– Потом мне придется поговорить и с Джимми, – сказала Барбара. – Было бы проще, если бы я могла увидеть его сейчас. Вы знаете, куда он пошел?

Она покачала головой.

– А когда вернется?

– Что он может добавить к моим словам?

– Он может сказать, где был в среду вечером и когда вернулся домой.

– Не понимаю, какой вам от этого прок.

– Он может пересказать разговор со своим отцом.

– Я же уже сказала. Отец отменил поездку.

– Но вы не сказали, почему.

– А какое значение имеет, почему?

– «Почему» скажет нам, кто мог знать, что Кеннет Флеминг едет в Кент. – Барбара наблюдала за реакцией Джин Купер на ее слова. Она оказалась достаточно слабой – чуть покраснела кожа там, где в вырезе халата с цветочным узором белел треугольник кожи. Выше краска не поднялась. Барбара сказала; – Я знаю, что вы проводили там выходные, когда ваш муж играл за команду графства. Вы и дети.

– Ну и что с того?

– Вы сами ездили в коттедж? Или вас отвозил муж?

– Мы сами ездили.

– А если, приехав, вы его там не заставали? У вас был комплект ключей, чтобы войти?

Джин выпрямилась. Смяла сигарету.

– Понятно, – проговорила она. – Я понимаю, куда вы гнете. Где был Джимми в среду вечером? Вернулся ли он домой? Злился ли из-за испорченного отдыха? И если вы не против, то поставлю вопрос так: не могли он стащить ключи от коттеджа, поехать в Кент и убить своего собственного отца?

– Интересный вопрос, – заметила Барбара. – Не буду возражать, если вы его прокомментируете.

– Он был дома, дома.

– Но вы не можете сказать, в какое время.

– И у нас, черт возьми, нет никаких ключей, которые можно стащить. Никогда не было.

– Тогда как вы попадали в коттедж, когда вашего мужа там не оказывалось?

Вопрос застал Джин врасплох.

– Что? Когда? – переспросила она.

– Когда вы ездили в Кент на выходные. Как вы попадали в дом, если там не было вашего мужа?

Джин, взволнованная, потянула за ворот халата. Это действие, казалось, ее успокоило, потому что она подняла голову и ответила:

– В сарайчике за гаражом всегда хранился ключ. С его помощью мы и входили.

– Кто знал об этом ключе?

– Кто знал? А какая разница? Мы все, черт побери, знали. Понятно?

– Не совсем. Ключ исчез.

– И вы думаете, что его взял Джимми.

– Не обязательно. – Барбара подняла с пола свою сумку и повесила на плечо. – Скажите мне, мисс Купер, – произнесла она в заключение, уже зная, каков будет ответ, – а кто-нибудь может подтвердить, где вы были в среду вечером?

В наброшенном на одно плечо пиджаке в кабинет Линли вразвалочку вошел детектив-констебль Уинстон Нката, задумчиво потирая едва заметный кривой шрам, который пересекал его кофейного цвета лицо от правого глаза до угла рта. Это была память о его уличном прошлом в Брикстоне – где он был главарем банды «Брикстонские воины», – и наградил его шрамом участник банды-соперницы, который в настоящее время отбывал продолжительный срок в тюрьме.

– Ну и денек у меня сегодня выдался. – Нката любовно повесил пиджак на спинку стула, стоявшего перед столом Линли. – Сначала разглядывал роскошных дамочек в Шепердс-Маркете. Потом отправился на Беркли-сквер прошерстить клуб «Шербур». Когда я стану сержантом, полегче-то будет?

– Вот уж не знаю, – сказала Хейверс, щупая ткань его пиджака. В отношении одежды Нката явно брал пример с инспектора, с которым оба они работали. – Я провела день на Собачьем острове.

– Так вы, мечта моя, еще не встречались с нужными людьми.

– Как видно.

Линли разговаривал по телефону с суперинтендантом, находившимся в своем доме на севере Лондона. Сверяясь со списком дежурств, Линли докладывал начальнику, кого из детективов-констеблей он вызовет на оставшееся от выходных время для помощи в расследовании убийства.

– А что с прессой, Томми?

– Прикидываю, как лучше их использовать. Они живо интересуются нашей историей.

