Дэвис взмахом весла подцепил его: команда сделала пару гребков, чтобы выбрать слабину, а потом Дэвис встал. Его темное, свирепое, жестокое лицо прорезал белый оскал, глаза яростно сверкали, и, не обращая внимания на пискливые приказы Говарда, он, взявшись за трос, поставил ногу на фальшборт и сделал мощный рывок. Шлюпка мгновенно накренилась, набрала воды и затонула.

Мало кто из команды катера умел плавать, кроме того, им мешали те, кто плавать не умел, но судорожно цеплялся за первых. К тому времени, когда их подняли на борт, некоторые успели почти захлебнуться, а когда фрегат наконец развернулся, "Спартан" находился уже довольно далеко. На нем оценили ужасающую меткость выстрела погонного орудия, заметили длинный ряд орудийных портов, с которых сорвали "маскарад", и внезапно появившийся рой матросов на палубе. Ждать еще более веских доказательств "Спартан" не стал и уже опоясывался штормовыми лиселями.

— Целиться выше! — скомандовал Джек, с которого на шканцы ручьем текла вода — он выудил злосчастного Дэвиса (в третий или четвертый раз за время их совместной службы), а также коротышку Говарда. — Целиться выше и давать дыму рассеяться перед каждым выстрелом.

Но нет. Залп испятнал море в кильватере "Спартана" — с недолетом и не кучно.

— Закрепить орудия, — приказал Джек, и команда выполнила приказ, опасливо поглядывая на капитана. Но для упреков времени не было — "Спартан" уже делал более пяти узлов и с каждой минутой удалялся на кабельтов, а ветер, настоящий, устойчивый ветер, как раз добрался до "Сюрприза".

Обри неотрывно наблюдал за направлением ветра, не замечая полотенца, сухой рубахи и мундира, которые протягивал Киллик (в кои-то веки молча).

— К гитовым, — наконец скомандовал Джек.

Его мысли были заняты расчетами этих упущенных миль, не только теми, которые выиграл "Спартан" своим быстрым стартом, но и теми, в которые вылилось бывшее преимущество "Сюрприза". Первые сильные порывы достигли бом-брамселей и трюмселей. Корабль резко развернулся. Фрегат теперь слушался руля, и пока заходящее солнце окрашивало зарождающий кильватерный след кроваво-красным, Джек приказал ставить паруса.

До сей поры "Сюрприз" постоянно лавировал против ветра под ярусами идеально ровных прямых парусов и стакселей, достающих, казалось, до неба. Теперь же ветер дул справа по корме, и повсюду распустили лиселя, лисель на косой бизани, разумеется, бонеты [8], небольшие паруса под лиселями и даже гик на косой бизани, установили фор-сей-тали на кат-балке, отдали грота-галс и подтянули галсовый угол грота к рее.

Весь экипаж, от злосчастного Дэвиса до безупречного Бондена, казалось, страдал от чувства коллективной вины, а приказы Джека — холодные, обезличенные, беспристрастные — ни ругательств, ни грубого слова, нацеленные исключительно на то, чтобы выжать из ветра все до последней капли, немного пугали.

Матросы с обеспокоенными лицами носились по кораблю в мертвой тишине, а когда капитан приказал поднять помпу на марс, чтобы смачивать паруса для лучшего улавливания ветра, качали помпу с такой силой, что струя долетала аж до бом-брамселей, хотя обычно для этого горденем поднимали ведра.

В сгущающихся сумерках Джек сконцентрировался на скрупулезном подтягивании парусов и выравнивании рей, и корабль отозвался: форштевень отбрасывал немалый носовой бурун, мириады пузырьков с шипением проносились вдоль борта, а потихоньку крепчающий ветер пел в снастях. Луна вставала прямо по курсу, и в ее серебристой дорожке Джек увидел "Спартан", величественную гору парусов — прямо как далекая птица, далекая, но не дальше, чем была недавно. Противник уже не увеличивал дистанцию.

Обри разжал руки, с силой сжимавшие поручень полуюта, зевнул от голода и осмотрел корабль. С подветренный стороны ему приветливо улыбались Стивен и Мартин, как будто хотели заговорить.

— Если вы хотите взглянуть на штиль, то уже поздновато, — произнес Джек, вспомнив, что посылал за ними давным-давно. — Теперь уже поднялся легкий ветер с веста, и, если повезет, он станет устойчивым.

