И тогда вместо того, чтобы проникнуться жалостью к самому себе, как это могло бы случиться с менее значительным человеком, чем он, Моисей испытал тревогу в связи с тем, что оставлял Израиль без хорошего вождя. Тогда он обратился в молитве к "Богу духов всякой плоти" с просьбой поставить над народом вождя вместо него, Моисея. Этот необычный титул Бога ("Богу духов всякой плоти") отражает Его способность исчерпывающего понимания каждого человека и, следовательно, безошибочность выбора.

Будущий вождь, каким он виделся Моисею, должен был быть подобен пастырю, который выводил бы израильтян, овец своих, и приводил бы их домой.

Господь немедленно откликнулся и сказал взять Иисуса, сына Нави-на. Этот исполненный Духа человек, который к тому времени уже проявил свои замечательные качества и способности, должен был стать идеальным преемником Моисея. Назначение нового вождя следовало провести всенародно, чтобы общество израильтян осознало: Навин обрел право на такое же уважение, как Моисей. И власть, и авторитет, которыми обладал Моисей, делались теперь его достоянием.

И поставил Моисей Иисуса перед Елеазаром, священником, в знак той миссии, которую отныне надлежало исполнять им двоим. Елеазар будет открывать Навину Божью волю, а тот будет руководить народом, выполняя Божью волю.

Моисей возложил руки на Навина, передавая ему свои полномочия, и таким образом исполнил порученное ему Богом.

Законы о жертвоприношениях (гл. 28–29).

Накануне вступления израильтян в Ханаан и завоевания ими этой земли необходимо было проинструктировать молодое поколение относительно жертв, которые им надо будет приносить в условиях ожидавшей их оседлой жизни и сельскохозяйственной деятельности. Первое место среди жертв занимали ежедневные всесожжения. Установлены они были еще во время пребывания народа у горы Синай. Эти ежедневные жертвы были символом дани, приносимой народом-вассалом своему Сюзерену – Господу, Который в скинии вступал с народом в совершенно особый контакт.

Вторую категорию составляли жертвоприношения субботнего дня. Хотя установление о субботе было дано прежде (Исх. 20:8-11), здесь впервые даются правила, касающиеся субботнего ритуала. Кроме упомянутого выше постоянного всесожжения, в субботу должно было приносить в жертву двух однолетних ягнят без порока с сопутствовавшими им возлиянием и хлебным приношением.

В первый день каждого месяца общество должно было приносить дополнительное всесожжение, помимо постоянного, описанного здесь. В новомесячие всесожжения состояли из двух тельцов, одного овна и семи однолетних агнцев. Все животные должны были быть без порока. При каждом полагалось соответствующее приношение хлебное и возлияние. Кроме того, в праздник ново-месячия приносился козел как жертва за грех.

Прежде Господь повелел евреям, чтобы в эти праздники непременно трубили в трубы.

Установления относительно Пасхи были разработаны на принципах, изложенных прежде (Исх. 12:3-11). В первый месяц, четырнадцатый день месяца (Нисана) подлежали закланию пасхальные агнцы. Начиная с пятнадцатого дня и последующие семь дней (по 21-ое число включительно) праздновали праздник опресноков. Начинались эти семь дней с субботы, в последующие шесть дней требовалось приносить такие же жертвы, как в новомесячие, плюс субботние приношения. Эти приношения делались в дополнение к ежедневным всесожжениям весь остаток недели. Последний из семи дней тоже был субботой, и жертвы в седьмой день требовалось приносить такие же, как и в первый день.

Праздник седмиц надо было соблюдать так же, как субботу, а жертвы в этот праздник следовало приносить такие же, как в праздники новомесячия. Кроме того, требовалось приносить Богу от нового хлеба, ради чего и праздновался праздник седмиц.

Первый день седьмого месяца был днем Нового года. В сопровождении трубного звука в этот день в жертву приносились один телец, один овн и семь агнцев, а также козел. Все это было в дополнение к жертвам по случаю новомесячия, так как данный день не был обычным праздничным днем начала месяца. Помимо этого, следовало совершать обычные ежеутренние и ежевечерние всесожжения.

