— Ты свободен, — сказала она Трейнору. — Вели Дафне принести нам кувшин с водой из кухни. Сигрид, поставишь его на огонь, когда его принесут.

Осторожно Элианор подвела Габриэллу к кровати, которая была роскошно заправлена лучшим постельным бельем и заботливо расставленной стопкой пуховых подушек.

— Забирайся наверх, — велела она Габриэлле, помогая ей подняться на деревянные ступеньки рядом с кроватью, словно она была маленькой девочкой. — Устраивайся прямо здесь на кровати, вот так, милая. Сколько времени между схватками? — последнее относилось к Сигрид.

— Двадцать вдохов. Возможно, немного больше, — ответила Сигрид, засучивая свои рукава. — Учащаются каждый раз.

Обе женщины деловито засновали около кровати, поправляя покрывало и подушки и устраивая Габриэллу в правильное положение.

— Слишком рано, — качала головой Габриэлла. — Не может быть, чтобы он родился так скоро.

— Это решение принимают только Бог и твой ребенок, милая, — ответила Элианор. — Все, что мы можем сделать, это подыграть им. Готова?

Габриэлла нахмурилась. Ее лицо уже блестело от жары в помещении и напряжения, вызванного схватками.

— Готова для чего?

— Как это для чего? Тужиться, моя милая. Время родов почти пришло. Ребенок скоро войдет в этот мир.

Габриэлла снова покачала головой и открыла рот, чтобы возразить, но новый приступ боли охватил ее, напрягая живот и вынуждая ее согнуться подбородком к коленям.

— А-а-а! — простонала она беспомощно. — Больно!

— Конечно, больно, принцесса, — улыбнулась Сигрид, внезапно оказываясь рядом с ней и беря ее за руку. — Ничего хорошего не приходит без боли. Но ты сможешь выдержать ее. Это то, что делает нас матерями.

Габриэлла кивнула, понимая, что нет никакого способа остановить то, что происходит. Схватки стали быстрее и сильнее.

— Тужься, принцесса! Тужься! — скомандовала Элианор, готовясь принять ребенка, когда он появится.

Габриэлла начала тужиться. Пот выступил на лбу и потек в глаза. Боль была чудовищная, смягченная лишь осознанием того, что все скоро закончится, в ближайшие несколько минут, так или иначе.

— Что-то не так, — мягко сказала Сигрид, почти про себя. Она отпустила руку Габриэллы, и девушка шлепнулась обратно на подушки, тяжело дыша в передышке между схватками. Сигрид приблизилась к Элианор.

— В чем дело? — спросила она тихим голосом.

Элианор коснулась живота Габриэллы, ощупывая его ладонями.

— Возможно, ребенок идет ножками вперед, — быстро ответила она. — Но скорее всего, пуповина обвилась вокруг ребенка.

— Что не так? — выдохнула Габриэлла, едва расслышав, о чем говорят. — Что происходит с моим ребенком?

— Тише, дитя, — успокаивала ее Элианор. — Не нужно волноваться.

С этими словами она надавила сбоку вздутого живота Габриэллы, используя обе руки, как будто пытаясь сдвинуть ребенка внутри с помощью грубой силы. Габриэлла испустила тревожный крик.

— Он шевелится! — в страхе воскликнула она. — Вы заставляете его шевелиться! Что произошло?

Элианор покачала головой. С нее тоже пот лился ручьем. Волосы выбились из-под ее чепчика и прилипли ко лбу.

Габриэлла снова подалась вперед, когда другой приступ боли охватил ее.

— Теперь тужься, дочка, — прохрипела Элианор. — Тужься так сильно, как только можешь.

Весь мир стал серым перед глазами Габриэллы, когда она напрягла каждую мышцу своего тела. Она сжала одновременно и глаза, и зубы. Напряжение, охватившее ее живот, казалось, длилось целую вечность, а затем, в конце концов, оно исчезло.

— Ребенок готов родиться, — сказала Элианор, стирая рукой пот со лба. — Но что-то держит его. Мы не можем ничего сделать сейчас, остается только молиться и надеяться.

— Ты можешь молиться, — ответила Сигрид, двигаясь к окну. Быстрым движением она распахнула шторы, впуская легкий ветерок и утренний солнечный свет. — Дафна, открой те шкафы у двери. И ящики гардероба тоже.

