Не знаю как и когда с ним познакомился Гуковский, но знаю, что между ними были очень тесные дружеские отношения и, когда мне нужно было произвести окончательный рассчет с этим "экспедитором", чтобы отделаться от него, Гуковский с пеной у рта защищал его интересы… Но об этом ниже.

Среди сотрудников Гуковского был некто инженер И. И. Фенькеви. По национальности он был венгерец. Призванный на войну в качестве офицера в австрийскую армию, он попал в плен в Сибирь, где познакомился с Г. М. Кржижановским, старым другом и товарищем Ленина. Фенькеви, если не ошибаюсь, по убеждениям был социалист, но он не примкнул к note 27большевикам и остался — по крайней мере, пока я его знал — беспартийным. Благодаря Кржижановскому он и был командирован в Ревель. Но Гуковский не давал ему ходу. Познакомившись с ним, я включил его в мой штат и сделал его заведующим транспортным отделом. И он оказался очень полезным в этой ро­ли, поставив дело транспорта на надлежащую высоту.

Таким образом, почти сразу же по моем прибы­ли в Ревель моими ближайшими сотрудниками и явились эти заведующие отделами:

П. П. Ногин — главный бухгалтер, И. Н. Маковецкий — управдел,

И. И. Фенькеви — заведующий транспортным отделом и В. — заведующий коммерческим отделом.

Скажу кстати, что первые три ( с В. мне пришлось быстро расстаться) оказались людьми высоко честными, и я с глубокой признательно­стью вспоминаю об их работе и возникших вскоре между нами дружественных отношениях, работе честной и подчас самоотверженной. И это они дали мне силы вынести на моих плечах "Ревель" с Гуковским и его закулисными "уголовными друзьями". В дальнейшем у меня появились и другие ценные сотрудники, но близ­кими, связанными со мной общим пониманием задач и целей нашей работы, оставались эти трое… Ипполита Ни­колаевича Маковецкого уже нет в живых, но я всег­да поминаю добрым словом время его совместной работы со мной…

Уже на второй день моего пребывания в Ревелея, несмотря на все препятствия и сознательно вносимые помехи, начал свою работу. Позволю себе сказать, что, как упомянутые мною трое моих сотрудников - дру­зей, так и я, работали, не считаясь часами. Наш рабочий день начинался обыкновенно в семь (иногда и рань­ше) часов утра и, с перерывом для обеда, тянулсяnote 28до часа, двух и трех часов ночи, а иногда и дольше..

На второй же день ко мне явился Эрлангер. Держал он себя очень приниженно.

— Могу я просить вас, Георгий Александрович, — сказал он, подавая какие то бумаги, — подписать пролонгацию четырем поставщикам… Здесь все помечено…вот здесь нужно пролонжировать на месяц… здесь…

— У вас все помечено? — спросил я, перебивая его. — Ну, так оставьте эти бумаги, я рассмотрю и потом позову вас…

— Да, но осмелюсь заметить, что поставщики ждут здесь…

— Ну, да, я вот и сказал, я рассмотрю и тогда вас позову…

Я внимательно просмотрел все относящеесяк этим поставщикам документы и убедился, что лишь в одном случае поставщик заслуживал продления срока по­ставки, остальные же трое запоздали по собственной вине и потому должны были платить установленную не­устойку.

Вызвав Эрлангера, я ему сказал о своем решении:

— Вот этому поставщику, предоставившему акт об аварии парохода, на котором находились наши грузы, я даю пролонгацию. А остальные трое не имеют на нее права…

— Слушаю-с… Вы мне позволите бумагии этихтрех поставщиков.

— Нет, эти бумаги останутся у меня, — ответил я.

— Но они мне нужны, — возразил Эрлангер. — Я попрошу Исидора Эммануиловича подписать им пролонгации.

note 29— Ах, вот это, — рассмеялся я над этой наив­ной наглостью. — Оставьте их у меня… эти не получат пролонгации…

Он почтительно вышел. А через минуту ко мне вошел Гуковский и стал настаивать на пролонгации. Я категорически отказал.

