Сталкер никогда раньше не позволял себе предаваться пораженческим мыслям, пока его жизни грозила реальная опасность, но странное предчувствие не отпускало.

В конце помещения на стене располагался сам пульт управления — огромная, заросшая паутиной махина. Разобраться во всех этих многочисленных кнопках и приборах было, очевидно, совсем непросто, но для их целей никаких познаний и не требовалось. Повернуть три рычага — и все.

Наемник подошел ближе и осторожно коснулся их рукой.

— Три — потому что соответствует числу пар самих генераторов, — угадал мысли напарника Стрелок.

— Что же… Тогда я…?

И, не дожидаясь ответа, наемник потянул первый рычаг на себя. За долгие годы неиспользования — едва ли их вообще когда-нибудь выключали — механизм заржавел, так что пришлось приложить определенные усилия. Послышался скрип, а затем — низкий гул, свидетельствующий об отключении. Часть светодиодов погасла. Шрам повторил свои действия, и вскоре большая часть зала потухла, словно ужасная машина Генераторов впала в спячку. Неплохо бы позаботиться о том, чтобы они больше никогда снова не пришли в действие, но это уже не важно — теперь Зона сама сможет с этим разобраться. Как и с безопасностью станции. Даже в отсутствие Генераторов к саркофагу нельзя будет пройти.

— Вот и все, — перевел дух сталкер. С отключением пси-поля виски пронзило острой болью, но затем пугающее давление внутри черепной коробки исчезло.

— Посмотришь, нет ли здесь чего полезного? Все-таки кто знает, чем еще они тут занимались, — когда сталкер кивнул, Шрам продолжил. — Времени мало, так что я пойду на разведку к выходу. Даю тебе десять минут на это, а потом уходим.

Стрелок посмотрел на наемника так, словно хотел что-то ему сказать, остановить его, поделиться беспокойством, но, после секундного колебания все же не стал этого делать. Услышал бы его Шрам? Понял бы? Конечно. Потому-то он и промолчал.

Дальше все происходило быстро, но не внезапно.

Сталкер обернулся и успел только заметить, что в косо падающем сквозь стеллажи алом свете появилась новая тень. Она то вырастала, то уродливо горбилась, но очертания ее оставались неизменно смазанными и никак не удавалось разобрать, что это такое. Стрелок снял с предохранителя винтовку, прежде чем направить ее на темноту.

С мертвенным молчанием оттуда на него глянули белые зрачки химеры. Тварь двигалась настолько бесшумно, что не удавалось вычислить момент, когда она только появилась. Стремительным рывком бросив свое тело на несколько метров вперед, химера извернулась, подставляя очереди хорошо защищенное плечо. Пули не причинили ни малейшего вреда, не достигнув уязвимых мест. Сталкер отступил назад, тут же уткнувшись спиной о приборную панель. Если его напарник успел отойти достаточно далеко, он не услышит ни криков, ни выстрелов. Стены тут толстые. Сможет ли он продержаться десять минут? Дождется ли…? Стрелок успел отпрыгнуть с траектории удара когтей, но успел он на волосок. Рванувшись к стеллажам, он выиграл еще несколько секунд, которые тварь потратила на то, чтобы развернуться.

Наконец химера начала издавать хоть какие-то звуки. Она зашипела. Сталкер ожидал рычания, на которое были способны многие мутанты, а потому вздрогнул от неожиданности. Он не успел совсем немного добежать до двери, как огромный вес — почти центнер сплошных мышц — обрушился ему на спину. Дикая боль пронзила позвоночник, но часть тяжести пришлась на пол, и Стрелок умудрился вывернуться под ней. Одна лапа химеры теперь прижимала его плечо, вторая лежала рядом с головой. Она, вероятно, не хотела убивать добычу сразу. В этом химеры очень похожи на кошек, которые любят поиграть с жертвой перед ее смертью. Ствол винтовки уткнулся в зубастую пасть. Но ряды острых клыков только разошлись шире, обнажая черные десны. Словно тварь усмехалась. Стоит ему нажать на спусковой крючок, и она она мгновенно перекусит ему шею.