Дафна двигалась быстро, явно радуясь что-то делать.

— Что мы ищем, госпожа?

— Мы ничего не ищем, — терпеливо ответила Сигрид. — Просто открой их. Открой все, что сможешь найти. Трейнор!

Дверь тут же со скрипом приоткрылась.

— Да, Сигрид? — послышался голос снаружи.

— Пошли кого-нибудь из охраны во внутренний двор. Прикажи ему выпустить в воздух стрелу с красным оперением.

К его чести Трейнор не стал ставить под сомнение этот приказ.

— Только одну стрелу?

— Да. Просто убедись, чтобы он случайно не подстрелил никого из конюхов. Мы же не хотим прервать одну жизнь в надежде начать другую.

Дверь тяжело закрылась. Спустя какое-то время все услышали приглушенный голос Трейнора, отдавший приказ.

— Ну, — сказала Сигрид, возвращаясь к Габриэлле, — теперь мы сделали все, что могли. Символы в нужном порядке. Молитвы произнесены. Остальное, принцесса, зависит от тебя. Постарайся родить сына, чтобы он мог поприветствовать твоего мужа после возвращения из похода.

Габриэлла слабо кивнула. Минута спокойствия прошла. И внутри нее начала разворачиваться следующая схватка, распространяя свои щупальца вокруг ее живота и выкручивая позвоночник. Она стала тужиться изо всех сил.

— Он выходит! — закричала Сигрид, сжимая руку Габриэллы. — Не останавливайся! Ребенок выходит!

Габриэлла почувствовала это. Она издала низкий стон напряжения и боли. Элианор тут же среагировала. Наконец, после того что, казалось, длилось несколько часов, нахлынул поток блаженного облегчения, расслабления, которое было почти райским. А потом из жаркой тишины раздался крошечный крик.

— Это действительно мальчик, — объявила Элианор, ее лицо светилось от облегчения. Она быстро и аккуратно обтерла ребенка с помощью Дафны и завернула его в свежее белье.

Слабая и измученная Габриэлла протянула руки, трясясь от затраченной энергии.

— Дай его мне, — потребовала она.

Элианор положила ребенка в руки матери. Он покричал еще мгновение, моргая словно в страхе перед внезапно открывшимся огромным миром. Габриэлла беспомощно улыбнулась ему, когда бережно приняла на руки.

— Он прекрасен, — объявила Сигрид, аккуратно положив свою руку на лоб мальчика. — Молодец, Габриэлла. Вы оба молодцы.

Элианор промокнула лоб салфеткой и счастливо вздохнула:

— Как вы его назовете, Ваше Высочество?

Габриэлла задумчиво взглянула на повитуху, а затем на сына. Он перестал плакать, как только его щека прижалась к ее груди, как будто он слушал. Конечно, он слушал. Он слышал, как бьется ее сердце в течение последних девяти месяцев. Это был самый утешительный в мире звук для него.

— Я не знаю, — сказала она и устало рассмеялась. — Я еще не решила. Это должна решать не одна только мать. Его отец поможет.

Сигрид приняла это терпеливо.

— Так как мы будем называть его до тех пор?

Габриэлла улыбнулась своему ребенку.

— Зовите его тем, кто он есть, — ответила она. — Зовите его… Маленький принц.

— Тем самым, — произнес епископ Тримейн позже тем вечером, его голос эхом раздавался в просторах академического собора, — мы благодарим Тебя, наш Небесный Отец, за дар этой новой жизни. Даже посреди наших земных страданий Ты предоставил нам доказательство Твоего обещания вечной жизни через возрождение.

Габриэлла с любовью держала ребенка на руках, стоя перед епископом. Маленький принц спал, с серьезным видом поджав губки бантиком. Она обернулась и улыбнулась своему отцу, который сидел на троне в первом ряду. Он кивнул ей с сияющими глазами, видимо, сгорая от нетерпения снова подержать внука, как только церемония будет закончена. Позади него собралась довольно удивительная толпа людей, образуя весьма вдохновляющую смесь знатных людей и крестьян. Они улыбались в полумраке, освещенном только розовым светом заката, слегка окрашенным цветными витражами.

— У меня возникают некоторые сомнения по поводу этой церемонии крещения, — иронично заметил Тримейн, меняя тон голоса, — поскольку обряд крещения, как правило, требует дать имя.