Спустились на первый этаж, в цех, где на токарных станках работали колонисты. Подростки были наголо стрижены, одеты в черные спецовки с небольшими белыми треугольниками на груди, в которых стояли две строчки, фамилия и номер отряда. Они смотрели на приезжих с интересом, но как бы издалека.
В жилой зоне, походившей на городок воинской части, были разбиты цветники, оборудованы спортивные площадки. В школе шли занятия первой смены. Нужный ему парень писал сочинение. На стенах висели фотографии бывших воспитанников.
Приезжие осмотрели школу, спальные корпуса и вернулись в кабинет начальника колонии.
Беличенко спросил, что делают подростки в свободное время. Полковник ответил с досадливой усмешкой:
- Мы заорганизовали каждую свободную минуту, чтобы всегда они были чем-то заняты. А как по-другому?
- Наверное, так и нужно, - сказал Пушнин. - Но все-таки жалко. Дети.
- Дайте им по стакану водки - увидите, какие это дети! - возразил Хомичев. - Мне тоже жалко, но не такие они паиньки...
- Слава богу, что у нас есть жалость, - сказал Беличенко. - Если бы не было, надо было бы переучиваться.
Полковник кивнул и чуть улыбнулся.
- Вы добрый человек, - сказал ему Беличенко.
- Когда как, - ответил он и обратился к Хомичеву: - Пора. Сейчас приведут Андросова. Что ему грозит?
- Пока ничего. Но за ним, кажется, стоял кто-то из взрослых: машина требовалась для квартирной кражи.
- Что ж... Андросов парень упрямый, интуитивный, не пытайтесь сразу подавлять его.
- С чего вы так решили? - спросил Хомичев.
- С подростками нужен особый такт. Не лишне это напомнить.
Ввели высокого парня в черной робе, начался допрос. После первых анкетных пунктов и предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний, Хомичев отодвинул в сторону лист бумаги и как будто задумался. Андросов сидел, держа руки на коленях и опустив лобастую голову с оттопыренными ушами.
- Какая тема сочинения была? - спросил Хомичев.
- Про лишнего человека, - улыбнулся Андросов. - Знаете, Онегин, Печорин...
Округлые, еще припухлые скулы и подбородок сохраняли в его лице отсвет недавнего детства. Не было заметно, что он помнил ранний вечер, когда угнанная Андросовым "Волга" вылетела на тротуар у городской библиотеки, и убила трех человек: двух женщин и ребенка.
- Да, Онегин, Печорин, - повторил Хомичев. - Брат тебе привет передает. - Он полез в стоявший на полу портфель, положил на стол большой конверт с фотографиями, связку автомобильных ключей и отдельную фотографию мальчика лет двенадцати. Сдвинул эту фотографию на край и занялся конвертом.
- Узнал? - вдруг спросил Хомичев.
- Кого?
- Брательника, говорю, узнал? Ведь понятно, что неспроста он у меня.
- Може, неспроста, - согласился Андросов.
- Давай думать, чтобы он не попал в вашу зону. - Хомичев подбросил на ладони звякнувшие ключи. - Твой Витюха уже угоняет автомобили.
Глаза Андросова сузились, в них промелькнул отблеск того вечера. Он посмотрел в окно - и словно перемахнул через десятиметровый забор. Но вслед за этим бессилие заключенного охладило его.
- Виктора направляет тот же человек, - сказал Хомичев. - Такие же ключи были и у тебя.
- Павел Петрович, отпустите меня! - попросил Андросов полковника. Хотя бы на час. Домой и обратно. Я вернусь. Честное слово, вернусь.
- Успокойся, Толя, - строго ответил полковник. - Не надо. Сейчас в твоих руках судьба младшего брата. Помоги следователю...
Хомичев положил на стол фотографии из пакета.
- Посмотри, он должен быть здесь. - Он надеялся, что они с Андросовым уже связаны общей целью, что с парня снято чувство вины, неизбежно возникающее в нем при встрече с милицией, а если еще не снято, то для его внутреннего освобождения надо сделать всего один шаг. Хомичев знал, что любой преступник во время следствия преображается и как будто становится вторым следователем по своему делу.
- Хотите, чтобы я стал стукачом? - спросил парень.
- Давай поможем твоему брату, - сказал Хомичев.
Андросов стал медленно перебирать фотографии. Хомичев наблюдал за его лицом - оно было спокойно, на лбу чуть лоснилась испарина.
Хомичев вспомнил, что, врезавшись в газетный киоск, Андросов вылез из машины и пытался помочь бедным женщинам, не думая о бегстве.
