Главный санитар подошел ближе и надвинул на лицо недвижимо лежавшего Уилла дыхательную маску. Не прошло и полминуты, как тело его слегка вздрогнуло и он сделал попытку выпрямиться. Одна из сестер мягким движением вернула его на подушку и нажала на рычаг, приподнявший изголовье. Уилл открыл глаза, и постепенно взгляд его становился все более выразительным и ясным, утратив замутненность обморочного состояния. Когда же он увидел столпившихся вокруг него людей, готовых в любую минуту оказать ему помощь, когда услышал бурные аплодисменты, то от волнения снова закрыл глаза. Впервые до его сознания дошло: то, чего до него никому не удавалось, он выполнил!

А начало всему положил Мигуэль Альбас. Справедливости ради надо признать, что он не входил в наш круг и все-таки оказался первым, кто пожертвовал собой ради совместного проекта. В те времена еще не было тайной организации, не было грандиозного плана. Альбас работал научным ассистентом в Высшей школе Мехико, и лишь его ближайшие коллеги знали о его намерениях. Правда, не приходилось сомневаться, что их план поддержали другие, — во всяком случае, непременно поддержали бы, если бы план удался.

Это не было безрассудной выходкой, попыткой создать мученика… Все было подготовлено наилучшим образом: поддельные документы, позволившие проникнуть на пресс-конференцию президента, ручная граната, которая должна была его убить, — она была изготовлена из легких полимеров, не содержала в себе металлических частей и при рентгеновском просвечивании так же не выделялась в виде тени, как и взрывчатое вещество. Кроме того, заговорщики заручились поддержкой трех человек из охраны. Последние позаботились о том, чтобы их чересчур ревностные коллеги не слишком увеличивали дистанцию, — это позволяло Альбасу подойти достаточно близко. С президентом можно было переговариваться только на расстоянии — сам он вместе с приближенными и советниками стоял на удалении от всех остальных. Однако никто не знал, что в помещении, где он должен был находиться, было создано интенсивное мезонное поле…

Альбас выждал подходящий момент. Игра в вопросы и ответы подходила к концу, начальное внимание сменилось легким утомлением, никто более не интересовался друг другом так, как было до прибытия президента, когда каждый спрашивал себя: кто, кроме него, входил в число избранных?..

Альбас снял предохранитель с гранаты в тот момент, когда президент собирался отвечать на очередной вопрос. Выскочив вперед, он размахнулся изо всех сил и метко швырнул гранату в трибуну. Президент запнулся на полуслове. Вместе с остальными он завороженно следил за тем, как граната замедлила полет в середине траектории, отклонилась в сторону, взорвалась…

Одиннадцать журналистов и пять человек из охраны президента были убиты на месте, многие, в том числе сам Альбас, получили ранения. Один из охранников, верный присяге, среагировал молниеносно: он навел свой огнемет на Альбаса и нажал на спуск… В то же мгновение от Альбаса осталась лишь черная, обугленная масса.

— Это было единственное благо, — если учесть, что произошло, — сказал профессор Уикрофт. — В результате не было ни допросов, ни пыток. Не было предательства. Никто не знает, кто именно покушался. Никто не заподозрил Альбаса, никто не установил связи с университетом. Мы не дискредитированы, нас по-прежнему считают преданными коллаборационистами. Это дает нам шанс на будущее.

— Какой шанс, профессор? — возразила Шейла Цермак, ассистентка Уикрофта. — Как раз неудавшееся покушение показало, что президент решил не полагаться на одну только тайную полицию, а привлек также военных техников. Существование мезонного поля оказалось для всех неожиданностью. И как нам теперь известно, это была не единственная дополнительная мера безопасности. Только что я получила еще одну информацию: граната Альбаса не достигла бы цели даже в том случае, если бы преодолела мезонный вал. Дело в том, что президент со своими людьми находился двумя этажами ниже, а в пресс-центр лишь проецировались их объемные изображения.

