Время у них было, так что Доктор решил начать с анализа крови. Затянув жгут вокруг руки наемника, он скомандовал:

— Сожми кулак.

Когда пробирка вошедшего под кожу шприца заполнилась кровью, врач вытащил иглу. В то время, пока Шрам удерживал кусочек ваты у прокола, он произнес:

— Тут есть свободная комната, прямо по коридору и налево. Располагайся там, постельное белье в шкафу. Ну, разберешься, а я принесу запас еды.

— Еда у меня есть с собой, — поспешил возразить Шрам. Он уже и так был обязан Доктору.

— Ты мой пациент. Забудь.

Видя сомнение на лице наемника, он сказал резковато:

— Всем, кому требуется помощь, я оказываю ее бесплатно. Не предлагай мне денег. Ну, можешь принести какой-нибудь редкий артефакт для изучения, если хочешь, буду благодарен. Но не в качестве платы.

После этой фразы Шрам окончательно проникся уважением к говорившему. Болезни и горести сталкеров были не чужды Доктору.

Куски событий, о которых поведал наемник, откликались и в рассказе Стрелка. Это были два совершенно разных взгляда, но, слушая сталкера с затаенным дыханием, Доктор их не сравнивал. Да, поначалу они дополняли друг друга, создавая целостную картину, но, как только Стрелок перешел на события после потери памяти, история его окрасилась еще более мрачными тонами.

Любопытство сгубило кошку, потому что перевесило осторожность. Но как только оно удовлетворено, все повторяется снова, потому что у кошки девять жизней. У Стрелка жизнь была всего одна, тогда почему он так ее не берег?

— Его больше нет.

В горестной тишине пустой комнаты это прозвучало так, что Доктор сразу понял, о ком говорит Стрелок. Даже несмотря на то, что это было сказано совершенно неожиданно, нарушая цепочку повествования. «Не может быть».

— Я опоздал всего на несколько дней. Если бы Призрак только дождался…

По телу Стрелка пробежала дрожь, и это куда выразительнее говорило о его чувствах, чем любые слова или слезы. Не дело мужчине горевать, хотя друзей, таких, как Призрак и Клык, у Стрелка никогда не было. И, скорее всего, уже не будет. Он до сих пор со смешанным чувством ужаса и боли вспоминал темное подземелье, где в зале с контроллером навсегда остался его товарищ. Тело окоченело к тому времени, хотя еще не начало разлагаться. Было отвратительно рассуждать о человеке, которого любил, как о куске мяса.

Доктор хотел бы помочь, но не мог найти ни слова утешения. Он знал, что вся эта авантюра просто не может хорошо закончиться, но до последнего надеялся, что смерть даст отсрочку и эта троица вернется к нему живыми.

— Мне жаль. Призрак был и моим другом тоже.

Но едва ли Стрелок это услышал. Он произнес все так же безжизненно:

— Радар — страшное место. Пси-волны бьют по мозгам так, что возникают галлюцинации, — даже при воспоминании об этом у него разболелась голова. — Без защиты там можно сойти с ума.

Этот разговор нужно было срочно прервать, иначе он мог закончиться истерикой. Нет более печального зрелища, чем сильный человек в минуту слабости.

— Я отключил Выжигатель. Теперь он работает снова, но с перебоями… Не хочется вспоминать.

Доктору отчаянно нужно было знать, что такого нашел внутри станции Стрелок, но он не был бы собой, если бы позволил собственному любопытству восторжествовать над вниманием к другим людям. Ему и самому нужно было время, что бы смириться и осмыслить услышанное.

— Хорошо.

Когда старик поднялся и потянул за ручку двери, та распахнулась, чуть не задев при этом наемника. Он стоял поодаль, слишком далеко, чтобы это можно были считать подслушиванием, но достаточно близко, чтобы все слышать. Из-за спины Доктора раздался звук, более всего походивший на рычание, иначе охарактеризовать его было нельзя.

— Ты все слышал!

Доктора отпихнули в сторону, а Шрам попятился. Скорбь и ужасная печаль Стрелка стремительно превращались в ярость. Он и так был уже на пределе, и теперь утратил последние остатки самообладания.

— Что он тут делает?

