Мария почувствовала, как в ней поднимается волна гнева. Она сидела напряженная, пытаясь разобраться в интонациях Монка. Его лицо не выражало ничего.

– Пистолет, – произнес он. – Почему вы носили его с собой?

Она откинулась на спинку стула, допила воду.

– Мне несколько раз угрожали по телефону.

– Когда это было?

– Последние два месяца… В каких числах, не помню.

– Мужчина, женщина?

– Мужчина.

– Звонили на работу?

– Нет. Домой.

– От вас требовали что-нибудь?

– Нет.

– Как вы думаете, этот человек знал, кто вы?

– Не знаю.

– Может быть, это был Ренсом?

Мария поколебалась:

– Не думаю.

– Сколько раз звонили?

– Два раза, кажется.

– Что говорили?

– Ничего особенного. Сказали, что следят за мной.

– Вы записывали разговор?

– Нет.

– Кому-нибудь рассказывали об этом?

– Нет. Насколько помню, нет.

– Но купили пистолет.

– Да. – Мария придала своему голосу интонацию усталого раздражения. – Я у всех на виду. Эти звонки напомнили мне, что есть люди чуждого мне мира и что я – женщина, которая живет одна.

– Когда вы купили пистолет?

Она пожала плечами:

– Недели две назад.

– Это было до или после первого разговора с Ренсомом?

Мария внимательно посмотрела на инспектора:

– После, мне кажется.

Монк резко наклонился вперед:

– Вы прилетели сюда из Нью-Йорка, верно?

– Да.

– Когда?

– В воскресенье утром.

Он по-петушиному наклонил голову, как бы разглядывая ее под новым углом.

– Кто заказывал номер в отеле, билет на самолет?

– Я.

– Заказывали через "Дидлайн"?

– Нет. – Мария помедлила. – Я платила за все сама.

– В Эй-би-си не оплачивают деловые поездки своих сотрудников?

– Конечно, оплачивают. – Раздражение в ее голосе росло. – Почему это так важно? Могут заранее оплатить, а могут и потом возместить расходы.

– Вы говорили кому-нибудь в Эй-би-си о встрече с Ренсомом?

– Нет. Я и не обязана была это делать.

– О его звонках?

Он не должен видеть, что ты защищаешься, сказала себе Мария.

– Нет.

– И привезли пистолет с собой?

– Да.

– Как вы провезли его сюда?

– В багаже.

Глаза Монка, похоже, всегда сохраняют неподвижность.

– Вы говорили о нем сотрудникам аэропорта?

– Нет.

Он помолчал с минуту.

– Сегодня кто-нибудь видел вас в коридоре?

– Не знаю. Я сразу же прошла к нему в номер.

– Когда вы были в номере, кто-нибудь заходил туда?

– Нет, насколько я помню.

– А посыльный?

– Ах да…

– Кто это был: мужчина, женщина?

– Мужчина.

– Не могли бы вы мне его описать?

– Не знаю… невысокий. Латиноамериканец, по-моему.

Она откинулась на спинку стула.

– Когда вы вошли в комнату, – спросил Монк, – окна были зашторены?

– Кажется, да. – Подумав, Мария добавила: – Да, я точно помню.

– На ягодицах у Ренсома были царапины. Вы не можете сказать, откуда они?

– Конечно, могу. Это когда я отбивалась от него.

– Вы говорили, что у вас руки были сжаты в кулаки, и я что-то не припомню, когда вы его царапали.

Мария вспомнила, как доктор Шелтон проводила пальцем по царапинам на ягодицах Ренсома.

– Не знаю, – устало сказала она. – Может быть, когда я отталкивала его. После выстрела.

Монк кивнул.

– Когда вы отбивались с пистолетом в руке, Ренсом хватался за него?

Шелтон осматривала руки трупа, потом укутала их в пластиковые пакеты…

– Не помню.

– Мисс Карелли, когда пистолет выстрелил, на каком расстоянии от груди Ренсома был ствол?

Она ощупывала рану, пулевое отверстие на рубашке…

– Очень близко.

– Как близко? Ствол касался его?

– Нет. – Мария услышала шуршание магнитофонной ленты. – Дюйма два…

Монк опять подался вперед:

– Ни два, ни три фута[8]?

