Ее коттедж примыкал к стене в глубине сада, над домиком нависала белая акация, а из четырех створчатых окон открывался вид на лужайку. Коттедж был маленький, кирпичный, деревянные части выкрашены той же желтой краской, что использовалась при отделке главного дома, а новую шиферную крышу венчала терракотовая труба. Первоначально квадратный домик был увеличен до прямоугольного за счет крохотной пристроенной кухни и еще более крохотной ванной комнаты.

Барбара отперла дверь и включила верхний свет. Зажглась тусклая лампочка, Барбара все время забывала купить более мощную.

Положив сумку на стол, а лед на стойку, она, ворча, достала из-под раковины ведро, пошла с ним к двери и ругнулась, плеснув холодной водой на ногу. Вернувшись с пустым ведром на кухню, она заполнила его льдом, думая об ужине.

Свою трапезу Барбара собрала быстро – салат с ветчиной, булочка двухдневной давности и остатки консервированной свеклы – и подошла к книжным полкам, стоявшим по обе стороны от маленького камина. Прошлым вечером, прежде чем выключить свет, она оставила там книгу, которую читала, и, насколько помнила, ее герой Флинт Саутерн вот-вот должен был заключить дерзкую героиню Стар Флексен в объятия, пребывая в которых та ощутит не только его мускулистые, обтянутые джинсами бедра, но и его трепещущий член, который всегда трепетал только для нее одной. Изысканная трапеза должна сопровождаться только великой литературой.

Взяв роман и повернувшись к столу, Барбара увидела, что на автоответчике мигает огонек. Один сигнал – один звонок. Она с минуту смотрела на него.

В эти выходные Барбара дежурила, но вряд ли ее вызывают на работу менее чем через два часа после ухода. Учитывая это и то, что ее номер в телефонном справочнике не значился, звонить могла только Флоренс Мейджентри, миссис Фло, сиделка матери.

Барбара поразмышляла над возможностями, которые открывало перед ней прослушивание сообщения. Если это был Ярд, ей придется вернуться на работу, не успев ни отдышаться, ни поесть. Если же это миссис Фло, ей предстоит иное путешествие – по дороге Великой Вины. В прошедшие выходные Барбара не поехала в Гринфорд, чтобы, как это было заведено, проведать свою мать. Не ездила она в Гринфорд и в предыдущие выходные. Она знала, что на этот раз ей придется туда поехать, если она собирается продолжать жить в мире с самой собой, но ехать ей не хотелось, как не хотелось и задумываться над причиной своего нежелания, а разговор с Флоренс Мейджентри – один ее голос на автоответчике – заставит Барбару думать над тем, чем объясняется это уклонение от долга, и навешивать соответствующие ярлыки: эгоизм, невнимание и тому подобное.

Ее мать находилась в Хоторн-Лодже вот уже почти полгода. Барбара старалась навещать ее каждые две недели. Переезд в Чок-Фарм наконец-то обеспечил ей предлог не ездить, и она с радостью за него ухватилась, заменяя свое присутствие телефонными звонками, в ходе которых она перечисляла миссис Фло все причины, которые снова, к несчастью, вынуждают ее отложить свое регулярное появление в Гринфорде. И это действительно были уважительные причины, как сама миссис Фло заверяла Барбару во время того или иного обычного их разговора в понедельник или четверг. Барби не должна терзать себя, если в настоящее время не имеет возможности приехать к маме, у Барби есть и своя жизнь, дорогая, и никто не требует, чтобы она от нее отказывалась.

– Устраивайся в новом доме, – сказала миссис Фло. – С мамой за это время ничего не случится, Барби. Вот увидишь.

Барбара нажала на кнопку прослушивания и вернулась к столу, где ее ждал салат с ветчиной.

– Здравствуй, Барби. – Приветствие было произнесено баюкающим, каким читают на ночь сказки, голосом миссис Фло. – Я хотела сообщить тебе, дорогая, что маме нездоровится. Я подумала, что надо сразу же тебе сообщить.

