— Вы под арестом, Шарп, я получил приказ сообщить вам, что сэр Генри требует отдать вас под трибунал.

Шарп расхохотался. Что еще он мог сказать в ответ?

Лейтенант пришел в ярость.

— Тут не над чем смеяться! Вы должны отдать мне саблю.

Шарп посмотрел на разделяющую их воду.

— Вы сами придете за ней, Гиббонс? Или желаете, чтобы я ее вам принес?

Гиббонс, казалось, не слышал вопроса. Он получил приказ и собирался довести дело до конца, чего бы это ни стоило.

— А еще вам приказано вернуть знамя полка. В это было просто невозможно поверить. Шарп даже засомневался, правильно ли понял лейтенанта. Он стоял перед пролетом взорванного моста под палящим солнцем, из-за спины доносились стоны раненых солдат, а Симмерсон прислал своего племянника с приказом для Шарпа — сдать оружие и вернуть знамя.

— А почему был взорван мост?

— Это не ваше дело, Шарп.

— Нет, черт возьми, Гиббонс, это мое дело, потому что я нахожусь на этой стороне. — Он взглянул на элегантного лейтенанта, на форме которого не было ни пятнышка — ни земли, ни крови. Шарп не сомневался, что Симмерсон выглядит точно так же. — Вы что, собираетесь бросить раненых, Гиббонс? Я вас правильно понял?

— Будьте любезны, Шарп, возьмите знамя и перебросьте его через мост. — Лейтенант с отвращением взглянул на Шарпа.

— Уходите, Гиббонс. — Шарп посмотрел на него с не меньшим презрением. — Пусть ваш драгоценный дядюшка придет поговорить со мной, я не намерен иметь дело с его комнатной собачкой. Вас интересует, что будет со знаменем? Оно останется здесь. Вы его бросили, а я защищал. Мои люди отбили знамя, и оно будет с нами до тех пор, пока вы не поможете нам перебраться через реку. Вы меня поняли? — Голос Шарпа зазвенел от гнева. — Так что отправляйтесь обратно к своему жирному пустомеле и передайте ему мой ответ! Он получит знамя только вместе с нами. И скажите ему, что французы снова собираются нас атаковать. Они хотят получить и это знамя тоже, поэтому я оставляю оружие себе, Гиббонс, чтобы мне не пришлось сражаться голыми руками! — Шарп обнажил свой тридцатидюймовый клинок. У него не было времени его почистить, и Гиббонс не мог отвести глаз от запекшейся на нем крови. — И еще, Гиббонс. Если хочешь получить мой палаш, давай, черт возьми, иди сюда и попробуй его у меня отобрать. Он повернулся спиной к лейтенанту и зашагал назад к раненым и мертвым, туда, где его ждал обеспокоенный Харпер.

— Сержант?

— Мы нашли капитана Леннокса, сэр. Он совсем плох.

Шарп последовал за Харпером. Они пробирались между рядами раненых, которые молча провожали их глазами. Шарп практически ничего не мог для них сделать! Перевязать раны — да, но никакой возможности облегчить страдания. Необходимы бренди, врач, помощь.

Лицо Леннокса побелело и было перекошено судорогой боли. Но шотландец кивнул и ухмыльнулся, приветствуя Шарпа, который сел рядом с ним на корточки. Шарп вдруг почувствовал укол совести, когда вспомнил свои последние слова, сказанные капитану легкой пехоты всего в нескольких футах от этого самого места. «Желаю хорошо развлечься!»

Леннокс поморщился от боли и еще раз ухмыльнулся.

— Я же говорил, что он безумец, Ричард. А теперь еще и это. Я умираю.

— Вовсе нет. — Шарп покачал головой. — С вами все будет в порядке. Они сделают плоты. Мы отвезем вас домой, к врачу, и с вами все будет в порядке.

Теперь пришел черед Леннокса покачать головой. От резкого движения на него, видимо, накатила новая волна боли, капитан прикусил губу. Нижняя часть его тела была в крови. Опасаясь навредить, Шарп не стал трогать разорванную форму. Леннокс тяжело вздохнул.

— Не надо меня обманывать, Шарп, я умираю, это точно. — Шотландский акцент стал еще сильнее. Леннокс взглянул Шарпу в глаза. — Болван пытался заставить меня выдвинуться вперед, чтобы заманить французов.

— И меня тоже.

Леннокс медленно кивнул, а потом нахмурился.

— Я быстро вышел из строя. Какой-то ублюдок нанес мне удар саблей прямо в живот, а я ничего не смог сделать в ответ. — Леннокс снова поднял глаза на Шарпа. — Что произошло дальше?

