Поистине фамилия выручает…

Строители Амурской железной дороги решили назвать одну из новых станций «Хабаровский» — по фамилии известного русского землепроходца Ерофея Павловича Хабарова, прославившегося своими походами на Амур. С такой просьбой они обратились к властям.

— Но ведь уже есть город Хабаровск, — возразили им.

— Тогда назовем ее Ерофей Павлович, — сказали строители.

Так эта станция называется и до сих пор.

М. И. Почукаев оставил далеко позади себя достижения, имеющиеся в области микрогравюры во всем мире. На площади, равной поверхности индийского рисового зерна (1–1,5 квадратного миллиметра), он помещает около 1600 печатных знаков. На крохотном кружочке, менее четырех квадратных миллиметров, он расположил весь текст Конституции СССР.

При этом важно указать, что гравирует Почукаев не на металле, не на рисовом зернышке, а на стекле.

И. С. Тургенев был не только страстным охотником, но и отличным пловцом и гребцом. Большое внимание уделял различным видам спорта Лев Толстой. Занятия гимнастикой были его любимейшим видом отдыха. А когда ему было около 60 лет, он прошел пешком 200 километров за 6 дней (из Москвы в Тулу). Отлично бегая на коньках, Толстой в 70 лет неоднократно побеждал молодежь на домашних соревнованиях, которые устраивались в Ясной Поляне. «Коньком» Куприна были плавание и борьба. Горький с удовольствием занимался греблей, плаванием, игрой в городки, ходил на лыжах и бегал на коньках. Гимнастикой увлекались Чехов, Гиляровский, Левитан. Они явились инициаторами первого Московского гимнастического общества.

Однажды знаменитого русского баснописца Крылова спросили, почему при своих замечательных литературных способностях он пишет так мало.

— Я считаю, — ответил Крылов, — что пусть лучше люди спрашивают, почему я мало пишу, чем допустить, чтобы они спрашивали, зачем я пишу вообще.

В честь двоичного счисления знаменитый Лейбниц выпустил медаль. На ней изображалась таблица с числами и простейшие действия по этой системе. На медали было написано: «Чтобы вывести из ничтожества все, достаточно единицы».

Великий Коперник занимался врачебной деятельностью. Лечил он очень успешно и приобрел славу великого эскулапа. Все его пациенты отзывались с большой похвалой о его заботливости и искусстве.

Великий астроном Кеплер написал пьесу в двести латинских стихов. Она называлась «Элегия на смерть Тихо-Браге».

Известный французский политический деятель Бенжамен Констан в детстве не отличался большим трудолюбием и учился неважно. Однажды учитель предложил ему придумать вдвоем тайный язык, который будут знать только они. Маленький Бенжамен с радостью согласился. Сначала он выучил алфавит, потом стал заучивать слова — список их все время увеличивался — затем грамматические правила… Так за короткий срок Бенжамен блестяще изучил новый язык, считая его выдумкой, и был несказанно удивлен, когда позже узнал, что этим языком был… греческий!

Однажды великий французский сатирик Франсуа Рабле очутился в денежном затруднении и ему нечем было заплатить за проезд из Лиона в Париж. Но не в натуре Рабле было унывать и «ждать у моря погоды». Он насыпал в три бумажных пакетика сахарного песку, надписал на них: «Яд для короля», «Яд для королевы», «Яд для дофина» — и положил их на видном месте. Служанка гостиницы, убирая комнату, прочла надписи и побежала к хозяину. Тот вызвал стражу. Рабле схватили и под конвоем отправили в Париж. Представ перед прокурором, он поторопился признаться в своей проделке и, прежде чем блюститель закона успел опомниться, проглотил «яд».

Племянник композитора Мейербера пришел к Россини, чтобы сыграть ему траурный марш, который он сочинил на смерть своего дяди. Россини терпеливо слушал некоторое время, а потом сказал:

— Это очень хорошо, но было бы лучше, если бы умерли вы и ваш дядя написал траурный марш.

На одном из заседаний Британской ассоциации ученых (это было около ста лет назад) епископ Оксфордский спросил дарвиниста Гексли, считает ли тот себя персонально происшедшим от обезьяны.

Именно тогда Томас Генри Гексли дал свой классический ответ: «Если бы мне пришлось выбирать в качестве предков обезьяну или того, кто, получив схоластическое воспитание, употребляет свою логику для того, чтобы обманывать непросвещенную публику, и для того, чтобы отделываться шутками там, где надо решать трудные и серьезные философские вопросы, то я ни на один момент не стал бы колебаться, чтобы отдать предпочтение обезьяне».

Знаменитый физик Ампер путешествовал со своим сыном. В городе Авиньоне они остановились у одного крестьянина. Когда настало время ехать дальше, нужно было подсчитать, сколько уплатить хозяину. Рассеянный ученый то и дело ошибался в элементарных вычислениях. Наконец с помощью хозяина подсчет был завершен. «Да, сударь, — заметил крестьянин, — вы немного умеете считать. Вам следовало бы научиться арифметике у нашего кюре. Уж сколько лет минуло с тех пор, как он меня обучал цифрам, а я, как видите, до сих пор кое-что помню».

Творец электродинамики спокойно выслушал это пожелание.

Известный астроном Лемонье, поссорившись со своим учеником Лаландом, заявил: «Я прошу вас не ходить ко мне в продолжение полуоборота лунного узла». Этот срок составляет девять лет. Лаланд выполнил требование учителя с астрономической точностью.

В юности немецкий ученый Пауль Эрлих учился в гимназии. Однажды учитель словесности задал ему сочинение на тему «Жизнь есть мечта». Эрлих написал следующее:

«Мечты являются результатом функции нашего мозга, а функции мозга есть не что иное, как то же самое окисление…

…Мечты — это нечто вроде фосфоресценции мозга».

Прочитав сочинение, учитель в ярости воскликнул:

— С этих позиций «Джоконда» — просто двести граммов краски, размазанной по текстилю!

Однажды Бетховен, будучи в Дрездене, слушал посредственную оперу пармского композитора Паэра под названием «Элеонора». Когда после спектакля Паэр спросил его мнение, Бетховен ответил:

— Ваша опера мне так понравилась, что я напишу к ней музыку.

И он сдержал слово, написав на тот же сюжет оперу «Фиделио».

Французский король Людовик XIV ни в чем не хотел отстать от моды. И потому очень любил писать стихи. Главным судьей над своим творчеством он признавал только поэта Буало. После прочтения очередного опуса, Буало как-то заметил: «Для вашего величества нет ничего невозможного. Вот захотели вы написать плохие стихи, и это вам блестяще удалось».

Однажды в обсерваторию к астроному Кассини приехала компания светских щеголей и дам, желающих посмотреть через телескоп на затмение солнца.

— Но затмение уже кончилось, — развел руками ученый.