- Я никого здесь не знаю, - сказал Андросов.
- Посмотри внимательнее.
- Нет, не знаю.
- Ладно, дело твое, - с угрозой произнес Хомичев и вытащил из пачки фотографию мужчины в белой летней кепке. - Этот? Ну быстрее! Виктор будет на твоей совести.
Андросов тоскливо глядел на него.
- Предаешь брата! - сказал Хомичев. - "Ради кого? Ради этого мерзавца! И без тебя мы до него доберемся. Не сейчас, так попозже. Но доберемся!
- Володя, может, Анатолий понимает не все обстоятельства дела? вежливо спросил Пушнин. - Не будем торопиться...
Хомичев уезжал из колонии злой. Оправдывался тем, что рассчитывал на чувства Андросова к младшему брату, а другого варианта не заготовил. Беличенко утешал, снова заладил о доброте, которую Владимир как раз и не нашел в себе. Хомичев и сам догадывался, что чего-то ему не хватило. Он вспомнил зимнюю полночь, себя, возвращающегося домой чуть под хмельком, не остывшего от поцелуев, готового на сумасбродства. В падающем снеге чудилась Лена. Перед горсоветом ходил постовой милиционер в тулупе и валенках. Хомичев повернул за угол к телефонным будкам. Его окликнули двое парней с гитарой. Он получил удар по голове, потерял шапку, но успел достать ногой одного. Тот подобрал шапку и побежал, а второй что-то делал с гитарой, поставив ее на попа. От такой дерзости Хомичев опешил: именно он был старшим группы по борьбе с этими срывателями шапок. И с него же сорвали! Он пошел на гитариста, но парень вытащил из грифа кавалерийскую шашку и рубанул Хомичева. Хорошо Хомичев успел заслониться, и клинок попал на толстую пуговицу на обшлаге рукава. Рука все равно повисла, однако достал пистолет и выстрелил вверх. Гитарист бросился наутек. Пробежали кварталов десять, он заскочил во двор и забежал в подъезд. У Хомичева кололо в верхушках легких, будто гвозди вбили. Он знал, что подъезд непроходной. Дотянул до пятого этажа, парень уже звонил в дверь и, увидев Хомичева с пушкой, поднял руки. А тут с нижней лестницы постовой Дед Мороз в тулупе нацелил свой "Макаров" на едва переводившего дух Хомичева.
Он вспомнил ту ночь, как будто снова очутился под ударом клинка, но на сей раз остался опозоренным.
А Пушнин подвел итог:
- Душа человека скажет больше, чем даже семь сыщиков.
- Да, - подтвердил Беличенко. - Надо было его расположить.
- Да, - зло повторил и Хомичев.
Он доложил о результатах допроса и пошел писать рапорт. В комнате три стола были пусты, за четвертым сидел Капитонов и Незнакомец в очках. Они вполголоса разговаривали о какой-то Наде, наверное шлюхе или скупщице краденого. О ком же еще здесь разговаривать, усмехнулся Хомичев, как не о дряни.
- А где Шипов? - спросил он Капитонова.
- Вышел. У дежурного спроси.
Хомичев включил приемник, чтобы отдалить звук чужих голосов, и услышал объявление диктора: "Петр Ильич Чайковский. Из цикла "Времена года". "Январь. У камелька". Для летнего дня лучшей музыки не придумаешь.
"Используя выявленную связь Волина с младшим братом осужденного Андросова, я счел целесообразным..." - писал Хомичев, но еще не верил, что остался с пустыми руками.
- Где Шипов? - снова спросил он. - Может, что-нибудь передал для меня?
- Не передал, - ответил Капитонов. - Что-то случилось?
Он внимательно посмотрел на Хомичева черными неприятно-пронзительными глазами, снова вернулся к неизвестной Наде.
Хомичев стал перелистывать дело: протоколы, описи, справки, несколько листков с изображением по фотороботу - механически составленное лицо мужчины с узкими губами, полукруглыми бровями, острым торчащим подбородком... Кто это был? Под видом слесаря побывал в квартире накануне ограбления, но в ЖЭКе выяснили, что такого слесаря там нет. На Волина не похож, ни на кого не похож. А почему, собственно, Волин? Потому что у него судимость за квартирную кражу? Потому что подбил мальчишку прокатиться на машине? Мало. У Волина алиби - в день кражи гостил у матери в городке К. Наблюдение за его квартирой ничего не дало: к нему ходят студенты, девушки, фотографы, заведующий осветительным цехом драмтеатра. Пусто. С таким же успехом можно наблюдать за проходящими мимо любого телеграфного столба.