– Будьте осторожны. Эти стервятники обожают налет скандальности. Смотрите, не подкиньте им ничего такого, что создаст предвзятое отношение к делу.

– Разумеется. – Линли повесил трубку. Вместе с креслом немного отъехал от стола и спросил, обращаясь к Нкате и Хейверс: – И каковы же наши дела?

– Пэттен чист как младенец, – сообщил им Нката. – Ночью в среду он был в клубе «Шербур», играл в какую-то хитрую карточную игру в отдельном кабинете с большими шишками. Ушел утром, когда уже молочники выезжали со своим товаром.

– Ты уверен, что это было в среду?

– Подпись членов клуба на счете. Счета хранятся шесть месяцев. Швейцару и нужно-то было, что просмотреть пачку за прошлую неделю и – вот он, в среду ночью, со спутницей женского пола. И даже без этих счетов они, я думаю, без труда запомнили бы Пэттена.

– Почему?

– По словам крупье, Пэттен почти каждый месяц оставляет за игорным столом одну-две тысячи фунтов. Поэтому его все знают.

– Он сказал, что в среду ночью выигрывал.

– Это так, крупье подтвердил. Но обычно он проигрывает. И пьет прилично. Носит с собой фляжку. В игровых комнатах пить нельзя, как мне сказали, но крупье было велено закрыть на это глаза.

– Кто были другие большие шишки за столом в ту ночь? – спросила Хейверс.

Нката сверился со своим блокнотом – темно-бордовым и очень маленьким, писал он в нем такого же цвета механическим карандашом, с помощью которого выводил изящные микроскопические буковки, не вязавшиеся с его крупной и долговязой фигурой. Нката назвал имена двух членов Палаты лордов, итальянского промышленника, известного королевского адвоката, предпринимателя, в сферу интересов которого входило все – от производства фильмов до торговли едой навынос, и компьютерного гения из Калифорнии, который находился в Лондоне на отдыхе и был более чем счастлив заплатить двести пятьдесят фунтов за временное членство и возможность сказать, что его обчистили в частном казино.

– В течение вечера Пэттен даже не прерывал игры, – сообщил Нката. – Он всего раз спустился вниз около часа ночи, чтобы посадить свою даму в такси, но даже тогда он лишь похлопал ее по заднице, передал заботам швейцара и вернулся к игре. Там и оставался.

– А Шепердс-Маркет? – спросил Линли. – Не отправился ли он туда развлечься?

Когда-то знаменитый район красных фонарей, Шепердс-Маркет находился на расстоянии пешей прогулки от Беркли-сквер и клуба «Шербур». Хотя в последние годы район пережил реконструкцию, до сих пор, бродя по лабиринту милых пешеходных улочек – мимо баров, цветочных лавочек и аптек, – можно было встретиться взглядом с одинокой прогуливающейся без дела женщиной и закончить день платным сексом.

– Мог, – ответил Нката. – Но швейцар сказал, что в ту ночь Пэттен приехал на своем «ягуаре», который подогнали к подъезду, когда он уходил. До Маркета он должен был бы дойти пешком. Там места для парковки не найти. Конечно, он мог поколесить по району, снять девицу и поехать с ней домой. Но это слишком сложно. – Оттягивая момент сообщения, Нката откинулся на стуле и снова потер свой шрам. – Благослови, Боже, колодку, – благоговейно произнес он. – И тех, кто ее ставит, и тех благословенных, кому ее ставят. В данном случае тех, кому ставят.

– Какое это имеет отношение к… – начала Хейверс.

– Автомобиль Флеминга, – сказал Линли. – Вы нашли «лотус».

Нката улыбнулся.

– А вы на лету схватываете. Скажу исключительно для вас: мне пора отмести мысль, что вы так быстро пробрались в детективы-инспекторы благодаря лишь своему красивому лицу.

– Где он?

– Где ему и следует быть, по словам сотрудников, которые постарались заблокировать его колесо. Стоит на двойной желтой полосе. На Керзон-стрит. Просто напрашивается на колодку.

– Черт, – простонала Хейверс. – В центре Мейфера. Она может быть где угодно.

– Никто не звонил с просьбой снять колодку? Никто не уплатил штраф?

Нката покачал головой: