- Не подойдем, не бойтесь. Мы только хотели выяснить, что случилось. Может вы знаете?

- Если бы знал, я бы давно академиком был, - спокойно ответил отец семейства.

- А куда вы идете? - стараясь говорить как можно мягче, спросил Лупцов. - Я не так просто спрашиваю. Мы уже несколько часов кружим по улицам. В центр не пускают, что делать - непонятно.

- Мы тоже ничего не знаем, - ответил отец семейства. - Дома жить невозможно - черт те что творится. Сплошной полтергейст. Нашествие барабашек. "Войну миров" читал? - Его жена, видимо, долго крепившаяся, как была с полным ртом, так и разрыдалась, и тут же вслед за ней заплакали дети.

- На "Войну миров" это непохоже, - сказал Лупцов и бросил сумки на землю. - У тебя спички есть? Свои дома забыл.

- Есть, - ответил отец семейства. Он полез в карман, достал коробку, но как только Лупцов двинулся к нему, снова взялся за ружье. - Не подходи. Стой лучше там. - После этого он бросил спички Лупцову.

Курил Лупцов совсем недолго. Его раздражал этот тип с двустволкой и жующая плачущая женщина. Сделав несколько затяжек, он отшвырнул сигарету и кивнул Ивану Павловичу. Тот сидел на своей сумке и рассматривал под ногами голубовато-серебристую плесень. Он даже потрогал пятно пальцем, понюхал его и вытер о брюки.

По дороге домой им часто попадались люди с рюкзаками, сумками и даже мешками. На лицах у всех было одно и то же выражение: недоуменный страх и ожидание, и лишь один раз откуда-то из-за дома выскочил здоровый, разбойного вида молодой человек с кривым толстым дрыном в руках. Еще издали парень заорал:

- Мужики, слышь, мужики. Что случилось-то?

- Сами не знаем, - на ходу ответил Лупцов.

- Вы не эти..? - крикнул громила и покрутил дрыном в воздухе.

- Не эти, не эти, - ответил Иван Павлович. Поверив на слово, здоровяк пошел рядом и принялся рассказывать, как у магазина он увидел длинную очередь, подошел узнать, зачем стоят, но на него никто не обратил внимания.

- Все молчат и только рожи корчат. Страшно, - признался парень, честное слово, страшно стало. Я на лица ихние смотрю, а у них глаза у всех, как стеклянные. А сами толкаются, дергают друг друга за волосы... А руки у всех какие-то опухшие... ты бы видел. У тебя курить есть? - обратился он к Лупцову. Получив сигарету, парень со смехом продолжил: - Я их вот этой дубиной разогнал. Знаешь, бью, а они как резиновые, - палка отскакивает. Лупцов представил, как этот громила в одиночку отметелил толпу и спросил:

- И что, разбежались?

- А как же, - самодовольно ответил парень, а затем поправился: - Ты знаешь, честно говоря, я не понял. Они вроде бы и разбежались. Я же тебе говорю, жутко смотреть. Я их дрыном охаживаю, а им хоть бы что. Разошлись и снова давай друг друга дубасить. Цирк! - Здоровяк махнул кому-то рукой на прощанье и сказал: - И чего народ боится-то? Их же мало. Час назад тварь какую-то в яме сожгли. Визжала, как свинья. - Лупцов вспомнил лейтенанта милиции, и его слегка передернуло.

Домой они вернулись ближе к вечеру. Солнце закатилось за крыши домов, и небо сделалось таким плотным и сочным, таким насыщенным, словно в воздушную толщу влили изумрудную зелень и хорошенько размешали.

Свою квартиру Иван Павлович нашел открытой, с изуродованной дверью. Внутри царила разруха, будто по ней прогнали стадо слонов. В поисках припрятанных сокровищ грабители повыкидывали из ящиков все вещи. Коробки и чемоданы были варварски раскурочены, а стекла в шкафах и посуда зачем-то перебиты.

От неожиданности и возмущения Иван Павлович долгое время изъяснялся одними междометиями. Он ловил ртом воздух, кидался из одной комнаты в другую и, наконец, обрел речь:

- Мародеры! Суки! Паразиты! Такого даже в войну не было!

- Да, действительно, не стоило уходить, - сочувственно проговорил Лупцов. - Пойду я, Иван Павлович, посмотрю, как у меня. Брать там нечего. Перевернут только все, гады, убирай потом за ними.