— Жаль, что мы пропустили штиль, — отозвался Стивен, — но думаю, тебе бы понравилось, как мы рассортировали жуков. Мы впервые их всех выложили, впечатляющее зрелище: накрыли весь стол и пол. Хотя надолго их так не оставишь — джентльмены из кают-компании уже с нетерпением ждут ужина.

— С большим удовольствием, — ответил Джек, бросив последний оценивающий взгляд на грот и фок, — и если кают-компания, конечно же, после уборки жуков, пригласит меня на кусок хлеба с сыром, я буду неимоверно счастлив. Мистер Моуэт, прошу, прикажите подать сигнал "команде ужинать" — повахтенно, и попросите Киллика поднять сюда моё кресло, ночную подзорную трубу и зюйдвестку. Роса выпадает, так что можно уже не поливать паруса.

В этом кресле, завернувшись в плащ, Джек и провёл всю длинную лунную ночь. С каждыми склянками он вставал, шел по спардеку на форкастель и дальше к бушприту, чтобы понаблюдать в ночную подзорную трубу за "Спартаном". Тот двигался так же быстро, и кажется, даже увеличил скорость — быстроходный корабль, и, несомненно, под командованием умелого капитана. Но Джек чувствовал, что при сильном волнении дела у "Спартана" будут уже не столь хороши, и если, как иногда случается в этих водах, с веста прилетит ураган, "Сюрпризу" наверняка удастся сократить дистанцию.

Джек знал, как поставить на "Сюрпризе" просто невероятное количество парусов, особенно, когда ветер в бакштаг: он отправил завести на салинги перлини и тросы, которые хотя и уродовали внешний вид, но удерживали мачты на месте. На другом же корабле при таком давлении на мачте их бы просто унесло за борт, все ванты, бакштаги, дополнительные бакштаги и прочее.

Луна дрейфовала по ясному небу вместе с бледными звездами. На корабле шла привычная еженощная рутина: бросали лаг — скорость от пяти узлов до пяти узлов двух саженей, не более (доску с записями освещал нактоузный фонарь), докладывали об уровне воды в льяле, переворачивали песочные часы, отбивали склянки, менялся рулевой, впередсмотрящие кричали "всё в порядке".

В четыре склянки ночной вахты начал заходить ветер, что позволило Джеку наполнить грот, но больше ничего не изменилось — два корабля, как в бесконечном сне, продолжали гонку по морю.

Незадолго до рассвета, когда луна уже опустилась за корму, Марс сиял на востоке, а на носу установили ручную помпу для уборщиков палубы, сильный запах кофе прервал размышления Джека. Он вошёл в свою освещённую каюту и, прищурившись, посмотрел на ртутный столбик барометра — тот хоть и не опускался, но кончик его был вогнутым, а не выпуклым, что вполне могло предвещать ветер. Киллик принёс кофейник, немного древнего поджаренного ржаного хлеба, и почтительно поинтересовался, не желает ли Джек чего-нибудь ещё.

— Не сейчас, — сказал Джек. — А доктор, наверное, ещё не вставал?

— Нет, сэр.

Стивен всегда плохо спал, но из медицинских и моральных соображений не одобрял привычку пользоваться снотворным, поэтому обычно откладывал приём своей пилюли или микстуры до двух пополуночи, так что утром редко появлялся раньше восьми, а то и девяти.

— Когда доктор встанет, скажи, что я был бы рад видеть за обедом его и мистера Мартина, если позволят ветер и погода. И пригласи вахтенного офицера.

— Мистер Аллен, — сообщил он вошедшему, — я намерен поспать несколько часов, но пусть меня вызовут при малейшем изменении погоды или хода погони.

Джек сказал — несколько часов. После этих слов команда изо всех сил старалась не производить никакого шума позади бизань-мачты, и палубу мыли самыми бесшумными швабрами. Но к смене вахты, в блеске утра, Джек уже протискивался вперед, взглянуть на погоню. Всё оставалось почти по-прежнему, только лунный свет сменился солнечным. Возможно, "Спартан" немного продвинулся вперёд, но парусов не прибавилось, да и вряд ли там можно было что-то добавить. А самое главное — он ни на полградуса не отклонился от курса — норд-ост-тень-ост.