За те секунды, что химера потратила впустую, сталкер успел заметить то, что дало ему надежду. Мимолетную, почти призрачную. Один из боков химеры почти от бедра и до груди пересекала бордовая кривая отметина, похожая на не до конца зажившую рану. Регенерация у твари стремительная, но в том месте толстая кожа была смята, и под шкурой торчали какие-то осколки. У него было несколько секунд. Стрелок уперся локтем в пол, чтобы сползти пониже, и вслед за этим что было сил ударил каблуком по поврежденному месту.

На миг сталкера оглушило. Химера заверещала так пронзительно, что в ушах зазвенело, и смоляная кровь брызнула из открывшейся раны. Он выстрелил по глазам, пока морда твари маячила почти вплотную, а затем сам едва не потерял сознание от острой боли. Блестящие от крови, длинные, как ножи, когти, с кошмарным звуком вышли из его живота.

Как сквозь пелену Стрелок наблюдал за тем, как химера мечется по залу, а потом она с шумом сбила один из стеллажей. Ржавый металл заскрежетал, накренился, и конструкция упала на землю, накрывая собой тварь. Пол дрогнул, но сталкер этого уже не почувствовал. Как не почувствовал он и того, как кто-то тряс его за плечи, а затем бережно поднял и понес куда-то. Онемение распространялось по леденеющим конечностям, и только рану жгло. От нее исходило нехорошее, болезненное тепло. Мутная рыжая темнота перед глазами куда-то плыла, и вдруг совсем исчезла, сменившись серым небом. Холодный ветерок остужал кожу.

С трудом сумев сфокусировать взгляд, сталкер понял, что полусидит у стены, а Шрам, склонившись совсем близко, закрывает его рану.

— Покажи, — слабо, но настойчиво попросил он.

Наемник неохотно, очень медленно приподнял ладони с его живота. Горячая кровь ручьем стекала по ладоням, капала на плащ, ее следы оставались на земле. Как же много ее вытекло! Алая лужа стремительно расползалась вокруг. Увидев, что было под пыльником, сталкер тяжело вздохнул. Едва Шрам снова попытался закрыть рану, Стрелок дернулся и взвыл от боли, попутно отстраняя его руку.

— Дай мне перевязать!

Сдержав стон, сталкер повел головой из стороны в сторону. В знак несогласия. И печального сожаления.

— Посмотри сам… Это уже ничем не исправить, — чем больше он говорил, тем быстрее кровь заполняла рот. Стрелок сглотнул.

— Не говори, напарник, много. Нет ничего непоправимого, — в голосе Шрама впервые появилось отчаянье. Он не раз видел смерть, но единственный раз не желал признавать очевидного. Несколько кривых полосок пересекали живот и ребра, и видна была живая плоть в сквозных ранах.

— Уже не успеть, — кровь стекала на подбородок и пузырилась на губах. Ладонь наемника сжала ладонь сталкера, и он ужаснулся тому, какой ледяной она оказалась. Но Стрелок из последних сил сжал ее. — Спасибо за все, что ты для меня сделал.

Горло сдавил колючий ком, и Шрам ничего не стал отвечать. Он с величайшей осторожностью и всей нежностью, на которую был способен, прикоснулся губами к холодному лбу. В этот момент пульс, который он чувствовал под пальцами, оборвался.

Наемнику стало вдруг так одиноко, как никогда не было раньше. Но он все равно продолжал стоять на коленях рядом со сталкером. Нет, не так. Рядом с трупом. И сердце его сжималось от мысли о том, что впереди годы без него, и черная тоска застилала разум.

Не смог помочь, не сдержал обещания, не уберег от беды…

Шрам не помнил, что было дальше, последние несколько часов он провел, как во сне. Проваливаясь не то в беспамятство, не то в воспоминания, он снова и снова переживал прежнее время. Рыжий лес, и станцию, когда он гнался за Стрелком — тогда все было так понятно и просто, и в любой момент можно было остановить бешеный бег. А теперь — все. Поздно. Он один, и больше ничего не сможет изменить.

В сумерках наемник добрел до какого-то здания под Припятью, ничего вокруг себя не видя. Там он провел последнюю ночь.

А когда поднялся, чтобы идти дальше, по привычке протянул руку в пустоту — но никто ее не принял, и он не услышал знакомого бурчания, которое какой-то миг ожидал услышать.