— Колобок? Колышек? Где они? И почему они счастливее? — посыпался град вопросов.

— Почему? — человек грустно улыбнулся. — У них есть апельсин, а у меня нет…

— Не было у них никакого апельсина! Какой такой апельсин?

— Обыкновенный апельсин, — пробормотал тот, что стоял на одной ноге. Видно, он так задумался, что прямо-таки застыл в этом положении. — Но в то же время, вроде бы и необыкновенный…

— Апельсин — гав! — едят? — строго спросил Зубарь.

— Одежка этого апельсина горит? — справилась Горячка.

Стоящий на одной ноге — и как он только не устанет? — подождал немного и ответил:

— Кто его знает, можно ли его есть. А одежка его, верно, горит, как у всех. Мне даже кажется, что он тяжкая ноша, но…

— Говори! Быстрее! — щелкали зубами собаки и потрескивали спички, которым надоели непонятные речи человека, застывшего в позе аиста.

— …но такая ноша не всегда гнетет. Наоборот, она может быть мила и приятна, — бормотал человек, грустно улыбаясь. — Только сейчас я это понял… Ведь я не протянул им руку помощи… Они висели на фонарном столбе, бедняжки. Их слепило солнце и продували ветры, а я посоветовал им любоваться видом с высоты… Что я наделал, что наделал! Я уж не могу беспечно танцевать, как прежде… Ноги и руки еще не хотят успокоиться, но сердце… В сердце нет уже той шалой радости… Оно понимает, что потеряло настоящую радость, которой могла наполниться вся жизнь…

— Глупец! Глупец! — загомонили спички, насмешливо завыли собаки. — Заговаривается!

Они почти ничего не поняли, а человек на одной ноге хотел, чтобы его понимали все и все задумывались над его словами.

— Может быть, я и глупец, но вот что скажу вам… у кого есть такой апельсин, тот становится очень сильным, крепким, большим… хотя иногда ему приходится висеть на фонаре… Да, уважаемые! Сильным и большим!

Ах вот как? Апельсин придает силу? Тут уж не до шуточек! Надо во что бы то ни стало вырвать апельсин из рук Колобка и Колышка, чтобы они не успели стать большими и сильными, как великаны! Тогда их не одолеешь и не утащишь в сказку!.. Но кому достанется этот апельсин?

— Нам, спичкам! — завизжали спички, воинственно выстраиваясь. — Огню положено быть самым сильным!

— Нет, нам, собакам! — рычали и лаяли четвероногие. — Наши зубы должны быть самыми крепкими!

В мгновение ока спор перешел в драку. И те, и другие забыли о беглецах. Они думали только об апельсине, который необходимо завоевать.

Тлела шерсть, гудело пламя. Выли опаленные псы, шипели, брызгали искрами слез искусанные, поломанные спички. Не одолев друг друга, противники разбежались в разные стороны — снова они будут действовать порознь. Кто первый настигнет беглецов, тот и добудет апельсин!

А человек, стоявший на одной ноге, в самый разгар битвы опустил поджатую ногу на землю и зашагал. Он шел, как все люди, очевидно, уже не пытаясь вечно танцевать. Долго блуждал человек, разыскивая «висельников», но их и след простыл.

А где же наш чудак-апельсин, из-за которого даже тому, кто вечно в пляске, наскучило танцевать? Чем занимался апельсин в то время, как пылала собачья шерсть и гудело пламя спичек?

Апельсин становился все легче и легче. Вскоре уже не требовались громоздкие носилки. Наоборот, он сам готов был нести человечков, точно желая отблагодарить их за то, что они по его вине вытерпели. Кому из друзей выпадала очередь, тот обнимал апельсин, и у него словно вырастали крылья. Он шел, подпрыгивая, едва касаясь ногами земли. Если апельсин был в руках у Колобка, то отставал Колышек, если у Колышка, то приходилось догонять Колобку. Могло случиться и так, что один подпрыгнет и упорхнет куда-нибудь вместе с этим апельсином — разойдутся их пути-дороги, а им вовсе не хотелось разлучаться!

— Знаешь, что? — придумал Колышек, у которого были явные способности к технике. — Давай привяжемся, и пускай он нас несет!

