Пишу открытым текстом: МНЕ ПЛОХО!

В прошлый раз я законспектировала, как мы с Рицкой познакомились. Надо продолжить изложение, я же себе обещала, что буду подробным жизнеописателем. Хотя особо рассказывать не о чем. Рицка начал меня приветствовать вслух – с большинством на нашем курсе он здоровается взглядом и кивком, только к Джастину, а, и ещё к Валентину и его Софи неизменно словами обращается. Стал книжки давать, причём такие, каких я не читала ни разу. У него будто библиотека дома, в университетской он практически ничего не берёт, кроме методичек, да и те предпочитает покупать. Но при этом в читальных залах сиживает часто и подолгу. Я долго недоумевала, зачем: не проще ли выполнять все задания дома, если материалы есть? Примерно через месяц после того, как я поняла, что Рицка меня отличает среди остальных, я ему этот вопрос задала. Он очень задумчиво посмотрел и ответил, что не любит находиться дома один, предпочитает встречаться в городе и возвращаться вместе, а это возможно лишь вечером. Я почти собралась спросить, что, значит, подружка всё же существует, но вспомнила, как он в первый раз такую попытку пресёк, и не стала. Он живёт не один. А с кем, понятия не имею. Не сидеть же в кустах напротив подъезда, чтоб увидеть, выходит ли кто-нибудь – и кто этот «кто-нибудь» – на его балкон? Я даже номера квартиры не знаю. И опускаться до слежки… Я себя уважаю.

Но я отвлеклась. Ещё из наблюдений: у Рицки буквально фобия на прикосновения без предупреждения. Он так резко разворачивается, что невольно отшатываешься: вдруг ударит? Лучше помахать сперва рукой или позвать. И то он может задуматься и не заметить. Наши парни быстро привыкли, они его всегда сначала окликают. Причём, вот удивительно, я ни от кого ни разу не слышала, что Рицка странный. Только мне он необыкновенным кажется? У меня есть целая теория, что у него сложное прошлое – потому и характер замкнутый, и по разговору он гораздо старше. Но в прошлое даже взгляда не кинуть, он все закрывает. Думаю, не только от меня, от всех. Разговаривать о науках – одно, а о себе – совершенно другое, по опыту знаю. Но… всё равно обидно.

Обидно!

Я так хочу пробиться за его отчуждение, бьюсь головой в стену… Да, как раз и голова болит, очень удачное сравнение.

Пока не забыла, набросаю здесь же необычный случай, который у меня связан с Рицкой. Однажды после окончания семинара я не торопясь собрала сумку и вышла в коридор, раздумывая, не пойти ли пообедать. Рицку я заметила сразу: он стоял около большого, во всю стену, окна в коридоре и смотрел на улицу. Во всяком случае, мне показалось, что туда. Я окликнула его, потому что он явно задумался, подошла поближе, и вдруг заметила яркую бабочку! Все бы ничего, только это происходило в феврале! Самым странным было, что она кружилась над рицкиной подставленной ладонью и не улетала. А когда я моргнула, исчезла. Я подбежала к Рицке и спросила, а где же?.. Он непонимающе ответил, что мне почудилось, я перезанималась. Потом обошёл меня, сказал «Пока» и сорвался с места, будто опаздывал.

И на улице он появился слишком скоро. Просто невероятно! Прошёл так, что волосы назад отдувало, через площадку перед главным корпусом – и я враз увидела, куда он торопился. К Соби, тот его уже ждал.

Я до вечера силилась разобраться, откуда взялась бабочка: для обмана зрения она была уж очень реальна.

Ох… что-то написала всё это, и сама теперь не верю в «просто друзей». Слишком все одно к одному складывается. Противоречит только один факт – и я за него который месяц цепляюсь, а цепкость у меня фамильная: они же такие разные! Вообще друг на друга не похожи! У них даже интересов общих быть не может! Ведь правда?

Боже, как разламываются виски. Не надо столько пить. Не надо столько думать о Рицке! Кажется, скоро от меня прежней останется только воспоминание – а он и не заметит, и моему призраку скажет «салют» так же спокойно, как всегда поутру здоровается. Я не знаю, что делать. Не знаю, что предпринять.

