- Вот теперь, Джонни, можем и языками почесать. Спрашивай, только быстро. Через час идем дальше.

- Вы всегда проламываете раненым головы и забираете их сапоги?

- Почему сразу всегда? Только когда нечем больше заняться, обычно у нас в обозе есть парочка раненых для этого, но они закончились. Твой друг попался вовремя. А вообще, вот расскажи-ка ты мне, как он себя вел? Злился без причины, забывался, порой бредил и язык у него путался, да?

- А как еще ему было себя вести, когда на нас напали, перебили людей, нас закинуло черт знает куда, а потом какая-то тварь отгрызла ему пол руки? Он конечно говно-человек был, но такого не заслужил.

- Ну может оно и так, вот только Джордж решил, что еще часок, и он станет бесом. Как те что на вас напали. И, как я уже тебе говорил, мы оказали ему услугу. Давай следующий вопрос, времени подтирать тебе сопли сейчас нет.

Ник задумался, сверля лицо Пьера взглядом, но все же решил не развивать тему:

- Куда я, Матерь Божья, попал? Что это за хрень? - он показал рукой в сторону черной пустыни.

- Воооот, хороший вопрос. Вот только я на него не отвечу: сам не знаю. Ну церковники то говорят, что мол мы то ли в лимбе, то ли в чистилище, а может и в личный владениях Сатаны. Но если бы мы тут верили их брехне, то сидели бы сейчас в каком нить Новом Назарете, и ходили бы на закланье как барашки по одному их слову. Так что... Мы там, где мы есть, и с этим надо что-то делать. А чернота - это самая мерзкая мерзость, которую ты только, можешь себе представить. Но она - наше благословение. Нечисть в нее не лезет, разве что видит сочный кусок мяса в паре шагов, и то призадумается. Нам бы тоже в нее не лезть, но выбора нет. Сам все поймешь.

- Стоп, ты говоришь тут есть Церковь?

- Церковь, друг мой, это такая пакость, которая есть везде. Не удивлюсь если у Дьявола на заднем дворике стоит часовня. Мое мнение, что если Господу и есть дело до нас, то тут он либо достаточно близок, что бы мы могли обойтись без церкви, раз уж избраны им, либо же он проклял нас навеки и не услышит наши мольбы даже через тысячи посредников.

- За эту ересь тебя повесят. Если тут есть Церковь, то мы должны ей служить и исполнить свой долг.

- Не боишься такие вещи мне говорить, среди моих людей то? Ну да черт с тобой, и твоей церковью. Я брабансон, малыш, потому и язык ваш хорошо знаю. Я воевал с гусситами, вешал чашников, отлавливал лоллардов для отца твоего короля, дрался за французов, попы которых один голос называли Карла - избранным Богом королем, за бургундцев, чьи священники проклинали его, и за ваших, пророчащих французский трон Генриху. Так что имею полное право судить о них, и не верить.

- Это где ты все успел сделать? В штанах отца? - Пьер рассмеялся.

- Малой, мне уже за семьдесят, и лет двадцать так назад ты бы по утру срал своими же зубами. Не смотри на внешность, тут не стареют, а многие даже молодеют. Надеюсь с тобой такого не будет, а то нашим бабам придется стирать твои пеленки. Короче все, хватит с тебя ответов. Как поимеешь немного уважения к старшим, Джонни, продолжим. Жри давай и лезь в повозку.

Пьер встал на ноги и отряхнувшись пошел к своим людям. Больше никто на него не обращал внимания, все приходили в себя после долгого перехода.

Когда нервирующее своей странностью солнце наконец зашло, все были готовы. Ник отказался лезть в телегу, настаивать не стали, только пара усмешек появилось на лицах. Все солдаты переступали границу, набрав воздуха в грудь, словно перед погружением в воду и Ник решил сделать так же. Всю ошибку отказа от поездки на телеге он понял сразу же: мир завертелся волчком и ноги отказали. Рухнув он, рыбой, вытянутой на берег, забился на земле. Чьи-то руки грубо вздернули его вверх и закинули на жесткие доски повозки. Сколько это продолжалось оценить было невозможно, само понятие времени вылетело из головы, но в один момент все прекратилось. Пол и небо наконец определились кому быть сверху, а кому снизу и звон в ушах исчез. Вряд ли можно было сказать, что он пришел в себя, состояние напоминало тяжелые болезненный сон. На смену звону пришел мужской крик полный ярости, и шумные, забивающие друг друга разговоры. В чистый ночной воздух примешивался запах сырого железа.

- Когда?

- Часов пять назад. Сэмми говорит, что все тут, никого не забрали.

- Сколько их было?

- Не так много, человек тридцать-сорок, если бы мы оставили больше людей...

