И завладел ею Гамион Тарн, он и три его сына, а теперь там под присмотром матерей играли праправнуки Гамиона. Как бы они завопили от ужаса и кинулись бежать, если бы увидели подкрадывающегося к ним того давным-давно умершего зарданца. Он родился в Куолии, где родился и его отец, но все равно они были зарданскими воинами, а потому на пороге юности уродовали свои лица, чтобы наводить страх на врагов.

Гамион решил стать цивилизованным, запрячь своего боевого коня в плуг. И осуществил свой замысел в полной мере. В Тарнской долине он начал носить тканые одежды вместо звериных шкур. Он запретил сыновьям отрезать себе носы, когда они достигли юности, запретил им отрезать половые члены врагов в качестве трофеев, запретил им нападать на соседей, грабить их и насиловать.

И последний из этих сыновей был стареющим толстым земледельцем, погибающим из-за гнилого зуба. Он был сын зарданского воина - и за всю свою жизнь не убил ни единого человека. Согласился бы оцивилизовавшийся дикарь на такую вот эпитафию?

Конечно, тут постарались и судьбы. На протяжении всей жизни Булриона они не допускали в Тарнскую Долину ни войну, ни моровые язвы, ни голод. Теперь их милостям подходил конец. Толамин пал. Наставала пора бедствий. Хороших времен для смерти не бывает, но это время, пожалуй, было наиболее подходящим.

От холода у него заслезились глаза. Он обернулся к Бранкиону, который терпеливо ждал рядом с ним - что это Бранкион, он узнал по масти коня. Он заморгал и наконец сумел различить встревоженное лицо сына.

- Как только сено уберут, поставь их снова достраивать крепость. Я знаю, жара, но несколько часов утром - и, глядишь, дело пойдет.

Наступило молчание. Бранкион всегда, казалось, считал до десяти, прежде чем заговорить.

- Мы вернемся прежде, чем сено уберут, отец.

Булрион не вернется, и оба знали это.

- Ты с нами не поедешь. Я же сказал, кто поедет.

Судьбы! Язык у него еле ворочался! Он гневно посмотрел по сторонам. Он выбрал пятнадцать спутников - более чем достаточно, более чем следовало бы забрать из Долины. Но к ним присоединились еще двенадцать, если не больше и у всех к седлам приторочены сумки и скатанные одеяла. Если бы не проклятая боль, сводящая его с ума, он бы заметил это раньше.

- Вы думаете, я еду грабить город? Думаете, мне нужно войско?

- Нет, отец, но... - Бранкион помнил, что он еще не глава клана. Он попробовал начать снова, и его выдубленное всеми ветрами лицо искривилось от усилия найти нужные слова, чтобы выразить свои мысли. - Отец, отошли женщин. Без них ты поедешь быстрее.

В бороде Бранкиона пробивалась проседь, а волосы на груди совсем побелели. Он всегда был неповоротлив, а с возрастом стал полусонным. "Даже мои сыновья состарились!" Да, пока он еще не глава клана - но через день-два займет это место... если остальные согласятся. У Заниона найдется немало сторонников. Хаймион считает, что главой должен стать он по праву старшинства - потому-то Булрион и взял с собой в путь Хаймиона. Может, следует назвать преемника теперь же? Нет! Это значило бы признать то, чего он признавать не хотел - и все из-за проклятого зуба! Он так и не собрался назначить наследника, а теперь поздно. Только дураки отдают распоряжения, исполнение которых не могут обеспечить.

Но преподать урок тактики... Нет, и этого нельзя. Если Бранкион не способен сам все сообразить, так у него есть братья и другие родичи, которые скоро начнут думать за него. Женщин он взял, чтобы поездка выглядела обычным посещением города жителями Тарнской Долины. Ездили они туда каждые три-четыре недели, но в последний раз - очень давно, из-за звездной немочи, которая поразила Далинг весной, так что пора было туда собраться. Иногда они пригоняли скот на рынок. Иногда просто покупали, что требовалось. Если Булрион Тарн отправится к хирургу только с горсткой вооруженных людей, многие и многие начнут чесать в затылке. Настает пора бедствий. Это так. И его смерть может послужить искрой, от которой запылает весь край. Но такие мысли он не выдаст. И женщины нужны, чтобы никто ни о чем не догадался. Да и сейчас он беременную корову не обгонит: каждый толчок и рывок был мукой.

- Это для них случай сделать покупки. Не забудь выставить на ночь стражу.

Еще один знак надвигающихся бедствий. После разграбления Толамина то и дело приходили известия о разбойничьих шайках. Еще и месяца не прошло, как совсем рядом с Вайдфордом ночью вырезали целую семью.

Он оглянулся, проверяя, кто их слышит.

Его взгляд остановился на тощем юнце верхом на низкорослой в яблоках лошадке, которая была на две ладони ниже, чем требовала длина его ног. Без шапки, темные волосы торчат, как всходы ржи. Покрытые первым пушком щеки поблескивают в лучах солнца. В глазах мука надежды. И одеяло взял, и седельные сумки, и даже меч.

- Хм! - сказал Булрион, почти усмехнувшись сквозь огонь, пожирающий его челюсть. - Пожалуй, еще и Полион. Надо было бы о нем позаботится.

- Его-то зачем?

- На нем ведь долг лежит.

Бранкион крякнул от удивления и насупил брови в сторону сына.

- Какой долг?

- Наделать мне еще правнуков, а то какой же?

Полион покраснел от радости. А все вокруг захохотали.

Булрион попытался улыбнуться, и лицо у него вспотело от боли.

- Надо малому найти жену. А то они с Мейлим что-то слишком зачастили кувыркаться в сене. А сам знаешь, близкое родство скотину портит.

Теперь хохот обрел многозначительность. Юный Полион весь съежился и, виновней виноватого, покосился на Заниона, отца Мейлим.

- Дай-ка ему свою лошадь, Сассион, - распорядился Булрион. - Не то эту ему под конец придется на собственных плечах тащить! - И снова хохот, но уже вымученный. Пора ехать. Вот только еще раз напомнить Бранкиону. Последи, чтобы эти стены росли!

Выдубленное лицо Бранкиона сморщилось, как у ребенка.

- Я послежу, чтобы к твоему возвращению, отец, они стали на локоть выше, - хрипло сказал он.

Пообещать-то, почему не пообещать? Хоть три локтя, хоть целую лигу! А что сказать теперь? "Пока меня нет, распоряжаться будешь ты". Или: "Советуйся с Занионом?" Нет. Такие слова - прощальные, а Булрион Тарн поражения не признает, пока жизнь в нем еще теплится!