— Кроме того, они воспользовались еще более тонкими методами, — добавил доктор Горо Мье. — Они вмонтировали поле смещения во времени с интервалом всего лишь в десять секунд, но этого было бы вполне достаточно: над Рохасом, если бы ему действительно угрожала серьезная опасность, за одну секунду опустили бы стальной колокол двухметровой толщины.

— Десять секунд! — бросил профессор Уикрофт. — Но для этого им потребовалась бы колоссальная энергия?

— Вы полагаете, это может заставить Рохаса отказаться от заботы о собственной безопасности? — спросил Горо Мье. — Его личная охрана в состоянии в течение десяти секунд видеть будущее и тем самым предотвратить любое покушение раньше, чем оно будет предпринято. Вот и вся мудрость.

Они смущенно глядели друг на друга, беспомощные, подавленные… Выходит, диктатура тирана может так всесторонне защититься от вмешательства извне, как это не под силу более свободной системе? Сейчас эта защита казалась им абсолютной.

Первым взял себя в руки профессор Уикрофт.

— Быть может, у кого-нибудь есть идея? — спросил он. — Мы должны использовать любую возможность, какой бы безнадежной она ни казалась. Пусть каждый скажет, если ему придет что-нибудь в голову, даже если это покажется безумием.

И такая идея действительно была высказана. Ее предложила Шейла. Возможно, она решилась на этот шаг, движимая отчаянием, жаждой мести: вся ее семья погибла в трудовых лагерях политической полиции.

— Почему бы нам не воспользоваться их же собственным оружием? — спросила она. И, встретив недоуменные взгляды коллег, продолжала: — Я имею в виду следующее. Конечно, в распоряжении Рохаса имеются самые современные технические средства. Но в конечном счете именно мы еще раньше овладеваем соответствующими знаниями. Значит, наша задача могла бы заключаться в том, чтобы, не довольствуясь теориями и чисто научными экспериментами, применить наши знания для практической, жизненно важной цели. Если Рохас прибегает к смещению во времени во имя собственной защиты, то почему нам не сделать то же, чтобы его убрать? Да поймите же, — Шейла со страстью обратилась к коллегам, видя недоумение в их глазах, — если мы прибегнем к вмешательству вовремя, то, быть может, сумеем осуществить то, на что никто из нас до сих пор не смел надеяться даже в самых смелых мечтах: мы не только покончим с диктатурой Рохаса, мы избавим людей от значительной части совершенных им до сих пор преступлений!

Ученые в растерянности только головами качали, но постепенно они оживились, поднялся гомон, прерванный в конце концов профессором Уикрофтом:

— Конечно, идея Шейлы может показаться фантастической. С другой стороны, если исходить из современных знаний, принципиальных причин, мешающих ее осуществлению, нет. В самом деле, почему бы нам не попытаться интенсивнее проводить наши эксперименты со временем и тем самым способствовать научному прогрессу? Средства у нас для этого имеются. Теперь я понимаю, почему правительство столь щедро поддерживает именно это направление исследований. Ну что ж, мы воспользуемся этими средствами, хотя и несколько по-другому, чем того желает диктатор. Уверен, что наши коллеги, в том числе из других университетов и исследовательских институтов, по мере сил нас поддержат. Разумеется, о наших истинных целях должен знать лишь узкий круг посвященных, но делать тайну из нашего интереса к топологии четырехмерного пространства нет необходимости. И если в этом направлении мы продвинемся вперед, у нас в руках окажется ключ к путешествиям во времени.

Прошло два года. Проект «Время» стал одним из крупнейших научных изысканий в истории человечества. Правда, не обошлось и без вмешательства агентов правительства, но ученые держались таким дружным фронтом, что им удалось усыпить их бдительность и доказать, что безопасности Рохаса ничто не угрожает. В бункере, на глубине 600 м ниже уровня города, построили научный центр, защита которого обеспечивалась столь же тщательно, как безопасность самого президента. Достаточно сказать, что на временных мониторах ученые могли двумя часами раньше наблюдать непрошеных гостей, сумевших проникнуть в систему подземных ходов, и своевременно принять необходимые меры.