– Что произошло? – спросил он.
Рип махнул рукой.
– Да ничего не произошло. Просто на душе всегда легче, когда переход позади. – Он засмеялся. – Эх, парень, ты думаешь, нам там не страшно? Да мы боимся этой штуки побольше, чем ты. Тебе-то хорошо, лети себе, пока не сядем, и никаких забот…
Дэйн немедленно ощетинился.
– То есть как это – никаких забот? А наблюдение за грузом, а продовольствие, а вода?.. Что толку от твоего перехода, если произойдёт отравление воздуха?..
Рип кивнул.
– Верно, верно, вес мы не зря деньги получаем. Но должен тебе сказать… – Он вдруг замолчал и оглянулся через плечо, чем очень удивил Дэйна. – Слушай, Дэйн, тебе когда-нибудь раньше доводилось видеть археологов?
Дэйн помотал головой.
– Откуда? Это же мой первый рейс. А в Школе нам почти ничего не говорили об истории… разве только об истории Торгового флота…
Рип нагнулся через стол к Дэйну и понизил голос почти до шёпота.
– Понимаешь, меня всегда интересовали Предтечи, – сказал он. – Я разобрался в Хаверсоновских “Путешествиях” и одолел “Службу изысканий” Кэйгеля. Это, между прочим, две самые фундаментальные работы на эту тему. И вот сегодня я завтракал вместе с доктором Ричем и могу поклясться, что он никогда ничего не слыхал о Башнях-близнецах!
Дэйн тоже никогда ничего не слыхал о Башнях-близнецах и не понял, почему это так волнует Рипа. Видимо, озадаченное выражение лица выдало его, и Рип поспешил объяснить:
– Понимаешь, Башни-близнецы – ото самый значительный след Предтеч из всех, обнаруженных до сих пор Службой изысканий. Находятся они на Корво, стоят посреди кремниевой пустыни, похожи на два гигантских, высотой в двести футов пальца, указывающих в небо. Насколько удалось установить специалистам, пальцы эти литые и сделаны из какого-то материала, очень прочного, но не из камня и не из металла… Рич очень ловко увильнул, но я совершенно уверен, что он никогда об этом не слыхал.
– Но если это такая знаменитая штука… – начал было Дэйн, и тут вдруг до него дошло, что может означать невежество доктора Рича.
– Да-да, почему наш доктор понятия не имеет о самой важной находке по его специальности? Тут возникают кое-какие вопросы, не так ли? Хотел бы я знать, навёл ли капитан о нём справки, прежде чем заключить контракт…
На этот вопрос Дэйн ответить мог.
– Документы у него в порядке, – сказал он. – Мы носили их в Космическую полицию. Они дали разрешение на экспедицию, иначе нас бы просто не выпустили из Наксоса…
Рип признался, что это верно – не выпустили бы. Правила работы ракетодромов на планетах Федерации были достаточно строги и обеспечивали по крайней мере девяностопроцентную уверенность в том, что лица, прошедшие процедуру проверки, располагают подлинными удостоверениями и действительно имеют разрешение на вылет. А на периферийных планетах, особенно привлекательных для браконьеров и преступников, Космическая полиция удваивала свою бдительность.
– И всё-таки о Башнях-близнецах он ничего не знает, – упрямо повторил помощник штурмана.
С точки зрения Дэйна, эти слова звучали достаточно веско. Ведь невозможно служить с человеком на одном звездолёте и при этом не узнать его так близко, как никогда не способны узнать друг друга люди, обитающие в обычных условиях цивилизации. Если уж Рип утверждает, что доктор Рич – не тот, за кого себя выдаёт, значит, он в этом действительно убеждён, и Дэйн верил ему полностью.
– А что говорится в законах относительно следов Предтеч? – спросил Шэннон после паузы.
– Очень мало. Торговцы никогда ещё не находили ничего существенного и не заявляли прав на свои находки…
– Значит, если мы найдём что-нибудь стоящее, нам не на что будет сослаться как на прецедент?
– Видишь ли, – сказал Дэйн, – отсутствие прецедента – это палка о двух концах. Изыскатели пустили Лимбо на продажу, так? Значит, можно считать, что Федерация утратила права на эту планету… Здесь, понимаешь, получается такая юридическая путаница…
– Отменнейший казус, – прогудел над их головами Ван Райк. – Тот самый казус, о котором мечтает половина всех законников в мире. Процесс по такому казусу тянулся бы годами, тянулся бы до тех пор, пока обеим сторонам все это не осточертело или они не почили бы в бозе. И вот именно поэтому мы совершаем наш перелёт с федеральным открытым листом в сейфе.
Дэйн усмехнулся. Он мог бы догадаться, что такой матёрый волк в торговле, как его шеф, конечно же, предусмотрел все, что лежит в пределах человеческих возможностей. Открытый лист на любые находки! Все, что они найдут на Лимбо, принадлежит им и только им!
Однако Рипа все ещё одолевали сомнения.
– А на какой срок открытый лист? – спросил он.
– Как обычно – год и один день. Надо полагать, изыскатели не так уверены в возможности что-нибудь там обнаружить, как наши пассажиры.
– А вы сами как думаете, сэр? – спросил Дэйн. – Найдём мы там что-нибудь?
– Я никогда не загадываю наперёд, когда речь идёт о новой планете, – невозмутимо ответствовал Ван Райк. – В нашем деле полным-полно ловушек. И если человек возвращается домой с целой шкурой, звездолёт у него в порядке, а в кармане – кое-какая прибыль, значит, боги глубокого космоса были добры к нему. О большем мечтать не стоит.
Во время перелёта сотрудники Рича держались обособленно, питались они собственными продуктами, из тесного своего помещения почти не выходили, да и к себе никого не приглашали. Мура сообщал, что они только и делают, что либо спят, либо играют в какую-то сложную азартную игру, которой их обучил ригелианин.
Доктор Рич столовался вместе с командой “Королевы” и появлялся в кают-компании, когда народу там было немного, причём эти немногие всегда оказывались работниками инженерной секции, и непонятно было, случайно так получалось или доктор намеренно выбрал себе в сотрапезники инженеров. Под предлогом необходимости изучить будущую арену своих действий он попросил в своё распоряжение микрофильм о Лимбо. Пользоваться микрофильмом ему разрешили, однако всякий раз, когда он располагался с проектором, рядом оказывался суперкарго, а суперкарго, по глубокому убеждению Дэйна, видел и замечал все, каким бы рассеянным и задумчивым он ни казался.