— Да, но я согласен, горячо возразил Гуковский. — Эти поставщики не виноваты в задержке… это пустая формальность…

— К сожалению, вы и ваши поставщики вспомнили об этой "пустой формальности" спустя две недели и больше по истечении сроков… Я не подпишу…

— Так дайте мне, я подпишу, — сказал Гуков­ский.

Конечно, я отказал. Настояния и, по обыкновенно, угрозы доносом и воздействием на меня "уголовных друзей". Я выношу все и после часа, затраченного им на эти угрозы и настояния, он с новыми угрозами уходит, с сердцем захлопнув дверь… А через день или два он приходит ко мне и читает очередное письмо - донос Крестинскому (с копиями Чичерину, Аванесову и Лежаве), которое он отослал с "сегодняшним курьером"….

— Вот увидите, вам влетит за это… влетит… возьмут карася под жабры, хе-хе-хе… не отвертитесь…

В тот же день Гуковский опять приходить комне.С ним какой то "джентльмен".

— Вот позвольте вам представить, Георгий Александрович, — это наш лучший поставщик, господин Биллинг, к которому вы можете относиться с полным доверием.

Мне уже известно это "почтенное" имя — это брат жены Эрлангера, которого Гуковский сделал note 30универсальным поставщиком. Я вспоминаю это знаменитое имя. Это был поставщик, через которого должны были про­ходить все поставщики, уплачивая ему установленную "законом" комиссию, иначе поставщики, несмотря ниначто, не получали заказа…

— Очень счастлив представиться, Георгий Александрович, — говорит, низко кланяясь Биллинг. — Надеюсь, что и вы не обойдете меня своими милостями… надеюсь, что все останется по старому…

С отвращением говорю несколько любезных слов, торопясь закончить этот визит.. И они оба, Гуковский и Биллинг, уходят.

Попозже в тот же день я говорю Гуковскому.

— Напрасно вы представляете мне Биллинга. Я ведь знаю, что он представляет собою, этот зять Эрланге­ра… Он у меня не будет иметь заказов…

Гуковский возражает, уверяет, что это честнейший человек, очень полезный… Я слушаю, удивляюсь этим лживым и таким ненужным уверениям: ведь Гуковскому известно, что я отлично знаю всю подноготную исключительного положения, занимаемого этим "поставщиком", и что я сейчас же могу уличить его во лжи…

Но он продолжает уверять…

И в тот же день Гуковский звонит мне по внут­реннему телефону:

— Георгий Александрович, — слышу я, — у меня сидит господин Сакович (если не ошибаюсь в фамилии), это первый ревельский банкир… он хотел бы представиться вам… Можете вы его принять… Ну, так он идет сейчас к вам.

И ко мне входит этот "первый банкир". Это из­битый, как пятиалтынный, тип биржевого зайца, молотящего на обухе рожь. Он представляется и сейчас же note 31начинает уверять меня в своей значимости, в своем влиянии на бирже, во всех банках…

— Мы с Исидором Эммануиловичем в самых лучших отношениях, — рекомендуется он. — Чуть что, и я веськ услугам ИсидораЭммануиловича, — подчеркивает он. — Надеюсь, и с вами мы будем дру­зьями…

Он говорит, а я слушаю и гляжу на него, на его лицо, в его глаза, и мне вспоминается мой любимый Салтыков с его злыми характеристиками: «… на одной щеке следы только что полученной пощечины, а на другой завтра будут таковые же…»

— Так я надеюсь, Георгий Александрович,что вы не обойдете меня с вашими банковыми поручениями… Только позвоните, и я у вас…

— А как называется ваш банк? — спрашиваю я. Этот естественный вопрос его смущает он, на­чинает вертеться в своем кресле. Уверенный тон исчезает и он отвечает мне с какими то перебоями:

— У меня, видите ли, Георгий Александрович, у ме­ня… собственно, банка нет… Я директор банка "Шелль и Ко.", директор разных других банков… Все, что вам угодно… все операции… по обмену валюты… наивыгоднейший курс… по выдачам авансов… аккредитивные операции.. Извольте только обратиться ко мне… в пять минут все будет устроено…