— Ни разу не слышал, чтобы их так называли. Эти люди представляют Заслон. Вот что это за люди. Бойцы Заслона.

— Заслон? — а уж это название впервые довелось услышать Веселину.

Милорадович поблагодарил Нефёдова за ответ и с улыбкой повернулся к оппоненту, как бы говоря: «Вы слышали».

Ну да, слышал. Разве слово что-то меняет?

— «Мьютхантеры», «бойцы Заслона»… какая разница? — пожал плечами Веселин. — Суть-то у них одна: незаконные вооружённые отряды. Что в Америке, что в Евразии.

— Есть отличие, — ответствовал Милорадович, резко посерьёзнев. — Мьютхантеры имели дело с беззащитными существами. Они убивали детёнышей. Убивали подозрительных детей. Убивали облучённых взрослых людей, чтобы не дать им породить мутантов. Бойцы же из Заслона людей защищают — от мутантов, которые уже появились и организовались. Потому Заслон — это не Охота, кто бы что ни говорил. Это противостояние сильному и жестокому врагу. Вы ведь в курсе, чью культуру мы с вами едем изучать? В этой культуре, между прочим, в порядке вещей людоедство.

— Да, знаю, — нехотя признал Веселин, — их культура санкционирует антропофагию как способ выживания в условиях дефицита пищи.

— Сытый мутант есть людей не станет, хотите вы сказать? — уточнил Славомир Костич. — Всё верно. Только мутанты практически не бывают сытыми. И в том немалый риск для их исследователей.

Ох, как сильно кипел пан Щепаньски! Он, конечно (положа руку на сердце), был и сам не совсем уж прав. Да-да (не при нём будь такое сказано). С самого отъезда из Брянска кто как не заносчивый пан Кшиштоф пытался «доставать» ненавистных русских? Причём грубо, без каких-либо «тонких недосказанностей», которыми природные аристократы часто маскируют от недалёкого плебса подлинное к нему отношение.

Щепаньски позволял себе недвусмысленно оскорблять воинскую охрану — и наверняка ждал, что ответить ему не посмеют, будут терпеть и утираться. Но ответ пришёл. И не от полковника Снегова — тот даже не снизошёл до диалога. Поляка в одиночку «обломал» капитан Суздальцев, и сделал это красиво.

Правда, красиво: уж Йозеф Грдличка такое оценить способен. История трагической гибели Польши, рассказанная дремлющему русскому солдату — каково? Сочувственный текст, исполненный изящно скрытых намёков, бьющих польского аристократа наповал!

Да, признаем честно, Йозеф Грдличка многим обязан пану Кшиштофу. Настолько многим, что давно и заранее принял его сторону во всех совместных кампаниях на десятилетия вперёд. Настолько, что вынужден прибегать к унизительному заискивающему тону — и только потому, что пану Щепаньски такой тон по сердцу. Но!

Но господин Грдличка — учёный-естественник. А естествознание приучает к трезвости. Объективная методология — не чета мутной гуманитарщине — заставляет отвечать за свои мнения. И не перед кем-то там — перед самой Природой!

Как естественник, Йозеф не путается в субъективных оценках событий и признаёт объективную победу тактики капитана Суздальцева. Но, как природный дипломат — никому не скажет о своих заключениях. Противника уважай, даже восхищайся его способностями — но никогда ему не подыгрывай.

В вопросе же определения противника мудрый Йозеф — не только дипломат, но отчасти снова естественник: обязательства перед Щепаньски он подкрепляет объективными основаниями. Там уже — ничего личного, одна география. Да, все мы славяне. Но некоторые живут западней.

Учёные-естественники не чужды утончённой духовности. Только находят для неё надёжные природные основания. Кто верует в эволюционную теорию, только тот верует научно. Ибо — знает! А кто знает о мутационной изменчивости, тот воистину боготворит Природу!

Йозеф Грдличка давно знал, давно верил и благоговел.

И вот сподобился узреть знамение.

В ранний утренний час, когда сон сморил даже неутомимого рассказчика Суздальцева, не говоря уже о слушателях — Йозеф и думать не гадал, с чем столкнётся. А столкнулся — с мамонтом. С ископаемым животным, но — живёхоньким. Причём наяву.

