Я бросаю карандаш в коробку. Он ударяется об нее и отскакивает, пока не скатывается со стола и не падает на густой ковер с глухим звуком. Не совсем то, что я пыталась сделать.

— Как я должна себя вести? Скажи мне. Ты хочешь, чтобы я плакала? Морила себя голодом? Пошла по барам? Скажи мне, что делать, и я сделаю это. Только не обвиняй меня в том, что я не опечалена. Вся эта ситуация удручает, — я раздражена. — Я знаю об этом намного больше, чем ты.

Далила тянется через стол и кладет свою руку на мою. Интересно, это одна из техник, которую они изучили в аспирантуре? Я люблю свою сестру и знаю, что когда-нибудь она станет большим специалистом, но сейчас она раздражает меня.

— Деми, — она тихо и спокойно произносит мое имя, взглядом изучая меня и анализируя. — Все будет в порядке.

— Остановись. Стоп, стоп, стоп, — я убираю свою руку из-под ее. — Не включай режим психотерапевта. Просто вернись к тому, что ты моя сестра. Эта версия тебя мне нравится намного больше. Только это волнует меня.

— Хорошо, — она поднимает руки ладонями вверх. — Ты хочешь, чтобы я была с тобой предельно честной? Прекрати искать что-то общее с Ройалом и вообще иметь с ним дело.

У меня отвисает челюсть. Она чертовски хорошо знает, что мне нужно закончить с этим. Она знает это лучше всех.

— Ты не свободна. Ты понимаешь, как плохо это выглядит со стороны? Весь Рикстон Фоллс расстроен из-за Брукса. Люди переживают за него, сдают деньги, организовывают молитвенные кружки каждый вечер в Сент-Эндрюс. Ты это знала? А в следующие выходные состоится благотворительный аукцион. На веб-сайте «Вестник Рикстон Фоллс» имеется страница, посвященная Бруксу, — Далила наклоняет голову. — Если люди увидят, что ты проводишь время с Ройалом, в то время как твой будущий муж лежит в коме, они начнут сплетничать. Слухи в Рикстон Фоллс распространяются с бешеной скоростью. У всех жажда, и уже очень долгое время, так как не было ничего такого сочного, о чем можно было бы поговорить.

— Просто я хочу выяснить, что же случилось. У меня нет намерения совершать необдуманные поступки.

— Не имеет значения, какие у тебя намерения. Имеет значение только то, как это выглядит со стороны. Никто не придает значения правде, Деми. Не тогда, когда другая версия событий в десять раз более интересная.

— Я согласна с тобой. И знаю, что ты права, — говорю я. — Но я должна узнать, что произошло семь лет назад. Я должна знать, почему он ушел. Я не отпущу его, пока не получу ответы.

— Имеет ли это значение? — ее откровенность ранит. — Прошло столько времени. Жизнь проходит дальше, без него. Теперь твоя жизнь там, — она показывает рукой в сторону коридора, который ведет к палате Брукса. — Брукс Эбботт теперь твоя жизнь.

Я должна сказать ей.

Она должна знать.

Мне нужен кто-то на моей стороне.

Я больше не могу справляться с этим в одиночку.

— Брукс… — я делаю глубокий вдох, призывая достаточно сил, чтобы в первый раз сказать об этом вслух.

— О, вот ты где, дорогая, — Бренда Эбботт идет к нам. Вдруг я чувствую себя виноватой, сидя здесь и играя с моей сестрой и племянницей. Она не обращает на это внимания. Или, по крайней мере, не осуждает. Я люблю Бренду. Она была бы лучшей свекровью. — Ваши родители и Дерек уже собрались уходить.

Мы с Далилой встаем.

— Давай, Хейвен. Положи игрушки обратно, — Далила берет ее пухлую ручку.

— Врачи сказали, что на электроэнцефалограмме, которую сделали Бруксу прошлой ночью, видны улучшения. Деятельность мозга активируется. Отек спадает, — лицо Бренды озаряет улыбка надежды матери. — Они собираются вывести его из седативного состояния в ближайшее время.

Она называет это седативным состоянием, потому что не может назвать тем термином, чем это является на самом деле — с медицинской точки зрения — комой. Седативное состояние звучит более обнадеживающе, словно ему просто были назначены лекарственные препараты.