День очищения надо было праздновать на десятый день седьмого месяца. Он праздновался как суббота, с такими же жертвоприношениями, как в день Нового года (за исключением жертв, приносившихся по случаю новомесячия). Козел в жертву за грех приносился в этот день сверх постоянного всесожжения в целях очищения.

Праздник кущей, который продолжался с пятнадцатого дня седьмого месяца по 22-ой его день, требовал огромного числа жертвоприношений, потому что им отмечалось окончание ежегодных сборов урожая, и это был праздник благодарения Богу.

Первый день этого праздника праздновался как суббота, в жертву приносились тринадцать тельцов, два овна, четырнадцать однолетних агнцев без порока. При каждом теленке, баране и ягненке должны были предлагаться соответствующие хлебные приношения. Четкого упоминания о возлияниях в первый день нет, за исключением возлияний, сопутствующих повседневным всесожжениям.

Принесение козла в жертву за грех было обязательным, как обязательными были и постоянные всесожжения.

На второй день жертвы приносились такие же, как в первый, с той разницей, что закалывали двенадцать (а не тринадцать) тельцов, и жертвоприношениям сопутствовали возлияния. В каждый из последующих дней число приносимых тельцов сокращалось на одного, пока не достигало семи (на седьмой день). Эти семь тельцов на седьмой день явно имели символическое значение, как выражение полноты.

Восьмой день праздника кущей отмечался как еще одна суббота, жертвы в этот день приносились такие же, как в день Нового года, исключая жертвы, приносившиеся по случаю новомесячия, но с сопутствовавшими возлияниями. При праздновании всех упомянутых праздников должны были приноситься соответствующие жертвы, помимо обычных, по обету, от усердия и мирных.

Законы об обетах (гл. 30)

Согласно завету, человек мог дать обет Господу выполнять что-то определенное или, напротив, воздерживаться от чего-то в какой-то определенный период времени. В книге Чисел не уточняется, какие именно обеты могли даваться или как их следовало давать, либо отменять. Эта глава только учит, как важно держаться обета, коль скоро он дан.

Если человек давал обет (обещание делать то-то и то-то) или зарок (обещание не делать чего-то), то должен был безоговорочно выполнять их. Если незамужняя дочь дала обещание такого рода, и ее отец не воспротивился этому, она должна была сдержать обещание. Но если отец запрещал ей, то обещание ее считалось аннулированным. В отношении замужней женщины такую же ответственность в этих вопросах нес муж ее.

Вдова или разведенная, дав обет, несла за него такую же ответственность, как мужчина. Если муж знал об обете, данном его женой, и молчал какое-то время, а потом запрещал ей, то вина за это ложилась на него. Это значит, что после какого-то периода времени обет обретал силу и мог быть отменен лишь ценой соответствующего жертвоприношения.

Законы о предоставлении права убежища в случае неумышленного убийства (35:6-34).

Племени Левия назначалось сорок восемь городов, шесть из которых должны были стать городами-убежищами, где могли бы укрываться убийцы.

Эти сорок восемь городов равномерно располагались на всей территории, занятой Израилем. Их должно было выделить для левитов каждое из племен, действуя по справедливости: племена с большими наделами должны были предоставить левитам больше городов, а племена с меньшими наделами – меньше.

Если человек совершал неумышленное убийство, то имел возможность скрыться в одном из этих городов-убежищ от мстителя и таким образом сохранить себе жизнь в ожидании суда. Три таких города-убежища должны были быть на восточном берегу Иордана и три – на западном его берегу. В этих городах обвиняемый в убийстве обретал защиту, как среди людей, относившихся к нему нейтрально.

В законе дается определение умышленного убийства. Если кто-то ударит другого предметом, который может быть причислен к смертоносным орудиям, как-то: куском железа, камнем или деревянным предметом, и получивший удар умрет, то преступника следует считать убийцей, поскольку он воспользовался орудием убийства. Таковой искать защиты в одном из городов-убежищ не мог, но становился объектом преследования со стороны мстителя, и сам подлежал смерти. Мстителем обычно выступал один из членов семьи убитого, и на него в интересах общества возлагалась ответственность за отмщение убийце смертью же. Такая же судьба ожидала всякого, кто совершал преднамеренное убийство, то есть по причине явно враждебного отношения к своей жертве.