Фраза прервалась рыком и тяжелым стоном:

- Больше людей говоришь? Кто мне, мать твою, говорил взять всех, мол на языке опасно? Кто просил подождать бесов, которые явятся на дым? Мы бы успели, если бы не ты, сволочь. Дай мне причину, черти бы тебя драли, почему не должен сейчас тебя твоими же кишками удавить?

- Хух, Поль! Поль предупреждал что на языке завелась какая-то тварь, жрущая скотину. Потому нужны были люди! И мы взяли слишком мало семени, его хватило бы хорошо если на неделю, надо было бы выходить еще, и тратить время.

- Сгинь с глаз моих. Все, собираем что осталось, спалите трупы, час на все и уходим, Фред, куда они ушли?

- На запад, но мы там уже не пройдем. Пути закрылись, они, наверное, знали это, раз пошли именно там. Если он и откроется, то не раньше, чем через неделю, обходить мы будем дня три, по моим прикидкам, и уже точно не догоним. К тому же они могли сменить направление.

- Мммммать!

Шаркающие шаги быстро приблизились к Нику, и цепкая рука с силой подняла его голову схватив за волосы.

- Открой глаза, Джонни, открой и смотри!

Они находились на небольшом, ярдов сто в длину, чистом участке. Пространство было занято разоренным лагерем с несколькими большими шатрами, один из которых завалился. Их серое сукно местами покрывали черные в свете звезд потеки. На земле темными силуэтами лежали тела, во многих из них, по разметавшимся полам платьев, можно было узнать женщин. Рядом с некоторыми из них лежало оружие, но судя по всему, даже женщинам нападавшие не стали давать возможности защитится: большую часть из них утыкали стрелы. Из палатки, которую обильней остальных украшали потеки, выносили полуголые, покрытые повязками, трупы. Нельзя сказать, что зрелище было для него неожиданным или ужасным. Даже в какой-то мере наоборот, так как не было следов того, что погибших пытали, а женщин насиловали или еще как истязали. К тому же ночь скрадывала детали и придавала картине некоторую нереальность. Солдаты в большинстве своем складывали погибших в центре лагеря, накрывая их холстиной и перекладывая тем немногим топливом, которое могли найти. Оставшиеся собирали остатки еды и сворачивали наиболее целый шатер, загружая его на повозку.

- Если ты еще хоть раз, слышишь меня, хоть раз скажешь, что я должен служить этим мразям - я сдеру с тебя шкуру и суну в бочку с солью.

Пьер оттолкнул Ника, и он ударился плечом о бортик.

Приготовления прошли быстро. Они собрали все что могло пригодится, и подожгли погребальный костер. Они не стояли над ним, и не прощались с мертвецами, все было обустроено просто и по-деловому, переговоров между мужчинами не было никаких, кроме самых необходимых. Новый переход дался Нику легче, позволив ему сидеть, смотря на небо, опустить глаза вниз он все еще не мог. На этот раз все вновь облачились в доспехи, те, у кого были арбалеты, взвели их и зарядили болтами, с длинными тонкими наконечниками. Шли не спеша, рассеявшись по большой территории и в полной тишине, только скрипели уключины повозок, и хрустели под ногами ломкие черные травинки. Фредди поглядывал на сидящего Ника с некоторым недоумением, и кажется он понимал почему: у парня было ощущение, что он шел по черноте куда дольше, чем было на самом деле, и уже по обвыкся. А после одного из привалов он даже смог идти сам, лишь слегка придерживаясь за борт. Один раз ему показалось, что рядом идет совсем другой человек, но наваждение быстро исчезло. Судя по обсуждениям Пьера с Фредом, стало ясно что они идут в какой-то «обновившийся поселок». Фред был против, потому что обновление произошло пять дней назад и там их могла ждать нечисть, а Пьер считал, что им нужно место, где они смогут, не волнуясь о припасах, все обдумать и составить план отмщения. Поскольку командиром был именно Пьер, им пришлось принять его план. На рассвете устроили привал, позволив людям поспать пару часов, прежде чем придется входить в опасный поселок, и к полудню они уже были на месте. Оказалось, что Николас неверно понял, что подразумевается под поселком. Это было не деревня, и не поместье, место к которому они приближались выглядело как кусок небольшого города, вырванный из него каким-то безумным проведением, и брошенным посреди черной пустоши. Двух и трехэтажные дома, отстроенные практически полностью из камня, занимали всю доступную площадь. Некоторые из них, стоявшие на границе обрушились, и те камни, что оказались за ее пределами покрывала черная патина, почти скрывшая текстуру камня. Вдоль стен стояли бочки, между вторыми этажами близко стоящих, на натянутом шпагате, весела одежда, мерно качающаяся на слабом ветерке. По мощеным деревянной брусчаткой улице несло черную пыль, задувая ее в углы подворотен и наметая под стены. Ни звуков, ни движения заметно не было, и они вошли под тень выступающих мансард.