Лейтенант рассказал. Рассказал, как испанцы расстроили английское каре, пытаясь спастись за его штыками, как оставшиеся в живых были сметены атакой французов, о залпе из карабинов и потере одного из штандартов. Когда он рассказывал о королевском знамени, Леннокс сморщился от боли. Позор ужалил его в сердце гораздо сильнее, чем страшная сабельная рана, которая должна была привести к скорой смерти.

— Сэр! Сэр! — Какой-то солдат звал Шарпа, но тот от него отмахнулся. Леннокс попытался что-то сказать, но солдат настаивал на своем: — Сэр!

Шарп повернулся и увидел, что к нему на рысях приближаются трое гусаров. Должно быть, час прошел.

— Новые неприятности? — Леннокс слабо ухмыльнулся.

— Да. Но они могут подождать. Рука Леннокса сжала плечо Шарпа.

— Нет. Это я могу подождать. Послушайте. Я хочу кое о чем вас попросить. Вас и вашего великана-ирландца. Вы вернетесь? Обещаете?

— Обещаю. — Шарп встал, удивленный тем, что ему пришлось вытереть глаза, и зашагал между ранеными туда, где его поджидали гусары.

Это был тот же самый капитан, что приезжал раньше; вместе с ним прискакали двое других — они с любопытством разглядывали поле битвы. Шарп отсалютовал, только сейчас сообразив, что продолжает держать в руке обнаженный палаш с запекшейся на нем кровью. Французского капитана передернуло, когда он взглянул на грязный клинок.

— Мсье.

— Сэр.

— Час прошел.

— Мы не успели собрать раненых.

Француз мрачно кивнул. Он бросил взгляд на поде битвы. Работы оставалось еще по меньшей мере на час, только после этого Шарп сможет заняться мертвыми. Капитан повернулся к Шарпу и негромко заговорил:

— Я думаю, мсье, вам следует считать себя нашими пленниками. — Он взмахом руки остановил запротестовавшего Шарпа. — Нет, мсье, я все понимаю, вы можете перебросить знамя своим товарищам, мы не будем пытаться мешать, но ваше положение безнадежно. У вас гораздо больше раненых, чем солдат, оставшихся в строю. Вы не способны вести бой.

Шарп подумал о собранных мушкетах, каждый из которых был тщательно проверен и заряжен; с их помощью стрелки легко уничтожат французов, если те будут настолько глупы, что решатся пойти в атаку. Он слегка поклонился капитану гусар.

— Я ценю ваше великодушие, сэр, но вы очень скоро поймете, что я совсем не из того полка, чей штандарт вам удалось захватить. Я стрелок, и никогда не сдаюсь. — Немного бравады, решил он, не помешает.

В конце концов французский капитан блефовал; он был достаточно опытным воином и прекрасно понимал, что его люди не смогут разбить пехотное подразделение, если им будут грамотно командовать. Кроме того, он не сомневался: этот высокий стрелок с окровавленным клинком в руках сумеет повести в бой своих людей. Капитан кивнул, словно и не ожидал другого ответа.

— Мсье, вы должны были родиться французом. И иметь чин не меньше полковника!

— Сэр, я начинал рядовым.

На лице француза появилось удивление. Во французской армии подобное случалось, но гусарский капитан думал, что у англичан такое невозможно. Он приподнял свой кивер.

— Поздравляю. Вы достойный противник.

Шарп снова решил, что разговор становится слишком вежливым. Он со значением посмотрел на ряды раненых.

— Я должен продолжать свое дело, а если вы намерены нас атаковать... — Он отвернулся, но француз еще не закончил.

— Вы меня не поняли, лейтенант.

— Я все понимаю, сэр. Если не возражаете, я продолжу?

Капитан покачал головой.

— Мсье. Сейчас я говорю не о гусарах. Мы всего лишь... — Он немного помолчал, подыскивая подходящее слово. — Авангард? Ваше положение, лейтенант, совершенно безнадежно. Поверьте, из меня плохой актер.

— Мне очень жаль, сэр, но я вас не понимаю.

Однако он очень быстро все понял. Краем глаза Шарп заметил движение на гребне холма, и не требовалась подзорная труба, чтобы сообразить, что происходит. Лошади, лошади без всадников, дюжина — но Шарп прекрасно знал, что это означает. Пушка, французы привезли пушку, полевое орудие, которое легко сметет его маленький отряд. Он перевел взгляд на капитана, тот пожал плечами.