Хотя мог и проспать. Спасибо — разбудил младший коллега. Один из тех, кого господин Грдличка отправил покараулить снаружи, не видно ли сзади третьего БТРа — того, с близнецами-словенцами. Отправил в пронизывающий холод октябрьской ночи — и только ради успокоения пана Щепаньского. Начальник экспедиции желал знать, куда девались его люди — и имел на то полное право.

Карел Мантл свои полночи проторчал на броне впустую — и уступил вахту Братиславу Хомаку. А уж Братислав и разбудил Йозефа Грдличку при встрече с мамонтом. К тому моменту рядовой Чуров — один из солдат, дежуривших рядом с Хомаком — уже спустился, чтобы разбудить капитана Суздальцева (но первым всё-таки вскочил полковник Снегов).

— Учитель! — тормошил Грдличку перепуганный Братислав. — Там живая гора!!! Стоит вровень с высокими елями… — короче, нёс околесицу.

В тот же момент Чуров докладывал полковнику о встрече с мамонтом. Всё чётко, по делу, без истерики. (Так кому же из них стоит носить звание учёного-антрополога?). Мамонт высотой до восьми метров появился из лесу, агрессии пока не проявляет…

— Стой, машина! — Снегов с ходу скомандовал водителю. И Чурову:

— Огня не открывать, животное не провоцировать! Пропускаем!

— Слушаюсь, мой полковник!

Потом антрополог Йозеф Грдличка до половины высунулся в люк и широко распахнутыми глазами провожал волохатого исполина с витыми бивнями. А полковник Снегов через другой люк выбрался на броню и давал солдатам новые указания:

— Всем замереть! Не привлекать внимания!

Ну ещё бы кто-то вздумал привлечь внимание мамонта! Да его хобот одним шлепком отправит любого в полёт над верхушками молодых елей. И бивни нешуточные. А уж лапы… Стоит мамонту наступить на БТР — тот и сложится в лепёшку. Вместе с польским начальником экспедиции, чешской компанией антропологов, русскими военными…

Выйдя на дорогу, мамонт бодро протопал мимо БТРа с заглушенным двигателем. Повезло, что мамонтам такие железки не интересны.

Но каков красавец! И как горда, наверное, мать-Природа, что вновь такое чудо породила. Вот они, великие силы мутационной изменчивости! Силы, которые высвободили атомные войны.

Глуп тот, кто видит в войнах одну погибель. Благодаря им — всё живёт и по многу раз. Даже то, что, казалось, навеки вымерло. И вымерло — да не полностью. Гены-то остаются — и ждут своего часа во всеобщем винегрете живого вещества. А мутации будто перемешивают мировой винегрет столовой ложкой. Глядишь — и вновь повторилось старое сочетание.

Ну, не совсем уж старое… У этого мамонта-мутанта — Йозеф только что рассмотрел — на боку болтается рудиментарная голова с засушенным хоботом, а из спины растёт к небесам лишняя пара ног. У ископаемых предков такого не бывало. Ладно. А кто из нас без недостатков?

В месте, где мамонт вышел на дорогу, осталась широкая просека. Впечатляли поваленные еловые стволы — никакому бульдозеру с таким зверем не тягаться в лесоповале. Снял, как бензопилой.

— Теперь по дороге пойдёт! — предсказал солдат Чуров. — Всё легче, чем сквозь чащу ломиться.

— Да? — Грдличка озадачился. — Там же нас третий БТР догоняет! Вот бы предупредить, а? Чтобы глупостей не наделали?

— Капитан Багров — опытный командир. В бой с мамонтом он не ввяжется, — уверенно молвил полковник Снегов. Уж не в том ли он уверен, что мамонт и БТР Багрова вообще не встретятся? И почему?..

— Ну, а если всё-таки сообщить? — попытался воспротивиться Хомак. — на БТРах ведь должна иметься радиостанция…

Ясно, разговор с настойчивым чехом полковнику наскучил, и главный охранник экспедиции спустился внутрь бронетранспортёра. Вместо себя же — кивком — велел остаться Суздальцеву. Кому как не ему дано вежливо переспорить капризных пассажиров.

— Мы насчёт радиостанции… — начал Братислав.

— Да, я слышал. К сожалению, она не работает. Вышли из строя аккумуляторы… — Суздальцев зашёл с главного козыря.