— Типичный псих, — задумчиво произнес Маг. — Готов поспорить, что голова его набита суицидальными психозами. Позыв к самоуничтожению. Случай из учебника.

— Самоуничтожению? — удивленно спросил Пепси. — Откуда ты знаешь?

— Интуиция, друг мой, — отрешенно ответил Гельфанд. — Интуиция и не более того.

В тот же вечер город всколыхнула весть о самоубийстве престарелого Заместителя. Бульварные газетенки опубликовали большие снимки погребального костра, в который он прыгнул, предварительно связав себя по рукам и ногам и написав прощальное обращение к подданным. Заголовки этого дня гласили: «Блажной Бенелюкс сгорел на работе», а издания, вышедшие несколько позже, сообщали, что «Маг, последним видевший Заместителя, утверждает: причиной мучений Б. был Сыроед». Поскольку вся челядь Бенелюкса также сгинула неизвестно куда, Гельфанд великодушно взял на себя организацию Официальных Похорон, объявив ближайший обеденный перерыв Часом Национального Траура по погибшему Правителю. В последующие несколько дней смятения и политической неразберихи владеющий даром убеждения Маг невозмутимо давал одну пресс-конференцию за другой. Целый час он провел, совещаясь с высшими должностными лицами и изъясняя им последнюю волю своего покойного друга, согласно которой он, Гельфанд, должен взять в свои руки бразды правления и держать их, пока не вернется домой последний оставшийся в живых сын Заместителя, Фарашут. В минуты покоя его можно было найти в дворцовой умывальне, где он старался вытравить привязавшийся к нему легкий запах чеснока и керосина.

В течение замечательно короткого времени Гельфанд сумел превратить все население сонной столицы в неустанно предающееся строевой подготовке ополчение. Обревизовав ресурсы Минас Термита, он принялся лично составлять списки на выдачу пайков, фортификационные планы и прибыльные оборонные контракты, которые сам же и подписывал. Поначалу присвоенные Гельфандом чрезвычайные полномочия вызывали шумные протесты. Но тут над городом стало сгущаться грозного вида черное облако. Оно, да еще несколько так и оставшихся необъясненными взрывов в редакциях оппозиционных газет заткнули рот «этим чертовым изоляционистам», как обозвал их Гельфанд в широко разрекламированном интервью. Вскоре затем появились дезертиры из восточных провинций и много чего порассказали об ордах урков, взявших штурмом пограничную крепость Роздора в Ослителяте. Роздор понял, что в самом скором времени Сыроедовы псы уже будут обнюхивать у города завязки кальсон.

Мопси и Пепси нетерпеливо ерзали на скамье для ожидающих приема посетителей в официальной части дворца, ноги их болтались, немного не доставая до плюшевого ковра. Конечно, новенькая форма наполняла их гордостью (Гельфанд произвел обоих в полуполковники Вооруженных Сил Роздора), но хобботы теперь редко виделись с Гельфандом, а слухи насчет урков вызывали в них нечто вроде неотвязного зуда.

— Так примет он нас или нет? — проскулил Пепси.

— Мы уж несколько часов дожидаемся! — прибавил Мопси.

Приятно округлая секретарша-эльфийка с безразличным видом поправила на позвякивающей блузке металлическое ожерелье.

— Сожалею, — в восьмой раз за это утро сказала она, — но Маг все еще занят на совещании.

На столе ее звякнул звоночек, и прежде чем она успела прикрыть переговорную трубку, хобботы услыхали голос Гельфанда:

— Ушли наконец?

Эльфийка покраснела, а хобботы рванули мимо нее в дверь Гельфандова кабинета. В кабинете они обнаружили Мага с толстой сигарой в зубах и парой пергидрольных сильфид, пристроившихся на его костлявых коленях. Маг с раздражением таращился на Пепси и Мопси.

— Вы что, не видите, я занят? — резко спросил он. — У меня совещание. Крайне важное.

И Гельфанд сделал вид будто намеревается возобновить совещание.

— Ну ты полегче, — сказал Пепси.

— Да, полегче, — со значением повторил Мопси, снимая с Гельфандова стола тарелку с черной икрой.

Гельфанд сокрушенно вздохнул и знаком велел томным сильфидам удалиться.

— Ладно, заходите, — с поддельным дружелюбием молвил он, — что я могу для вас сделать?

