я не успел к нему привязаться, – согласился Ринальдо. – Но все равно во всем этом есть что-то печальное.

– У тебя не было такого же ощущения, когда ты покидал Штормовой замок?

– Если ты помнишь, мы ехали верхом, – сказал Ринальдо. – Я оглянулся пару раз, а все остальное время следил за тем, чтобы не слететь с лошади и не свернуть себе шею. А тут я могу просто стоять и смотреть, как крепость, бывшая моим временным пристанищем, растворяется вдали.

– Смотри в другую сторону, – посоветовал Ланс.

– Там нет ничего интересного.

– Если ты все время смотришь только назад – это один из признаков старости.

– Так я уже и не молод, – сказал Ринальдо. – Знаешь, такая странная штука… я никогда не чувствовал, что я живу. То есть, я, конечно, существовал и даже иногда мыслил, но это была вроде как подготовка к настоящей жизни. Я все время ждал, что она вот-вот начнется, стоит мне только выбраться с улицы, или пойти в услужение к первому министру, или… Все время у меня были какие-то ожидания, потому что я просто не мог поверить, что кривлянье на потеху пьяных гостей или воровство на улицах – это и есть моя настоящая жизнь. Что это как бы не со мной даже происходит. Это как спектакль, в котором я вынужден играть, и когда представление закончится и раздадутся аплодисменты, я поклонюсь публике и пойду домой. В свой настоящий дом, которого у меня никогда не было.

– Многие люди настолько озабочены вопросами собственного выживания, что у них нет времени даже думать на такие темы.

– Ты еще расскажи о том, как мне повезло, – отмахнулся Ринальдо. – И вот, знаешь, благодаря тебе я перестал быть шутом, но ощущения, что с той самой секунды началась моя настоящая жизнь, у меня так и не появилось. А знаешь, что самое неприятное? Я смотрю в будущее, и ни черта там не вижу. Вообще. Как будто для меня есть только здесь и сейчас, и завтрашний день никогда не наступит.

– Жизнь такова, что завтра всегда наступает, – сказал Ланс. – Вне зависимости от того, хорошо или плохо тебе сегодня.

– Ты когда-нибудь думал о собственной старости?

– Нет, – сказал Ланс.

– А я думал. Я пытался представить себе, как это будет. Я сижу на тенистой веранде маленького домика, передо мной небольшой сад, из которого доносятся голоса моих внуков. Я раскачиваюсь в кресле-качалке, может быть, пью разбавленное водой вино…

– И в чем проблема? – поинтересовался Ланс.

– У меня богатое воображение, и я могу нарисовать такую картинку, – сказал Ринальдо. – Проблема в том, что не в нее не верю. Я не верю, что все это может произойти со мной.