Наверное, если бы я рассказала девочкам, как мне плохо и сколько сил я трачу, чтобы выглядеть весёлой и незаинтересованной, они бы ужаснулись. А может, даже сделали что-то, чтоб это прекратить. Но я не хочу прекращать. Это моё чувство. Я не собираюсь ни делиться им, ни отказываться! К тому же я пока не всю надежду утратила. Хватит заниматься ерундой! На сегодня отбой. Ложусь спать.

*

Я просыпаюсь от лёгких, почти неосязаемых прикосновений. Твои пальцы прослеживают линию моих бровей, дотрагиваются до век, обводят по контуру запёкшиеся губы. Ты дышишь совсем неслышно, и я не видя знаю, какое у тебя сейчас выражение лица. Ещё почти сонное, но уже внимательное. Люблю выходные утра. Не за то, что можно выспаться, а… Ты ни в какое другое время не бываешь настолько открытым.

Ты наверняка ощутил, что я уже не сплю, но не прерываешь движений: скользишь краем ладони по скуле, касаешься подбородка, возвращаешься к вискам. Я смаргиваю, потом жмурюсь, но ресницы упорно не желают подниматься. Где ты там?

Поворачиваю голову и упираюсь лбом в твой согнутый локоть. Приподнимаюсь, и ты сразу выпрямляешь руку, чтоб я на неё лёг. Я устраиваюсь – и тяну тебя к себе, чтоб ты лёг обратно. Если верить моему чувству времени, ещё одиннадцати нет.

Ты послушно опускаешься на подушку и немедленно меня обнимаешь. Нос у меня как всегда просыпается первым – я утыкаюсь в тебя и затихаю.

- Доброе утро, – ты бережно вытаскиваешь из-под моей шеи волосы. Ну, тереби, а я еще вздремну. Только в горле пересохло, как в пустыне.

Пару раз сглатываю и пытаюсь заговорить:

- Пить хочу.

- Сейчас, – ты тянешься к тумбе, нашариваешь чашку с водой.

Я всегда, проснувшись, умираю от жажды, даже если ты поил меня из губ в губы перед тем, как нам обоим отключиться. Ты обязательно ставишь около изголовья или бутылку минералки, или хотя бы стакан воды из чайника…

- Будешь пить сам или напоить тебя?

Я мотаю головой:

- Сам. Только поднеси.

Вода прохладная и восхитительно вкусная, такое чувство, что она не только рот смачивает, но и мысли проясняет. Я залпом выпиваю всё, что есть, волевым усилием расклеиваю ресницы – и встречаюсь с твоим смеющимся взглядом:

- Вот теперь доброе утро.

- Более чем, – ты отставляешь чашку обратно. Я падаю обратно на кровать, сползаю пониже и ворочаюсь, укладываясь удобнее. – Как спал?

- Крепко, – я улыбаюсь, ты не видишь, но слышишь, конечно. – А ты не так?

- Хм, – ты согласно целуешь меня в затылок. – У нас есть планы на сегодня?

Вообще да. У меня есть идея, чему стоит посвятить сегодняшний день. Тому же, чему и вчерашний, и завтрашний тоже.

Я чуть не озвучиваю предложение прямым текстом – ты оценишь и поддержишь… Но говорю совсем другое. Хорошо, что вовремя вспомнил.

- Ага, есть. Я бы ещё раз сходил на твою выставку.

Ты трешься носом о мой висок:

«Спасибо».

- За что?

Выходит недовольно, и я тебя на всякий случай обнимаю. Хорошо хоть ты не вслух это сказал. Сейчас тебе легко даётся мыслеречь, она ещё несколько часов для тебя такой же как для меня будет…

Ты небольно тянешь меня за волосы. Я мотаю головой.

- Рицка, ну что ты, – зовёшь ласково, как маленького. – Рицка?

«Надеюсь, не извиниться собираешься?»

«Нет», – отзываешься ты, мгновенно подбираясь. Чёрт бы меня побрал.

Поднимаюсь на локтях, встречаюсь с тобой глазами:

- Прости.

- Не за что, – ты не размыкаешь рук, будто опасаешься, что я отодвинусь. И не мечтай. Я склоняюсь над тобой и целую, аккуратно прослеживая кромку губ. Они у тебя должны болеть – такие искусанные. Потом дёргаю тебя за прядь чёлки: