— Полагаю, — угрожающе начал Черный доктор Хьюго Таннер, — требуется некое объяснение. Сейчас я хотел бы его услышать. И поверьте мне, джентльмены, будет лучше, если это объяснение окажется весьма вразумительным.

Патологоанатом сидел в рубке «Ланцета»; его очки слегка покосились на багровом лице. Десять минут назад он влез в люк, стряхивая снег со своей мантии и дыша с присвистом, как готовый взорваться котел; теперь он в упор смотрел на команду патрульного корабля, как маленькая, но зловещая черная грозовая туча. На другом конце комнаты Джек Альварес с чуть заметной довольной улыбкой пристально смотрел на видеоэкран, показывавший картину завывавшего внизу, на космодроме, бурана; меж тем Тигр стоял, засунув руки в карманы брюк. Дал сидел поодаль, чувствуя себя очень одиноко, а Пушистик боязливо выглядывал из кармана его куртки.

Он знал, что Черный доктор обращается к нему, но отвечать не пытался. С того самого момента, как Четырехзвездный хирург вышел из операционной, Дал знал, что дело его плохо. Оставалось лишь вопросом времени, когда именно ему придется отвечать за свое решение, и он чувствовал даже нечто вроде облегчения от того, что этот миг наступил раньше, а не позже.

И чем больше обдумывал Дал свое положение, тем уязвимее оно ему представлялось. Снова и снова размышлял он о словах доктора Арнквиста по поводу рассудительности и мастерства. Одно без другого не слишком ценно для врача, и, каким бы ни было его мастерство хирурга в моруанской операционной, теперь он понимал, что его решение оказалось неверным. Он позволил себе в трудную минуту поддаться панике и не смог разглядеть, насколько далеко зашла операция на самом деле. Решив ждать, когда придет помощь, вместо того, чтобы взяться за дело самому, он подверг больного даже большей опасности, чем раньше. Оглядываясь назад, Дал ясно видел, что гораздо лучше было бы решиться и самому продолжить операцию.

Но так все выглядело теперь, а не тогда, и давно бытовала медицинская поговорка, что «ретроспектоскоп» — единственный на всю медицину непогрешимый инструмент.

В любом случае дело было сделано, изменить ничего уже было нельзя, и Дал знал, что мог лишь стоять на том, что сделал, правильно это было или нет.

— Ну так я жду, — сказал Черный доктор Таннер, хмурясь на Дала сквозь свои очки в массивной опразе. — Я хочу знать, кто в ответе за тот провал, и, в первую очередь, почему это произошло.

Дал в отчаянии развел руками.

— Что вы хотите от меня услышать? — спросил он. — Как только мы прибыли сюда, я во всех подробностях изучил положение, а потом осмотрел больного в операционной. Я полагал, что требовавшееся больному вмешательство может оказаться мне не по силам, и не видел проку за него браться, зная, что корабль-больница сможет подоспеть вовремя. Я считал, что, не подвергая его опасности, жизнь больного можно поддержать достаточно долго для того, чтобы вызвать помощь.

— Понятно. — сказал Черный доктор. — Вы раньше делали микрохирургические операции?

— Да, сэр.

— А пересадку органов?

— Да, сэр.

Черный доктор открыл папку и вгляделся в ее содержимое поверх очков.

— Действительно, вы в течение двух лет без перерыва проходили микрохирургическую практику в Больнице Филадельфии, и наблюдавшие за вами в самых радужных тонах отзывались о ваших способностях касательно именно этого раздела хирургии.

Дал покачал головой.

— Я… да, я кое-что делал по этой части, но не в угрожающих ситуациях и не в полевых условиях.

— Вы хотите сказать, что этот случай требовал других умений, нежели те, с которыми вы сталкивались раньше?

— Нет, не совсем, но…

— Но вы просто не смогли взять на себя ответственность за сложную работу, когда попали в затруднительное положение, а помощи рядом не оказалось, — загремел Черный доктор.

— Я только думал, что ждать будет безопаснее, — беспомощно сказал Дал.

— Сверхнадежный подход, — усмехнулся доктор Таннер. — Вы, разумеется, отдавали себе отчет в том, что затянувшаяся анестезия сама по себе может стать угрозой жизни больного?

— Да, сэр.

— И вы видели, что состояние больного неуклонно ухудшалось, пока вы ждали, не так ли?

— Тогда передумывать было поздно, — сказал доведенный до отчаяния Дал. — Мы уже послали за вами. Мы знали, что вы появитесь всего через несколько часов.

— Верно, — сказал Черный доктор. — К несчастью, требуются лишь секунды, а не часы, чтобы больной пересек границу между жизнью и смертью. Я полагаю, вы бы так и стояли тихонько и дали бы ему умереть, не появись мы вовремя?

С жалким видом Дал покачал головой. Ему нечего было ответить, и он это знал. Что он мог сказать? Что положение сейчас выглядело совсем иначе, чем в моруанской операционной, под гнетом ответственности? Что его точно так же порицали бы, если бы он устремился вперед и потерял больного? Пальцы его украдкой коснулись теплого тельца Пушистика, ища утешения, и он почувствовал, как маленькое созданьице прильнуло ближе к нему.

Черный доктор оглядел остальных.

— Ну? Что имеют сказать присутствующие? Джек Альварес пожал плечами.

— Я не хирург, — сказал он, — но даже я видел, что кое-что нужно делать безотлагательно.

— А как думает Зеленый доктор?

Тигр дернул плечами.

— Мы неправильно оценили положение, вот и все. Для больного все окончилось удачно; к чему эта суета?

— К тому, что, кроме чисто медицинских соображений, на карту поставлено и нечто иное, — выстрелил в ответ Черный доктор. — У этой планеты — договор I класса с Землей-Больницей. Мы гарантируем им полное медицинское прикрытие во всех случаях и обещаем немедленный отклик на любую просьбу о медицинской помощи, какую они только нам предъявят. Это самый благоприятный для нас договор; когда Моруа VIII взывает о помощи, они ждут, что на их вызов ответят квалифицированные специалисты, а не «сапожники».

Черный доктор полистал папку, которую держал в руках.

— Мы основали свое доброе имя в Галактической Конфедерации на таких договорах, и наше признание полноправными членами Конфедерации будет, в конечном итоге, зависеть от того, как мы выполняем свои обещания. Скверное медицинское суждение непростительно в любом случае — но менее всего мы можем позволить себе подвергать опасности договор.

Дал вытаращился на него.

— Я… я не хотел подвергать опасности договор, — дрожаще вымолвил он.

— Может, и нет, — сказал Черный доктор. — Но именно вы оказались здесь, и проявили столь очевидную некомпетентность, не справившись с положением, что это поняли даже неуклюжие моруанские хирурги. Их вера во врачей с Земли-Больницы сильно пошатнулась. Они даже поговаривают о том, чтобы не продлять договор по истечении срока действия.

Тигр Мартин вскочил.

— Доктор Таннер, даже Четырехзвездные хирурги порой теряют больных. Эти ребята должны быть благодарны, что врач, которого они вызвали, имел достаточно здравого смысла, чтобы позвать на помощь, если он в ней нуждался.

— Но никакой помощи не требовалось, — рассерженно сказал Черный доктор. — Любой мало-мальски приличный хирург справился бы с этой задачей. Если моруане видят, что на патрульном корабле прилетает неумелый врач, чего им ждать в следующий раз, когда им понадобится помощь? Как они могут быть уверены в том, что об их медицинских нуждах позаботятся должным образом? — Он неумолимо покачал головой. — Это ответственность того рода, принятия которой на себя ждут от врачей с патрульных кораблей. Если вы попросите о помощи, когда она нужна, никто не посетует; но, если вы поворачиваетесь и убегаете, когда пахнет жареным, значит, вы не годитесь для службы на патрульном корабле.

Черный доктор повернулся к Далу Тимгару.

— Вас достаточно предупреждали, — сказал он. — Ясно было сказано, что ваше назначение на этот корабль зависит от того, насколько успешно вы здесь исполняете обязанности Красного доктора, а теперь, при первом же настоящем испытании, вы разворачиваетесь и удираете, вместо того, чтобы делать свою работу. Ну что ж. У вас была возможность. Вы не можете пожаловаться, что вам не дали шанса. Согласно Уставу патруля общей практики, раздел XIV, параграф 2, всякий врач патруля, имеющий статус практиканта, который признан виновным в неисполнении своих обязанностей, может быть освобожден от занимаемой должности распоряжением любого Черного доктора или другого врача Четырехзвездного ранга.