— Это… это здорово, — я обнимаю ее. И я счастлива. Брукс, может быть, и лживый мудак, но он не заслуживает того, чтобы умереть за это.

— Разве это не замечательно? — Бренда отодвигается, вытирая уголки глаз тыльной стороной ладони. — Далила, ты слышала?

Бренда отходит к моей сестре, и я отключаюсь от реальности. Я вижу, Бренда обнимает Далилу, и они вместе прыгают от радости. Они обнимаются и плачут. Мы даже еще не женаты, а наши семьи уже переплелись.

Не будь сомнений, страха, лжи и обмана… И мы могли бы стать прекрасной семьей все вместе.

Далила кладет свои руки мне на плечи.

— Я ведь говорила, что все будет хорошо.

Ройал

Чертов почтальон.

Я наступаю на стопку писем, оставляя на них комки талого снега, который в течение нескольких секунд впитывается в конверты, делая их влажными.

На первом этаже, в задней части прачечной, множество почтовых ящиков, но ключ не работает, поэтому почтальон оставляет их под моей дверью. Арендодатель говорит, что это проблема почтовой службы. Последние заявляют, что это проблема арендодателя. Ну а страдаю от этого я.

Я поднимаю мокрые конверты с грязного пола и бросаю их на прилавок.

И тут замечаю его. Просто уголок конверта, торчащий из середины стопки.

Обратный адрес гласит: «Штат Нью-Йорк — Комиссия по условно-досрочному освобождению».

За несколько секунд я разрываю конверт и читаю письмо так быстро, как только могу.

Я освобожден.

Я. Наконец-то. Черт. Возьми. Освобожден.

Я бы вставил это чертово письмо в рамку, если бы оно не заставляло меня одновременно приходить восторг и в ярость. В первую очередь этого никогда не должно было произойти, но сейчас я понимаю, что, наконец, могу начать двигаться дальше.

Возможно, Деми даст мне второй шанс.

— Эй, Ройал, — окрикивает меня Род Паттерсон, как только я захожу внутрь автомастерской следующим утром. Он хмурит брови. — Что с тобой? Ты улыбаешься. Трахался прошлой ночью?

— Нет, сэр, — ухмыляюсь я. Не могу с этим ничего поделать.

— Да, чертовски верно. Чертов везучий ублюдок, — на секунду его морщинистое лицо украшает золотой оскал, и мне становится плохо, что все это время я трахал его дочь. — Так или иначе, для тебя кое-что есть.

Он жестом показывает мне следовать за ним в кабинет.

— Вот, держи, — он протягивает мне чек, подписанный ужасным почерком.

— Что это?

— Бонус от меня. Ты здесь уже как год надрывал свою задницу. Брал сверхурочные, когда никто не хотел. Ты проделал хорошую работу. Вероятно, ты один из лучших моих работников здесь. Черт, Ройал, ты лучший.

Он скрещивает руки на груди и пожимает плечами.

— Я знаю, что ты копил деньги, чтобы покрасить свой «Челленджер». Этого должно хватить на краску. Можешь воспользоваться автомастерской и моими инструментами после работы.

Я складываю чек и засовываю его в задний карман штанов.

— Спасибо, сэр. Я ценю это.

Род машет рукой.

— Отлично. Теперь приступай к работе.

— Куда ты спешишь, Ройал? — Пандора пытается остановить меня, когда в семь вечера я направляюсь к двери. — На свидание?

— Что-то вроде того.

— Оу, — она надувает губы и возвращается к стойке регистрации. — Нельзя винить свою рабочую жену за желание следить за тобой.

— Ты не моя рабочая жена. Я даже не уверен, что такое понятие существует.

— Безусловно существует, — она проводит заостренным ногтем по губам, которые окрашены в черный цвет. Я думаю, что она пытается быть сексуальной, но это выглядит мерзко. Эта автомастерская чертовски грязная, и половина здешних мужчин даже не моют руки после того, как помочатся. Пандора останавливается передо мной и закидывает руки мне на плечи. — Мы здесь одни. Что скажешь, если мы возьмем перерыв на пять минут и закроемся в задней комнате? Я надела свои любимые ярко-розовые стринги с принтом короны принцессы. Специально для тебя…