Апельсин парил у них над головами точно воздушный шарик. Разумеется, оранжевый улыбающийся апельсин лишь с виду был похож на шарик.

Кто его знает, почему он только что давил к земле, как свинец, а теперь летает, словно надутый?

— У нас нет ни ремешка, ни веревки, — сокрушался Колобок.

Колышек подскочил и, нагнув ветку липы, ковырнул ее твердым ноготком. Оторвал длинную полоску коры, обвязал ею апельсин, и друзья взялись за концы— Колобок за один, Колышек — за другой.

Теперь апельсин нес их над землей, и это было очень приятно. Какая щедрая благодарность за пролитый пот! Однако апельсин нес их не туда, куда они хотели, а куда ему заблагорассудилось. Воробьи и вороны, испуганно крича, разлетались во все стороны.

С высоты город казался игрушечным, словно сложенным из кубиков. Как остро отточенные карандаши, торчали башни костелов. Троллейбусы и автобусы были похожи на двигающиеся спичечные коробки, которые тянули за ниточки.

Едва вспомнив про спички, Колышек почувствовал слабость. Лыко выскользнуло из его вспотевших рук.

— Падаю! Спасите! — крикнул он, но не упал, а стал медленно-медленно опускаться. Апельсин плыл рядом с Колышком, поддерживая его.

Мягко ударившись о землю, — какая она хорошая! — приятели снова очутились среди пригородных сосен. Только это был уже другой пригород. И сосны другие. И балкончики домов были другого цвета. По широкой асфальтовой дорожке, шурша, бежали красные листья. Они удрали из ближайшего оврага, куда сваливали мусор, и спешили к реке, которая была пока не видна, но унесет их далеко-далеко. Листья заранее радовались этому последнему своему путешествию.

Пока Колобок и Колышек слушали шепот листвы, апельсин закружился, как волчок, и, жужжа, пустился вперед. Он подкатился к стоявшим на земле красным туфелькам, стукнулся об них, подпрыгнул и влетел прямо в карман светло-зеленой курточки.

Владелице красных туфелек и светло-зеленой курточки было лет шесть, самое большее — седьмой год.

Она нисколько не удивилась, что апельсин прибежал, словно на ножках, и забрался к ней в карман. В оттопыренном кармане ее курточки всегда бывали гости. Последним здесь гостил удравший от мамы ежик.

И то, что вместе с апельсином прилетели два человечка, тоже не удивило ее: ведь она и сама летала, правда, без апельсина.

Колобок любил девочек. Помните? Он до сих пор вспоминал озорницу Расу и все еще хранил кончик ее косы! Увидев синеглазую, аккуратную девочку, он покраснел и решил предупредить ее.

— Послушай, девочка! С этим желтым толстяком нелегко дружить. Он такой непостоянный. Смотри, как бы не оторвал тебе карман!

— Если оторвет, мне помогут игла и нитка. Я не боюсь. А друзьям всегда надо доверять… — сказала девочка и засмеялась. Голос у нее был ломкий, смешливый.

— Ты украла мой апельсин! — сердито крикнул Колышек. Теперь, когда апельсин сам нес друзей, когда его не надо было тащить, обливаясь потом, Колышек уже не хотел с ним расставаться.

Девочка не испугалась, она спокойно спросила:

— Что такое «мой»?

— Мой — это не твой!

— А что такое «твой»?

— Ну, знаешь! — разозлился Колышек, но Колобок одернул его:

— Не придирайся, она не брала апельсина. Он сам нашел ее карман…

Из кармана, словно подтверждая слова Колобка, выглянул оранжевый бок. Казалось, апельсин хочет заговорить, но стесняется.

— Я его отпущу, когда ему надоест в кармане, — сказала девочка, должно быть, поняв, что хотел сказать ей апельсин. — Я и ежика отпустила, и ящерицу…

— А ежик не боялся тебя? — спросил Колобок.

— Я его немножко боялась, потому что он кололся. Ой, и апельсин колется!

— Не может быть! — усомнился Колышек.

— Почему же он не может колоться, если может летать? — рассудил Колобок.

— Нет, он колется потому, что ревнует! — баском засмеялась девочка, будто рожок заиграл. — Хочет, чтобы я забыла ежика и думала только о нем.