Я всматривалась в отражение своего лица в зеркале, в ванной комнате, выискивая знаки, хоть что-нибудь, что выдаст мой ужасный секрет всему миру. Но всё что я видела, было нормальным; на меня смотрела семнадцатилетняя девушка. Я всегда осмеивала детей в школе за то, что они не были самими собой, за попытки быть кем-то ещё, чтобы вписаться в общество. Спортсмен, чирлидерша, задира: всё это были маски, которые скрывали истинные личности людей. Но теперь я поняла, что самую большую из всех масок носила я. Я была демоном, носившим человеческое обличье.

Как я смогу жить вот так, пронести это знание через всю свою оставшуюся жизнь – мою бессмертную жизнь? Я положила ладонь поверх своего рта, чтобы задушить рыдание, вырывавшееся из моего горла. Нейт, Роланд, Питер, даже Реми; все кого я люблю однажды умрут, но моя жизнь будет продолжаться. Я никогда не смогу иметь нормальных отношений, поскольку каждый, кто будет находиться рядом со мной, в конечно счете, постареет и умрет. Мысль о таком унылом существовании вызвала усиление чувства одиночества настолько яростно, что я практически согнулась пополам от боли в груди.

О сне не могло быть и речи, и на следующее утро взгляд у меня был сонным и пустым, пока я собиралась в школу. Я умудрилась избегать разговоров с кем-либо всё утро и вместо того, чтобы пойти в кафетерий на обед, я отсиделась в библиотеке. У меня не было аппетита, да и встречу с Роландом и Питером я не смогла бы вынести. Оборотни ясно дали понять, что они не любят Мохири. Что сделают мои друзья, когда выяснят что я Мохири? Я не могла утаивать нечто подобное от них, но мне требовалось чуть больше времени, чтобы подготовить себя к этому. Я нуждалась ещё в нескольких днях, чтобы сделать вид, что моя жизнь не разнесена в пух и прах и не вывернута наизнанку.

Неделя прошла в тумане занятий, пропущенных обедов и терзающих ночей. В четверг, после школы, Роланд поймал меня до того, как я смогла ускользнуть, и поинтересовался не заболела ли я, потому что я была бледной и ещё более замкнутой, чем обычно. Я промямлила оправдания, сославшись на простуду, и убежала, прежде чем он смог бы разглядеть мою ложь.

Дома было проще утаить своё смятение. Нейт работал долгими часами над своей книгой, пытаясь успеть к сроку сдачи. Когда он не писал, то разговаривал по телефону или ходил на встречи с группой местных защитников окружающей среды, которые заинтересовались слухами о некой нефтяной компании, неожиданно проявившей интерес к этой территории. Рыбалка и туризм были основными промыслами в Нью-Гастингсе, и любой вид изыскания источников энергии может нанести ущерб обеим отраслям. Я любила свой город таким каким он был, и надеялась, что нефтяные компании оставят его в покое. Было просто забыть о своих собственных невзгодах ненамного, пока размышляла о животных и других созданиях, которые могут пострадать или будут вынуждены покинуть свою среду обитания, если такое произойдёт.

Я оставалась взаперти дома в субботу и в воскресенье, за исключением прогулки по верфи. Во второй половине субботнего дня я провела несколько часов на крыше дома с Харпером, который ходил вокруг с гордым видом, расстроившись от того, что в последнее время я перестала заботиться о нём. Обычно проводимое с ним время успокаивало меня, но теперь ничто не могло освободить мой разум.

Роланд написал мне сообщение в пятницу вечером и ещё одно в субботу, поинтересовавшись не хотела ли я заняться чем-нибудь с ним и Питером. Оба раза я ответила, что пока ещё чувствовала себя не очень хорошо. Я понимала, что была трусихой, и это было несправедливо по отношению к моим друзьям, но я всё равно не знала как рассказать им и наблюдать за концом нашей дружбы.

В понедельник Роланд с Питером подкараулили меня на парковке после школы.

– Ладно, Сара, что с тобой происходит? – требовательно спросил Роланд, после того как они оттащили меня в сторону, за пределы слышимости всех остальных учеников. – И только не надо всей этой чуши о том, что ты больна, потому что ты едва ли болела хоть день в своей жизни.