— Шраму нужна была помощь! Не ты один пострадал.

— Это, — голос сталкера неожиданно приобрел ледяные нотки. — Меня не волнует.

Такого тона Доктор от него еще не слышал. Словно громоотвод, он расположился между давними врагами. В иной момент Стрелок отреагировал бы куда спокойнее — он, как правило, вел себя объективно — но только не сейчас. Не тогда, когда его неприятель застал такой момент. Но гнев в его глазах было не так больно видеть, как безнадежность.

— Если ты не забыл, то твоя вина уже в том, что помимо меня под выбросы попало множество других сталкеров.

Не в бровь, а в глаз. Стрелок дернулся от этих слов Шрама так, будто бы его ударили, и со своей стороны разразился яростными нападками.

Трудно сказать, когда что-то изменилось, но в одно мгновение наемник стоял на расстоянии нескольких шагов, а в следующее — сильно припечатал противника к стене, хватая его за ворот с неумолимостью судьбы. Он никогда не был сдержан, а люди обычно не рисковали его выводить из себя.

— Что, больно?

Однако в невеселой ухмылке Стрелка отразилась лишь пренебрежительная насмешка. «Действительно. Падение с саркофага». Вспомнил Шрам отрывок из жуткого рассказа одиночки и отпустил его, устыдившись.

Тот оправился в считаные секунды, не обратив внимания на отозвавшуюся болью рану. Стрелок явственно радовался новой возможности поругаться.

— Хватит! — одиночка, начавший было бурлить внутри, как закипающий чайник, вдруг успокоился. То есть нет, не успокоился, но у него было слишком мало сил, чтобы сейчас спорить. Поэтому сталкер затих при этом окрике Доктора, и только шагнул к нему ближе, враждебно проглядывая на наемника.

— Я ненавижу тебя, — поделился он уже таким спокойным тоном, словно говорил о погоде. А сам в это время вспоминал, как бойцы «Чистого Неба» гнались за ним, не позволяя расслабиться и передохнуть ни на мгновение. И гаусс-пушку в руках наемника.

— Взаимно, — ответил Шрам, думая о «Монолите».

Доктор только тяжело вздохнул, глядя на то, как они стояли друг напротив друга — наемник и сталкер: один высокий и сильный, второй — исхудавший и как-то хищно ссутулившийся. Оба — злые, готовые в любой момент снова драться.

Стрелок импульсивно мерил шагами комнату, а за окном постепенно светало. Как можно было приютить того, кто при случае пустит тебе пулю в спину, стоит только отвернуться? Доктор, конечно, ничего ему не сделал, но самого-то Стрелка наемник убьет, не задумываясь. Оставаться здесь нельзя. Может, сам Доктор и считает, что хорошо разбирается в людях, но сталкер не верил в то, что в его противнике есть хоть что-то хорошее. То есть, конечно, есть, но не по отношению к нему. И если он здесь задержится, то подставит под удар их обоих, ведь Доктор не останется в стороне, если наемник с одиночкой снова сцепятся. Жаль, полноценно побеседовать так и не вышло, хотя им было что обсудить. Доктор изучал Зону, ему совершенно необходимо знать то, что знал один только Стрелок. Вот будет обидно, если он умрет, так и не успев никому ничего рассказать про «О-сознание». Надо, что ли, хотя бы документы найденные оставить. Вытащив из рюкзака прочную тяжелую папку, одиночка наскоро ее пролистал. Здесь хранились копии того, что он приносил Бармену, и то, что сталкер сам нашел в архивах подземных лабораторий. Если барыга думает, будто вся важная информация попадает в первую очередь к нему, то сильно заблуждается.

Теперь вроде все.

Тихо пробравшись в полутемный коридор, Стрелок снял с крючка пыльник. Он уже накинул капюшон, когда услышал из-за спины:

— Далеко собрался?

У дверного косяка, сложив руки на груди, стоял Шрам. Наемник подобрался совершенно неслышно, так, что ни одна половица не скрипнула под его весом.

— Прогуляться, — сталкер хотел ответить более резко, но вовремя прикусил язык, не желая поднимать лишний шум.

«Ну-ну. Кого обмануть пытаешься?»