– Нет.

– Царапины у вас на горле появились после того, как Ренсом ударил вас по лицу?

Она брала пробы из-под ее ногтей, потом из-под его…

– Да.

– А потом он спустил штаны?

– Да.

Монк скрестил руки на груди.

– У него была эрекция? Она брала мазок с его члена…

– Мисс Карелли?

Катушка магнитофона все крутилась и крутилась.

– Да. – Она потянулась к пустой чашке. Лента по-прежнему перематывалась – медленно, нескончаемо.

– Эрекция. – Голос инспектора наплывал откуда-то издалека. – Что вы можете вспомнить об этом?

– Не знаю. Была эрекция, вот и все. Мне было не до его эрекции, не до ее особенностей.

– После выстрела что вы делали?

– Не знаю… Я была так потрясена.

– Сколько времени прошло до вашего звонка по 911? Она залезала ему под мышки, щупала кожу…

– Не знаю. Я постаралась позвонить как можно быстрей.

Магнитофонная катушка сделала оборот, другой…

– Вы уходили из номера на какое-то время?

Мария подняла глаза.

– Мисс Карелли?

– Не могли бы вы на минутку выключить магнитофон? Пожалуйста!

– Не имею права, – холодно произнес Монк. – Такова инструкция.

Крутилась катушка, записывая молчание. Мария протянула руку и нажала кнопку. Раздался щелчок.

– Мне нужно встретиться с адвокатом, – сказала она. – Немедленно.

Они привели Пэйджита в комнату свидетелей и закрыли за ним дверь, оставив их одних. Вид Марии поразил его.

Свет флюоресцентной лампы безжалостно высвечивал перемены в ее лице, появившиеся после вчерашнего дня: припухшие веки, желтоватая бледность, некоторая одутловатость. Стройное тело ее, ссутулившееся на стуле, лишенное сил, казалось мгновенно состарившимся и слишком худым.

Он посмотрел на синяк на скуле, потом взглянул ей в глаза. У нее был взгляд загнанного зверя; доведись ей самой увидеть этот свой взгляд, она бы ужаснулась.

Было ощущение, что из нее высосали всю энергию – у Пэйджита появилось желание расшевелить ее. Но в следующий же миг он понял, что этого делать никак не следует.

– Мне очень жаль, что так получилось. Мария подняла на него внимательные глаза.

– Не надо соболезнований, Крис. Что произошло, то произошло. Мне одного хочется – поскорее выбраться отсюда.

– С тобой все в порядке?

– Да. Только, пожалуйста, помоги мне.

Пэйджит кивнул:

– Первым делом надо убедить окружного прокурора, ему нужны факты.

– Что я должна сделать?

– Я помогу тебе найти первоклассного специалиста по уголовным делам – такого, который расследовал множество подобных дел и которого уважает прокурор. Он или она должны сесть и разобраться со всем этим и доказать, почему дело следует прекратить.

Мария смотрела сквозь него, как будто не слыша его слов.

– Если нужно, – продолжал он, – я, наверное, смогу договориться, чтобы тебе прислали кого-нибудь в течение часа. Чтобы сразу же приступили.

Она медленно покачала головой.

Пэйджит сел напротив нее:

– Знаю: ты устала…

– Ты не понимаешь, Крис. Ты должен заняться моим делом.

Это было непонятно, но изумление его было приглушенным. Наверное, подумал он, ее шок заразителен.

– Послушай, – вымолвил он наконец, – ты, я знаю, не можешь поверить в то, что произошло, для тебя это как сон. Но это реальность. И помощь тебе нужна реальная, помощь юриста-практика.

– А ты не практик?

– Не в этой области. Я никоим образом не занимаюсь убийствами.

– А этим займись.

Пэйджит смотрел на нее. И пусть он не мог обещать ей то, о чем она просила, возникшее оживление было ему приятно; на ее потускневшее лицо возвращалась жизнь.

– Если бы я захотел вернуться к прежней карьере, за твое дело, Мария, я взялся бы в последнюю очередь. Нельзя вести дело человека, которого знаешь.

– Это я-то человек, которого ты знаешь? – с иронией спросила она.

Пэйджит откинулся на спинку стула.