– Я –

– Всё дело в нас? – поинтересовался Питер немного нерешительно. – Ты пришла в ужас из-за того... ты понимаешь... кто мы? Мы всё ещё друзья, правда?

– Конечно, мы всё ещё друзья.

Я увидела сомнение на их лицах и осознала, что была настолько поглощена своей собственной напастью, что даже не заметила, как моя внезапная замкнутость отразилась на моих друзьях. Пока я пыталась набраться смелости, чтобы рассказать им правду, они волновались, что я не хотела с ними больше дружить, поскольку они были оборотнями.

– Это не беспокоит меня. Это...

Я тут же прикусила губу и опустила взгляд, чтобы скрыть стоявший в моих глазах страх. Как я могу рассказать им?

Питер подошёл ближе.

– Ты в порядке?

Я начала кивать, но вместо этого в отрицании покачала головой. Я не могла сосчитать, как много раз у меня спрашивали всё ли со мной в порядке начиная с прошлой пятницы, и я всегда отвечала "да", но правда была такова, что я была далеко от "в порядке". За последнюю неделю весь мой мир настолько сильно изменился, что мне стало казаться, будто я вошла в чью-то чужую жизнь, не имея сценария. Я уже не знала, как надо мыслить, или как поступать.

– Пошли, – Роланд коснулся моей руки и указал на свой старый красный пикап. – Поехали отсюда.

Никто из нас не заговорил, пока мы забирались в кабину его маленького грузовичка "Шеви". Роланд выехал со стоянки и направился на север. Я не обращала никакого внимания на то куда мы направлялись. Большую часть дороги я смотрела на свои руки и пыталась найти слова, чтобы поведать им о своем ужасном секрете, как только мы доберёмся до места нашего назначения.

Грузовик замедлил свой ход, я подняла голову и обнаружила, что мы находились у старого маяка Сигнал-Пойнт. Маяк уже давно был выведен из эксплуатации и несколько лет тому назад считался излюбленным местом для тусовок. Время от времени здесь до сих пор устраивались вечеринки, потому что полицию по большей части это не волновало. Вид облезлой белой башни, окружённой линялым белым частоколом, принёс множество воспоминаний, но практически ничуть не облегчил бремя, давившее мне на грудь.

Роланд открыл дверь со своей стороны.

– Ты хочешь зайти внутрь?

Ветер, как ни удивительно, сегодня оказался здесь очень спокойным, так что я предложила:

– Давайте посидим на обрыве.

Мы брели сквозь траву, пока не приблизились к краю обрыва. Втроём мы сели в виде кольца, отгородившись от всего остального мира высокой стеной травы. Высокое синее небо над нашими головами, словно точками, было усыпано маленькими белыми облачками, а внизу прибой разбивался об скалы в хорошо знакомом ритме. В этой мирной обстановке крайне сложно было поверить, что плохие события могут случаться.

– В прошлый понедельник ко мне приезжал Николас.

– Какого хрена ему надо?

Нельзя было не услышать неприязнь в тоне Питера, и внутри меня всё съёжилось. Будет ли он в скором времени испытывать такое же чувство в отношении меня?

– Он поведал мне некую информацию, которая немного выбила меня из колеи. Я не знаю, как рассказать вам об этом, – я перевела взгляд с Питера на Роланда и увидела на их лицах смесь любопытства и беспокойства. – Это очень тяжело, так что позвольте мне сначала закончить рассказ, прежде чем что-нибудь скажите. Ладно?

Они оба в согласии кивнули. Я собралась с духом и начала с момента как возвращалась домой и обнаружила его, ожидавшим меня перед книжным магазином. Я рассказала им, что он отследил номер машины Роланда и интересовался у меня о моих родителях, и сообщил мне, что знал мою мать. Когда я поведала им, что Мохири могут чувствовать друг друга и Николас признал меня в тот же миг, как только мы встретились, из Роланда вырвался тихий звук, но он не промолвил ни слова. Он и словом не обмолвился до тех пор, пока я не сказала о том, что Николас объявил мне, что я должна быть с Мохири.