Внезапно со стороны восточного парапета раздался громкий крик:

— Греки отплывают!

Мы подбежали к парапету и уставились в сторону Скамандра. Флот, так долго простоявший на якоре, медленно двигался по реке. Надутые паруса издали походили на огромную стаю птиц с гигантскими крыльями. Греки отплывали к своим берегам.

Казалось, до этого момента у нас еще оставались сомнения в искренности их намерений, но зрелище плывущих кораблей пробудило взрыв энтузиазма, какого еще не знала Троя.

На башнях творилось нечто неописуемое. Приам и Гекуба, обливаясь слезами, обнимали друг друга; женщины прыгали вокруг, словно лишившись рассудка, и размахивали платами в воздухе, не заботясь о том, что их нижнее белье доступно нескромным взглядам; мужчины хлопали друг друга по спине, крича и танцуя. Снизу доносились радостные крики, переходящие от улицы к улице:

— Греки отплывают!

Но я заметил, что Кассандра сидит в углу, с угрюмой печалью глядя на веселящихся, а Эней стоит в стороне, хмуро глядя перед собой.

Вскоре стемнело, и люди стали расходиться. Приветствия и прощания слышались со всех сторон — даже Андромаха улыбнулась, приняв предложение Гикетаона проводить ее во дворец. На следующий день было назначено собрание, чтобы обсудить подробности праздника и пиршества.

Вечер был теплый. Гекамеда и я решили возвращаться во дворец пешком, хотя многие предлагали нам колесницы. Спустившись по винтовой лестнице и пробившись сквозь толпу у ворот, мы оказались на одной из узких улиц, ведущих к Дореонской площади.

По предложению Гекамеды мы пошли взглянуть на деревянного коня. Он стоял, возвышаясь над нами, нелепо растопырив ноги и вытянув хвост. Зрелище было чудовищное.

— Интересно, — с любопытством заметила Гекамеда, когда мы повернулись, чтобы идти дальше, — пустой ли он внутри?

Если бы у кого-нибудь в Трое хватило ума или любопытства получить ответ на этот вопрос, пока не стало слишком поздно!