— Да уж сколько ты для себя сделал, для нас все равно не сделаешь, — раздвинул в ухмылке черные губы Мопси.

— Что же, пожаловаться не могу, — откликнулся Гельфанд. — Фортуна мне улыбнулась. Можете съесть мой завтрак.

Мопси, как раз прикончивший его, уже рылся в ящиках стола, отыскивая добавку.

— Нам боязно, — сказал Пепси, опускаясь в кресло, обтянутое дорогой тролличьей шкурой. — По городу расползаются слухи насчет урков и прочих мерзких исчадий, наступающих с востока. Черное облако появилось над нашими головами, а акции городского коммунального хозяйства упали на восемь с половиною пунктов.

Гельфанд выпустил изо рта толстое кольцо голубого дыма.

— Такие дела не для маленьких, — сказал он. — И кроме того, ты все это спер из моей же речи.

— Да, но черное облако? — спросил Пепси. — Подумаешь, облако. Ну запалил я несколько дымовух в Канканном Лесу. Чтобы здешние дурни резвее бегали.

— А слухи о вторжении? — спросил Мопси. — Слухи они и есть слухи, — ответил Гельфанд. — Сыроед пока на Минас Термит нападать не собирается, а когда соберется, наши ребята уже приведут к городу подкрепления.

— Значит, никакой опасности пока нет? — облегченно вздохнул Пепси.

— Можете мне в этом поверить, — сказал Гельфанд, выталкивая их из кабинета. — Магам известно многое.

Произошедшее на рассвете следующего дня неожиданное нападение на Минас Термит было для всех неожиданным. Все запланированные фортификационные сооружения оставались пока на бумаге, поскольку рабочие и материалы, заказанные и оплаченные администрацией Гельфанда, так в город и не поступили. Ночью огромные орды полностью окружили Минас Термит, и черные шатры осаждающих покрыли зеленые равнины подобно струпьям недельной давности. Черные с Красным Носом флаги Сыроеда плескались повсюду вкруг города. А когда первые лучи солнца тронули землю, черная армия обрушилась на городские стены.

Сотни одурманенных дешевым мускателем урков ринулись к воротам. За ними двигались захлебывающиеся слюнями от ненависти кочевые банды отборного хулиганья из троллей и такого же жулья из гималайских енотов. Целые бригады припадочных баньши и гоблинов визгливо выкрикивали отвратительные военные кличи. За ними маршировали клюшки для гольфа и свирепые кухонные комбайны, способные одним ударом своих ужасных мясорубок уложить дюжину отважных Роздорцев. А из-за холмов уже лезли кровожадные толпы машинисток-стенографисток вкупе со всей балетной труппой Джун Тейлор. Невыносимое по жути зрелище.

Гельфанд, Мопси и Пепси наблюдали его со стен. Хобботов трясло от страха.

— Их вон сколько, а нас вон сколько! — восклицал Пепси, трясясь от страха.

— Верное сердце вмещает десятикратную силу, — отвечал Гельфанд.

— Нас вон сколько, а их вон сколько! — восклицал, трясясь от страха, Мопси.

— Пока на кастрюлю смотришь, она не закипит, — отвечал Гельфанд. — Ты бы лучше сменил пластинку. У семи кухарок глазунья без глазу.

Хобботы, успокоенные, облачились в наголенники, латы, латные рукавицы, оплечья и обильно смазались йодом. Каждый вооружился обоюдоострым шпателем с отточенным и верным клинком. На Гельфанде же был старый водолазный костюм из крепчайшей резины. Только по ухоженной бороде, видневшейся в круглом окошке шлема, и можно было его узнать. В руке он держал древнее и верное оружие, которое эльфы называют полуавтоматическим пистолетом системы Браунинга.

Пепси краем глаза заметил тень над их головами и завизжал. Послышался шелест крыл пикирующей птицы и все трое едва успели пригнуться. Хохочущий Ноздрюль, натягивая поводья, выводил из пике своего губительного пеликана. Небо вдруг наполнили черные птицы, пилотируемые Черными Всадниками в летчицких очках. Хищные летуны метались туда-сюда, хлопая крыльями, производя аэрофотосъемку и с бреющего полета осыпая пометом больницы, сиротские приюты и церкви. Кружа над охваченным ужасом городом, пеликаны открывали зубастые пасти, отрыгивая черные пропагандистские листовки на головы его неграмотных защитников.