Барбара бросилась к телефону, чтобы набрать номер миссис Фло. Словно ожидая этого, миссис Фло продолжила:

– Хотя я и думаю, что врачебная помощь не потребуется, но температура у мамы повышенная и последние несколько дней она покашливает… – Последовала пауза, в течение которой Барбара слышала, как кто-то из жильцов миссис Фло подпевает Деборе Керр, которая как раз приглашает Юла Бриннера танцевать. Должно быть, это миссис Солкилд. «Король и я» был ее любимым видеофильмом, и она настаивала на его просмотре хотя бы раз в неделю. – Вообще-то, дорогая, – осторожно заговорила миссис Фло, – мама о тебе спрашивала. Неможется ей только с обеда, поэтому я не хочу, чтобы ты из-за этого волновалась, но поскольку она так редко называет кого-то по имени, я подумала, что мама приободрилась бы, услышав твой голос. Ты же знаешь, каково это, когда чувствуешь себя не на все сто, верно, дорогая? Пожалуйста, позвони, если сможешь. Пока-пока, Барби.

Барбара сняла трубку.

– Как мило, что ты позвонила, дорогая, – произнесла миссис Фло, услышав голос Барбары, словно она и не звонила первой, вынуждая ее ответить.

– Как она? – спросила Барбара.

– Я только что заглядывала к ней, она спала как младенец.

В тусклом свете комнаты Барбара поднесла к глазам часы. Еще не было восьми.

– Спит? Но почему она в кровати? Она обычно не ложится так рано. Вы уверены…

– Она не стала есть за ужином, и мы согласились, что ее животику пойдет на пользу небольшой отдых под музыкальную шкатулку. Поэтому она послушала и спокойненько уснула. Ты же знаешь, как она любит эту музыкальную шкатулку.

– Знаете что, – сказала Барбара, – я могу выехать в половине девятого. Или без пятнадцати девять. Особых пробок сегодня нет. Я приеду.

– После длинного рабочего дня? Не глупи, Барби. Мама чувствует себя хорошо, насколько это возможно, а поскольку она спит, она даже не узнает, что ты здесь. Но я скажу ей, что ты звонила.

– Она не поймет, о ком вы говорите, – возразила Барбара. Без подкрепления – визуального, в виде фотографии, или звукового, в виде голоса по телефону, – имя «Барбара» теперь ничего не говорило миссис Хейверс. И даже с визуальным или звуковым сопровождением нельзя было с уверенностью утверждать, что она узнает свою дочь.

– Барби, – мягко, но твердо проговорила миссис Фло, – я сделаю так, что она поймет, о ком я говорю. Сегодня днем она несколько раз упоминала твое имя, так что мама поймет, кто такая Барбара, когда я скажу, что ты звонила.

Но знать в пятницу днем, кто такая Барбара, не означает, что миссис Хейверс представит, кто такая Барбара, в субботу утром за яйцами в мешочек и тостами.

– Я приеду завтра, – заявила Барбара. – Утром. Я подобрала несколько брошюр по Новой Зеландии. Вы скажете ей об этом? Скажите, что мы спланируем очередное путешествие для ее альбома.

– Конечно, моя дорогая.

– И позвоните, если она снова спросит обо мне. В любое время. Вы позвоните, миссис Фло?

Разумеется, она позвонит, заверила миссис Фло. Барби как следует поужинает, сядет, подложив под ноги подушечку, и проведет спокойный вечер, чтобы набраться сил для завтрашней поездки в Гринфорд.

– Мама будет ждать, – сказала миссис Фло. – Могу даже сказать, что это благотворно повлияет на ее животик.

Повесив трубку, Барбара вернулась к своему ужину. Салат с ветчиной показался ей еще менее привлекательным, чем вначале. На ломтиках свеклы, выуженных вилкой из жестяной банки и разложенных веером, обнаружился на свету зеленоватый налет. А листья салата, на которых, как на открытых ладонях, покоились ветчина и свекла, размокли от влаги и почернели по краям от слишком близкого контакта со льдом. Вот тебе и ужин, подумала Барбара. Оттолкнув тарелку, она подумала о том, чтобы сходить в тот магазин на Чок-Фарм-роуд. Или побаловать себя китайским ужином, сидя за столом в ресторане как белый человек. Или пойти в паб и съесть там сосиски или запеканку…

Она резко одернула себя. О чем это она размечталась? Ее мать плохо себя чувствует. Что бы там ни говорила миссис Фло, матери нужно ее увидеть. Сейчас. Так что она сядет в «мини» и поедет в Гринфорд. И если ее мать все еще будет спать, она посидит у ее постели, пока та не проснется. Даже если ждать придется до утра. Потому что именно так дочери относятся к матерям, особенно если со времени последней встречи прошло больше трех недель.