- Ты посмотри и - назад, ладно, Игорек, - попросил Иван Павлович. - Я не боюсь. Нет. Просто противно теперь здесь сидеть. Это же помойка, а не квартира.

- Так, может, пойдем ко мне? - предложил Лупцов. - Ну что теперь, сторожить, что ли, это? - Он кивнул на разбросанное белье, бумаги и фотографии.

- Нет, Игорек, надо убрать, - ответил сосед. - Мои вернутся, испугаются. Ты давай, возвращайся. У тебя, небось, и есть нечего. А у меня консервы. И хлеб найдется.

Пообещав появиться через полчаса, Лупцов поднялся к себе. Его квартира оказалась нетронутой, и о катастрофе напоминал только им же самим разбитый телефон, допотопные чемоданы и рюкзаки. Лупцов попытался было перетащить вещи из комнаты в прихожую, но они оказались неподъемными, и он отказался от этой затеи.

Лупцов прошелся по комнате, поддел ногой кусок телефонной трубки и сел на диван. Отвратительное ощущение, будто за ним кто-то все время наблюдает, что в квартире находится кто-то чужой, не отпускало его. Это ощущение раздражало его, и когда в прихожей раздались шаги, Лупцов вздрогнул, напрягся, как перед ударом, и с большим трудом удержался от желания встать с дивана и вооружиться чем-нибудь потяжелее.

Лупцов сразу понял, что это не грабители - дверь была закрыта на замок, и он не слышал, чтобы кто-то открывал её или пытался это сделать.

Развернувшись к двери, он с сильно бьющимся сердцем замер в ожидании непрошенного гостя, и когда в комнату вошел Иван Павлович, вздохнул с облегчением.

- Ф-фу, как вы меня напугали, - сказал он и осекся. Еще не договорив, Лупцов вспомнил, что дверь закрыта, а значит сосед никак не мог войти в квартиру без его помощи.

Иван Павлович второй ничем не отличался от оригинала. Лжесосед вошел молча и, не глядя на хозяина квартиры, сел на другом конце дивана.

Некоторое время Лупцов приходил в себя, успокаивался, пытался восстановить нормальное дыхание. При этом он, не отрываясь, смотрел на пришельца и лихорадочно соображал, что предпринять. А Иван Павлович второй, совершенно не обращая внимания на Лупцова, чесал ноги, самозабвенно ковырял в носу и иногда, прикрыв глаза, словно китайский болванчик, покачивал головой.

Апофеозом бессмысленности прозвучали слова пришельца, которые напугали Лупцова больше чем само появление. Он вдруг резко выпрямился, как-то судорожно, в несколько приемов, раскрыл рот, и из глубины его тщедушного тела послышался скрипучий утробный голос:

- Дура, черт, сколько раз я тебе говорил, не трогай газету. Слышь, что ли, шалава старая?

Лупцов долго не решался покинуть квартиру, и лишь когда стало заметно, что на улице совсем стемнело, когда он осознал, что рискует остаться с незнакомцем в абсолютной темноте, Лупцов медленно поднялся. Встал и лжесосед.

- Что вам, в конце концов, надо? - дрожащим голосом проговорил он. Какого черта вы лезете в нашу жизнь? А если все же пришли, то объясните хотя бы, зачем.

Гость молча повернулся к Лупцову всем корпусом, оскалился в безумной улыбке, сунул пальцы правой руки в рот и с остервенением принялся их жевать.

Осторожно, чтобы не разъярить Ивана Павловича второго ещё больше, Лупцов обошел его и выскочил из квартиры.

И все же он успел заметить, что на укушенной руке совсем не было крови. Лжесосед грыз её, как тряпку, и весь этот спектакль, видимо, имел одну цель - напугать или вызвать отвращение.

6.

Лупцов пулей выскочил из квартиры, захлопнул за собой дверь и приложился ухом к дверной щели. В квартире было совершенно тихо. Зато внизу кто-то изо всей силы хлопнул входной дверью. Затем с улицы послышались одиночные выстрелы и крики.

Лупцов подошел к окну. Небо из зеленого сделалось совсем темным и плотным, как бронированный бок бронетранспортера. Не горели ни уличные фонари, ни окна домов, и разобрать что-либо не было никакой возможности.

Почти в полной темноте Лупцов спустился на этаж ниже, на ощупь нашел дверь квартиры Ивана Павловича и толкнул её. Она легко поддалась, и Лупцов увидел на стене слева слабые, дрожащие отсветы огня. Это означало, что Иван Павлович - запасливый человек - сидит на кухне при свете свечи.